И с той минуты превратился в объект для перевозки, в багаж президентского спецрейса. Душа его временно отлетела в какой-то небесный схорон. Свита суетилась, другие люди на Земле, кроме таких же безмерных выпивох, тоже что-то делали, жили, а он пребывал в чудесном беспамятстве, улыбался во сне. Если надо было встать и идти, – шел. Если требовалось сесть, – садился. Не заметил, как Атлантику промахнул. Во Внуково, дохнув нашатырки с платка супруги, по трапу спустился почти самостоятельно. А в машине все пытался высунуть руку в форточку, чтобы проверить давление встречного воздуха и сравнить с вертолетным.
Немного побуянил дома, повыступал и уснул окончательно.
Рано утром проснулся, будто опять высунулся из окна геликоптера над Лонг-Айлендом, такое было хорошее настроение.
Втихаря, пока «бабы» спали, похмелился и ушел с удочками на озеро.
Утро было серое, русское. Сыпал дождик. Резиновые сапоги обмочились в росе, тускло блестели, хлопали на его босых ногах. С чахлых березок брызнуло в лицо, когда удилища задели ветки. «Божья роса», – подумал он.
В дальнем конце озера у забора шевельнулся охранник, промокший и иззябший за ночную смену. Из камышей выпорхнули утки. Стали бить крыльями по воде, взлетели, унеслись, скрежеща простуженными горлами.
Он сел на скамейку и насадил червя на крючок.
Бейсболка сбилась у него козырьком на ухо. Волосы рассыпались по лбу до глаз. Воротник у камуфляжной армейской куртки был наполовину подвернут при одевании. Пуговицы застегнуты наперекосяк. Припухший этот дедок закинул удочку, установил ее на козельцы, и тяжко опершись руками в колени, стал ждать поклевки.
Блаженно жмурился, вздергивал бровями, чтобы не слипались глаза. Но все-таки не уследил за собой, задремал сладким утренним сном.
Опять увиделись рабочие, соскребающие наслоения времен со Статуи Свободы, какие-то птицы с большими белыми головами. Опять стало хорошо. Приятно было остывать в родном холодке...
Он очнулся от сигнала фельдъегерской машины.
В дальнем конце озера охранник со скрипом открывал ворота, впускал джип.
В доме, видимо, спохватились, искали его. Послышались сзади чьи-то шаги по направлению к нему. Кто-то по-военному остановился и резко, требовательно заговорил ему в спину о каком-то парламенте и о необходимости принятия каких-то адекватных мер.
Он грубо выругался и стал медленно подниматься на ноги, кряхтя и хватаясь обеими руками за бока...
ПРОНСКИЙ Владимир Дмитриевич родился в Рязанской области. По профессии водитель. Автор нескольких книг прозы, в том числе романа «Провинция слёз» (М., 1998), повестей и рассказов, опубликованных в литературно-художественном журнале Московской городской организации СП России «Проза», в газете «День литературы», «Московский литератор» и др.
Член Союза писателей России. Живет в Москве.
В последние дни в данном товариществе только и разговоров было, что о бахчевых ворах... Дачевладелец Максим Ветошкин слухам не верил, но был начеку, хотя ему и опасаться-то вроде бы нечего: воровали на крайних участках, а его находился в центре дачного поселка. К тому же Ветошкин работал посменно в охране – сутки через трое – и поэтому частенько бывал на участке. А когда он на участке, никто и носа к нему не посмеет показать. Спокойный на вид, крепкий и коренастый Ветошкин мог любого перешибить, особенно если выведут из себя. Летом он с женой и дочерьми благополучно засолил огурцы, выкопал лук, собрал помидоры, правда, август оказался дождливым и много помидоров почернело еще на корню...
Но как бы ни было, а сезон прошел без особых потерь, оставалось убрать морковь, несколько кочанов капусты – и тогда можно копать бахчи под зиму.
Пока же в очередной выходной, когда жена занялась стиркой, он отправился на участок заменить треснувший лист шифера, благо и погода позволяла. Максим забрался на крышу, начал снимать шифер и увидел патлатого нечесаного мужика, прятавшего в сумку кочан... От такой наглости Ветошкин не сразу сообразил, что незнакомец... ворует у него капусту! Белым днем ворует, в выходной, когда на каждой даче кто-нибудь да копошится! Ветошкин хотел окликнуть мужика, но, подумав, что тот сразу убежит в калитку, потихоньку спустился с крыши и набросился на него из-за веранды, отрезая путь к бегству...
Увидев свирепое лицо хозяина, мужик остановился, бросил сумку и закрыл голову, ожидая удара... И Максим не удержался, со всего размаху двинул вора по загривку, отчего тот сразу растянулся на земле... Хотел и пинка дать, но бить лежачего все-таки не стал, лишь процедил сквозь зубы, еле сдерживая себя:
– Ну что с тобой, гад, делать: раздавить или голову оторвать?!
