В раздувании величия этого "почти самозванца", как назвал Бонапарта Вальтер Скотт, конечно, повинна литература романтизма, самый расцвет которой попал как раз на годы военных побед Наполеона и его пятнадцатилетнего царствования. Именно поэты — в большей степени английские, русские, немецкие, итальянские, чем французские — и создали романтический культ Императора в Сером Сюртуке. Довольно упомянуть только Байрона, Фосколо, Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Шиллера, Гейне… Достаточно имён, для того чтоб создать ореол вокруг любой личности, даже натворившей во много раз меньше, чем этот талантливый артиллерист Революции и гениальный интриган, который, как писали его французские противники, "самого Талейрана переталейранил"
Однако, обходя дворы и коридоры Дома Инвалидов (теперь в нём расположен военно-исторический музей), вы едва ли подумаете о Наполеоне, пока не занесут Вас ноги к его пышной и безвкусной гробнице… Но о ней — позднее, а пока лучше поговорим об истории этого архитектурного ансамбля, начавшейся за два века до Наполеона.
__________
Огромная поляна, ограниченная с запада деревней Гренель (существовавшей со времен неолита), с востока — древней римской дорогой, с севера — Сеной, а с юга непроходимыми лесами на холмах, в конце XVI века носила название Пре-о-Клер и была обычным местом дуэлей придворных аристократов. Вспомним Мериме, "Хронику времен Карла IX".
" — Все придворные дерутся обычно на Пре-о-Клер, — сказал Коменж, — и если месьё де Мержи не предпочитает другое место… — Хорошо, на Пре-о-Клер, — перебил его де Мержи."
Диалог этот произошел накануне Варфоломеевской ночи. Возможно, что дуэль эта была тут вообще одной из последних — в 1604 году по приказу Генриха IV на поляне началось строительство Дома Милосердия "для инвалидов всех войн, на чьей бы стороне они ни сражались", как писал в своём указе король, покончивший с религиозными войнами, унёсшими чуть ли не десятую часть населения тогдашней Франции.
Так впервые католики и гугеноты стали жить под одной крышей в самом буквальном смысле этого слова. Генрих IV распорядился, чтобы инвалиды были обеспечены форменными плащами с белыми крестами, в центре которых была вышита королевская лилия. Хотя белые кресты и напоминали косвенно об ужасах Варфоломеевской ночи, но по этим плащам, как писал король, "каждый увидит, что населением Столицы люди эти удостоены особого почёта".
Здание, построенное при Весёлом короле, было невелико. Через тридцать лет кардинал Ришелье приказал его расширить, а в 1670 году по указу Людовика XIV было построено архитектором Брюаном здание почти нынешнего размера. А в 1704 году архитектор Робер де Котт распланировал Эспланаду.
Здесь в 1798 году по идее Наполеона была устроена первая в мире Промышленная Выставка, тогда только французская. А к всемирной выставке 1900 года тут была проведена линия первой электрифицированной железной дороги Париж — Версаль. (ныне — западная ветвь линия RER "С").
—-------
В самом конце "Великого века" (так порой французы именуют XVII столетие) весь ансамбль Дворца Инвалидов был завершен Жюлем Ардуэном-Мансаром. Короли гордились этим шедевром архитектуры и часто показывали его своим коронованным гостям
В 1712 г. тут побывал Петр Великий, которому на все время его пребывания в Париже были отведены апартаменты во втором этаже Дворца Инвалидов.
Помещения Дворца, завершённые Мансаром, были рассчитаны на шесть тысяч человек. В Доме поселили всех военных инвалидов, какие были к тому времени в стране, а также врачей, аптекарей, поваров, священников и прочий необходимый персонал, утверждавшийся поимённо самим королём. Всем этим людям были даны те же привилегии, что и инвалидам. Управлялся Дом специальным Государственным Секретарём, которого тоже назначал король.
__________________
Дом Инвалидов — чистейший образец французского барокко — стиля, оставившего в архитектуре Франции значительно меньше следов, чем ренессанс, безраздельно господствовавший до того в течение трех столетий. Но именно стиль барокко внёс в архитектурный облик Парижа сам принцип ансамблевой застройки. Ренессанс же оставил нам по сути дела единственный ансамбль в строгом понимании этого термина — Площадь Вогезов.
Весь архитектурный ансамбль Дворца Инвалидов, длиной в 450 метров и шириной в 400, образует прямоугольник, окружённый декоративными рвами. Внутри прямоугольника — шесть внутренних дворов и две церкви, которые соединены общими хорами.
