На каникулах Лаура приходила со мной в магазин задолго до его открытия. Мы доставали с полок альбомы, раскладывали на полу, прыгая между ними, будто играя в «классики», по квадратикам кафельного пола. Шустрая и высокая — порхающая, как голубка, — она никогда даже случайно не наступала на пластинку. По вечерам, если я работала допоздна, Лаура оставалась у Вердесов или Мандельбаумов, в безопасном любящем доме, пока я не приходила ее забирать. Она была счастливым ребенком. И я тоже была счастлива. У меня была Лаура, было собственное дело, была моя музыка. Это было самое счастливое время в моей жизни.
Даже в те годы, когда в Нижнем Ист-Сайде стало по-настоящему опасно, когда в середине восьмидесятых район наводнил крэк и невозможно было пройти дальше Авеню «А» без оружия, — даже тогда наша Девятая улица оставалась спокойным местом. Улица, усыпанная листьями, с движением по трем полосам. Весной Му Шу — кошка, которая жила в сообщающихся подвалах нашего квартала и получила свое прозвище за страсть к китайской еде, — оставляла у входа в магазин одуванчики. Летом она апатично дремала на тротуарах в пятнистой тени под деревьями. «Му Шу Хэмптонс» — бывало, называли мы эту сторону улицы. Над магазином в арендованных квартирах жили рабочие семьи из Украины. На закате старые украинки собирались на крыльце поделиться последними сплетнями. Из квартир на первых этажах, которые выходили окнами на улицу, молодежь, обитавшая там группами в семидесятых, переехала или переселилась в квартиры с окнами во двор, чтобы открыть собственные магазины. Маленький бизнес, как и у меня. В одном мастерили и продавали поделки из кожи. Какой-то джаз-музыкант открыл магазин одежды. Когда стояла хорошая погода, дети вместе бегали на улице. Лаура со своей подружкой Марией-Еленой частенько играли у витрины моего магазина с соседскими ребятишками — и постоянно были у меня на глазах.
Наркоторговцы и мелкие воришки, которые множились как грибы после дождя в соседних кварталах, в наш никогда не совались. И никогда не стояли на углу нашей улицы. Их и близко не было рядом с моей дочерью и ее друзьями. Те играли крышками от бутылок, которые находили на улицах, под пристальным взглядом красивой пятнистой кошки, которая время от времени хватала одну из крышек в зубы, а потом гордо, будто неся настоящий трофей, рысила по улице.
Когда Сара была молодой, мир вокруг был совершенно другим — тогда отсутствие денег лишь веселило. По крайней мере так говорили Сара с Анис. Когда бы они ни заговаривали о Старых Добрых временах, кто-то из них обязательно добавлял: «Тогда мы были такими молодыми! И мир был совершенно другим!»
Если ты беден, когда молод, можно, например, жить со своей лучшей подругой на огромном чердаке практически за копейки. («За бесценок!» — говорит Сара). Помещение было настолько большим, что там хватало места, чтобы разместить твой диджейский пульт, а твоей соседке — устраивать репетиции со своей группой, и оставалось еще достаточно, чтобы положить на пол два матраса, где ты с подругой могла лежать всю ночь, болтать о пустяках, смеяться, играть с ее кошками… Можно ходить на вечеринки или в такое место, которое называется «клуб», где твои приятели будут ставить пластинки и играть на музыкальных инструментах, чтобы остальные собравшиеся могли потанцевать. Если ты знакома с теми, кто работает в этом заведении, тебе разрешат бесплатно поесть и выпить.
Кроме лучшей подруги, ты знакома и с другими людьми, которые занимаются интересными вещами, например, актерами, художниками, писателями, и вы вместе отлично проводите время, валяясь на траве в городских парках, едите хот-доги (которые на самом деле готовятся не из собак). Хот-доги тогда стоили копейки. Иногда ты со своей соседкой по комнате могла скопить немного денег на шикарный ужин в ресторане под названием «Доджо» на площади Святого Марка, где можно было получить «работу». Или сходить в место под названием «Кафе-мороженое», где сами готовят мороженое и дают своим шедеврам красивые названия, например, «Красная Панама» (хотя на самом деле это обычное вишневое) или «Золотистый Акапулько» (на самом деле — персик).
Мне так не хватает мороженого. Сара перестала приносить его домой. А Лаура с Джошем, похоже, никогда его не покупают. Иногда я жалею, что мы не бедные и я не могу снова поесть мороженого.