Тот промолчал.
– Что с тобой делать-то?! – повторно закричал Ветошкин, еще больше обозлившись от его молчания. С соседних участков на них обратили внимание.
– Эй, что там у тебя? – окликнул сосед Михаил, еще не видя лежащего на земле мужика.
– Да вот – гада накрыл, кочаны ломал!
– Ого – удача! – присвистнул Михаил. – Держи его, чтобы не утек, собака! Поджарый сосед хотел пройти в калитку, но не выдержал и перемахнул забор, подбежал к мужику, повернул к себе его сальную голову и плюнул в давно небритое лицо:
– Бомж, собака!.. То-то, смотрю, у меня кочаны стали пропадать. На соседей начал грешить... Утопить его не жалко! Чтобы другим неповадно было, а то их в овраге за кладбищем расплодилось – как саранчи. День и ночь в кустах похлебку варят!
– А что – запросто. Водохранилище рядом! – сгоряча поддержал Ветошкин соседа.
Пока они рассуждали, что делать с вором, другой сосед подоспел – Костя. Все они работали на электростанции, но в разных подразделениях. Поэтому шибко не дружили, а сейчас сразу сделались закадычными друзьями.
– Утопить эту падаль надо... – с ходу предложил Костя, будто знал, о чем только что шел разговор.
– А чего смотреть! – свирепел Ветошкин, воодушевляясь от поддержки, но, в последний момент все-таки одумавшись, моргнул соседям, давая понять, что собирается лишь попугать и проучить налетчика. – Потащили!
Чтобы не брыкался, мужику спутали ноги проволокой, но он и не думал кочевряжиться, лишь что-то мычал и показывал на руках, а потом закрыл глаза, словно страшился смотреть на людей или издевался над ними. На берегу ему и руки связали – пугать так уж пугать до конца! – и бросили в воду.
– Захлебнись, собака! – серьезно сказал вдогонку Михаил, словно действительно хотел утопить мужика, и вытер пот со лба.
Но тот, извиваясь ужом, сразу прибился к берегу, видно, так и не успев усвоить наглядный урок... Это Ветошкина окончательно разозлило, поэтому, как только мужик приблизился, он что было силы саданул каблуком ему в лоб.
– Правильно, заслужил, – поддержал Михаил. – Этих собак учить надо!
Мужик скрылся под водой, а Ветошкин, чтобы успокоиться, закурил. Но только сделал затяжку и, видя, что тот на поверхности не показывается, – вздрогнул от кольнувшей мысли: «Ведь утонет, гад. Из-за него потом по судам затаскают!» И – следом за ним.
Михаил только успел крикнуть: «Ты куда?»
Но Ветошкин уже ничего не слышал. Под водой он сразу открыл глаза, но видимости почти никакой, и нырнул вглубь, по взбаламученному илу догадавшись, где надо искать... Чувствуя, как стучит кровь в висках, Ветошкин на последних запасах воздуха нащупал волосы мужика и, с трудом оттолкнувшись от илистого дна, еле успел всплыть с ним. Едва сам не задохнулся. Увидев их, и Михаил бросился в воду на помощь.
Вытащили они мужика на берег, а он не дышит...
– Притворяется, собака! – возмутился Михаил и хотел пнуть утопленника.
– Погоди, искусственное дыхание надо быстрей делать! – просипел не успевший отдышаться Ветошкин и, как учили в армии, переломил мужика через колено, вылил из него воду, а потом, положив на траву, перевертгул на спину, развязал руки и сказал Михаилу:
– На счет «четыре» я буду в грудь давить, а ты в этот момент в рот ему дыши!
– Да ты что, сосед?! – опешил Михаил. – От него воняет-то как! Уговаривать было некогда, и Ветошкин сам нагнулся к утопленнику, крикнул:
– Считай!
Михаил, приготовившись, начал считать, а Максим глубоко вдохнул... На счет «четыре» Михаил что есть силы надавил на грудь мужика, а Ветошкин припал к его холодным и липким губам. Ветошкина сразу стошнило... Пришлось все повторять.
После нескольких толчков мужик все-таки закашлялся, поперхнулся вылившейся из горла водой, перевернулся на бок и начал дышать.
– Живучий, собака! – удивился Михаил.
Мужик хотя и дышал, исходя слюнями, но, глаза не открывая, и продолжал лежать на боку, ожидая, когда от него отстанут.
– В милицию его надо... – робко предложил перепуганный Костя, как суслик стоявший неподалеку на бугорке.
– На себе его, что ли, тащить?! – огрызнулся Максим.