В 1693 году работы по завершению Дома Инвалидов были поручены величайшему из архитекторов Франции — Жюлю Ардуэну-Мансару, создателю церкви и оранжереи Версальского Дворца, Большого Трианона, а также ансамблей Вандомской площади и Площади Виктории в Париже. Ардуэн-Мансар и придал ансамблю Дома Инвалидов его нынешний вид.
Центр всего ансамбля — церковный купол, видный в хорошую погоду почти с любого конца Парижа.
Снаружи, хоть с Эспланады, хоть с площади перед Домской церковью, не видно, что центральная часть этого здания — не одна церковь, а две. Обращенная внутрь двора, Солдатская Капелла — она же Церковь Св. Людовика — имеет общие хоры с грандиозной Домской церковью, которая благодаря своему узорному золочёному куполу стала одним из главных ориентиров в городе. Домская церковь, венчающая весь этот архитектурный комплекс, считается главным шедевром Ардуэна-Мансара.
Трехъярусный купол опирается на сорок пышных коринфских колонн. Ярусы расположены пирамидально, уступами, из-за чего сооружение кажется стройнее, выше, чем на самом деле, хотя оно ниже купола Св. Петра в Риме и даже ниже Св. Павла в Лондоне. Высота всей церкви до верхушки креста — 105 м. — т. е. всего на четыре метра выше Исаакиевского собора в Петербурге. Купол Инвалидов похож по форме на более поздний купол Пантеона, но он не подавляет, а возвышает, благодаря стройности общего силуэта церкви. Многотонная громада купола, словно избавленная от своего веса, парит над утренним туманом, стелющимся вдоль Сены.
Двенадцать свинцовых узорных золочёных полос, украшающих купол, были в дни якобинской диктатуры изрезаны на картечь, но надо отдать справедливость Наполеону, которому картечь, наверное, была нужнее чем якобинцам: он нашел где-то необходимое количество свинца и велел восстановить купол (не зная, кстати, что под куполом этим будет его гробница!) Восстановили купол как раз в 1815 году — к моменту падения императора.
______________
Барокко Ардуэна-Мансара — официальный стиль эпохи Людовика XIV — во всех постройках выглядит гораздо более сдержанным и строгим, чем тот же стиль барокко в работах немецких, а особенно итальянских и — позднее на целое столетие — русских архитекторов, ничем не ограничивавших роскошь и вычурность своих построек.
Именно относительная строгость мансаровского барокко и сблизила облик Дворца Инвалидов со стилем, возникшим при Наполеоне в первые годы XIX века: с тем самым ампиром — стилем Империи — который образовался из строгого классицизма конца XVIII столетия, имитировавшего римские архитектурные формы.
Этот суховатый классицизм времени Людовика XVI, классицизм присвоенный Конвентом и объявленный "непременным стилем революционного искусства", по идее должен был "воспитывать гражданский дух античности". Подразумевалось, что высокая гражданственность, якобы свойственная древнеримскому обществу, так же легко вселится в души французов, как античные колонны и фризы на улицы Парижа.
При Наполеоне, приспособившем все тот же пресловутый "дух античности" уже не к республиканским доблестям, а к "имперскому величию", образцом для подражания стал соответственно не Рим республиканский, а Римская империя. И классицистические фасады, постепенно обрастая орлами, львами, панцирями, пучками стрел и прочими "архитектурными излишествами", превратились в ампирные. Пышности стало не меньше, чем в отвергнутом за полвека до того стиле барокко, только пышность эта, в отличие от "безыдейного" барокко, несла зримую военно-гражданственную нагрузку.
Именно во Франции ампир с его венками, связками оружия, аллегорическими женскими фигурами, олицетворявшими Победы, Славы, Правосудие и все возможные и невозможные абстрактные доблести, принял, как бы впитал в себя, наследие мансаровского барокко, как свою разновидность!
И поэтому вполне возможно, что особая любовь Наполеона к Дому Инвалидов подсознательно была внушена этим сходством е г о стиля со стилем "великого века", воплощенного в немногочисленных, но зато грандиозных мансаровских постройках. (Ведь чем меньше легитимных корней у новой власти, тем судорожнее ищет она прочных связей с Историей — "тому в истории мы тьму примеров слышим", как сообщают нам Лафонтен с Крыловым…)