Но мы не бедные, даже не малоимущие. По крайней мере так постоянно уверяет Джош. Например, недавно Лаура вернулась домой с работы с пакетом персиков, которые купила по дороге домой. (Я тут же подбежала, чтобы проинспектировать сумку, как только она оказалась на кухонном столе, в надежде, что Лаура купила персиковое мороженое или, возможно, кошачье угощение. Но ничего подобного там не было.) Джош спросил, почему она купила персики вместо слив, ведь они оба больше любят сливы. И Лаура ответила: «Персики продавали со скидкой». Он продолжал упрекать ее, мол, стоило купить сливы, а она твердила, что персики продавали со скидкой, пока Джош не сказал, что они еще не настолько бедны, чтобы покупать персики вместо слив, в то время как оба любят сливы. Лаура казалась расстроенной и сбитой с толку, как будто полагала, что поступает правильно, покупая персики, и совершенно не понимала, почему Джош поднял шум из-за такого пустяка. В конце концов она сказала, что на улице возле дома стоит палатка с фруктами, и, если он так уж печется о сливах, днем у него была масса времени — мог бы спуститься и купить то, что хотелось.
И тогда Джош вышел из кухни и отправился наверх в Домашний кабинет преувеличенно громко пощелкать на кошачьей кровати, совсем как поступаю я — иду к своей когтеточке, — когда на что-то злюсь.
После его ухода Лаура замечает каждую крошку, которую оставил на кухонном столе Джош, когда готовил обед. Она берет губку и бутылку с чистящим средством и трет его сильнее, чем необходимо, чтобы просто вытереть стол. Но люди и кошки должны находить способы использовать свою кипучую энергию, когда пребывают «в ярости», как говорит Сара. Хорошо, что еще раньше я запрыгнула на стол и доела кусочки мяса и сыра, которые остались там, после того как Джош приготовил себе бутерброд. Если бы Лаура видела, как выглядел стол до того, как я помогла его убрать, она была бы в еще большей ярости.
А на прошлой неделе, когда Лаура и Джош сидели за обеденным столом, проверяя счета, Лаура сказала, что стоит откладывать в два раза больше, пока Джош все еще получает деньги со своей старой работы, даже если при этом жить придется в «немного более стесненных обстоятельствах». Джош ответил, что у них достаточно отложено, а Лаура возразила: «На сколько их хватит?» Джош заявил: «Лаура, до нищеты нам еще далеко. Я откладывал деньги с пятнадцати лет. Ты же сама видела все документы». После этого никто из них к этой теме не возвращался. Но у Лауры на лбу залегла морщинка, а у Джоша стало подергиваться нижнее левое веко. Мне пришлось долго пролежать с Лаурой в постели в ту ночь, прежде чем она забылась настоящим крепким сном.
Лаура очень плохо засыпает, особенно после того, как Джош стал ложиться позже обычного — намного позже, чем Лаура. Она оставляет работающим телевизор, на экране которого мелькает какой-то старый фильм. Сара тоже, бывало, смотрела телевизор, если не могла заснуть. Когда же Джош наконец-то ложится спать, он укладывается подальше от Лауры, поэтому между ними остается достаточно места для меня. Иногда Лаура бывает настолько усталой по утрам, что забывает о части своих ежедневных утренних обязанностей, например накрасить губы после того, как наложила макияж на глаза, или уложить волосы с помощью гелей, которые живут в бутылочках на полочке в ванной. Пару раз забывала про свои таблетки, которые принимала каждое утро перед тем, как накормить меня завтраком. Хотя кормить меня она продолжает в одно и то же время. И только вздыхает, вместо того чтобы поджимать губы, когда видит разлитую из моей миски воду.
С того памятного вечера три недели назад, когда они с Джошем поссорились из-за договора об увольнении, отношения между ними изменились. Человек, который недавно с ними познакомился, не мог бы уловить, что не так, потому что большую часть времени они были предельно учтивы друг с другом. Они постоянно обращались друг к другу по имени и внимательно следили за тем, чтобы говорить «спасибо» и «пожалуйста» после каждого небольшого одолжения, как люди, которые недостаточно хорошо знакомы. («Если ты, Лаура, уже закончила с газетой, передай мне, пожалуйста, страницы с экономическими новостями. Спасибо». Или: «Джош, ты не мог бы завтра поменять наполнитель у Пруденс в лотке? Спасибо».)
Мне кажется, что Лаура злится не так сильно, как Джош, потому что она усерднее пытается разговорить мужа. Она постоянно находит причины, чтобы озаботиться мелочами, на которые раньше не обращала внимания. Если она решает принять душ после работы, то приносит телефон наверх в Домашний кабинет и говорит Джошу: «Вот телефон, если вдруг кто-то позвонит, когда я буду в душе». А Джош отвечает: «Спасибо», даже не глядя на нее. Лаура как будто ждет, что Джош добавит что-то еще, поскольку она взяла на себя труд принести телефон. Но Джош хранит молчание, пока в конечном итоге не произносит: «Ты еще что-то хочешь, Лаура?» Или если Лаура говорит: «Я решила заказать китайскую еду, если ты не против», а Джош просто отвечает: «Китайская? Отлично!», то Лаура добавляет что-нибудь, например: «Если хочешь, можно попробовать заказать в новом тайском ресторане».
