А вот с трупом с этим крепко призадумался Саша. На нём, на следователе то есть, как раз две висело кражи поездные. Крупные такие кражи. С неделю назад в СВ купе вскрыли, где муж с женой ехали, бумажники вытрясли, золото с женщины поснимали – а те даже не проснулись. А третьего дня по-наглому в обычном плацкартном вагоне у мужика деньги спёрли, так же вот ночью. Машину он, видите ли, ехал покупать. Такая пачка зелёных с собой – ан нет, от жадности поехал плацкартом. Ну и погорел. Просыпается – ни денег, ни кошелька кожаного, на кобуру похожего, который у него под мышкой висел. Срезали кошелёчек весьма профессионально.
И мысль у Саши оформляется в протокольном почти виде. Трупу ведь, ему что? Ничего ему уже не будет. Хуже, как говорится, не сделается. А ведь под поезд мог бы, скажем, и вор поездной попасть, а? А как вора от не вора отличить, товарищ следователь? Да как – просто: у него с собой было… Было, например… Ну допустим, нашли у него в кармане (а осталось там чего от кармана-то? Вроде осталось чего-то) ниточки. Какие такие ниточки? А ниточки с той тесёмочки прорезиненной, на которой кошелёк висел! Ну кто это? Вор, господа присяжные, и адвокаты, и иже с ними! Ворюга злостный! Вот так-то! А ниточки мы прямо с обрезков тесёмочных возьмём, благо кошелёчек у нас в вещдоках валяется где-то. Вор его скинул, естественно, там же, в вагоне. Вот. Возьмём и в карманчик положим…
Такие вот сладостные мысли у Саши оформились. Почему сладостные? Потому что три преступления зараз раскрывает – это во-первых. Значит, кривая раскрываемости вверх поползёт. Это во-вторых. Потом, может, повышение какое – в звании или должности, неважно. Это в-третьих. Ну и тому подобное.
И в сладких этих мечтах рвёт Саша старые протоколы, новые пишет, заканчивает их и отправляется в родные стены. Парень-то молодой – едет и мечтает. Как наградят его? Может, прямо в День милиции. В актовом зале ихнем душном. Повесит медаль ему начальник… Какой такой начальник?! Он сам уже начальником будет. В кабинетике на одного. Погоны у него такие… звёздчатые. А там, глядишь… Глядишь, и министр! Министр узнаёт о нём, о Саше, простом милиционере, следователе обычном. И вот уже в Москве Саша. Министерство там, генералы, МУР в крайнем случае… И вот седой Саша – да не Саша уже, а Александр Иванович! – рассказывает молодым каким-то смутно представляющимся милиционерам будущего о своём героическом прошлом. Да, говорит, ребятки вы мои дорогие…
Приехал Саша. Додумать не успел как следует. Но приятность всё равно такая по телу разлилась, что он только до кабинетика успел добежать, и ну производить установленные законом действия. Тесёмочку – раз. В конвертик её специальный – два. Бумажки писать нужные – три. Ну и всё. Теперь только завтра этого допросить, машиниста-алкаша, и к начальству – докладывать об успехах. И уезжает домой следователь наш.
Ночь прошла. Наутро приезжает. Заканчивает с бумажками. И выясняет, что на допрос-то звать некого. Машинист-то, пьянь безответственная, взял и перекинулся ночью. Саша уже и вызверился на кого надо: забили, что ли, козлы, до смерти?! Вам чё, других мало? А ему клянутся, что нет, мол, чес-слово, и пальцем не тронули. Вон на нём и следов нету никаких от побоев.
Вот гадство! Вот подлянку машинист кинул Саше! Ну ладно. Может, так оно и проще. И заканчивает он бумажные дела ещё быстрее, чем думал. И заканчивает в лучшем виде. Вот что у следователя нашего выходит.
Он, следователь такой-то, вёл, оказывается, уже несколько дней разработку вора поездного, гражданам спать не дающего спокойно. И только он, орёл-сыщик, выследил жучилу эту позорную, расхитителя не принадлежащей ему ни под каким видом собственности, как тот от наблюдения ускользнул. Как у нас в органах говорят, ушёл объект, понимаешь. Что само по себе говорит о нечистой совести. Ну вот. И потом в результате следственно-разыскных мероприятий, каковые были возможны…. Ну и так до конца. Вплоть до обнаружения объекта окончательно мёртвым и посему для правосудия недоступным. А вот и доказательства его гадостной деятельности.
1. Ниточки с тесёмочки, каковая тесёмочка…
2. Непосредственно труп со злобным, жульническим выражением лица, обнаруженный…
3. Материалы следственных разработок, им же, следователем, осуществлённые…
Очень гладко выходило. Будто бы злыдень этот воровал-воровал по вагонам, а в последний раз, уже чуя на себе зловонное дыха… (зачёркнуто) тяжёлый взгляд Органов, не выдержал, сорвался. Нервы подвели. И, скорее всего (теоретическая выкладка Сашина), поймал его кто-то прямо на месте преступления. Может, жертва и поймала самолично. И с поезда сбросила. Каковой поезд в аккурат проходил в таком-то направлении. А в обратном проходил товарняк (сноска – «Выделено в отдельное производство»). Конец известен.
Закрыл Саша папочку. Закурил довольный. И второе дело состряпал, не отходя от кассы. Про управление в пьяном виде. Про преступную халатность, повлекшую за собой человеческие жертвы. Про нанесение тяжких телесных, с жизнью, увы, несовместимых. Про убийства – умышленное, неумышленное и по неосторожности. Короче, статей восемь туда Саша навешал. Если бы А. Эф. Кони какой-нибудь с таким делом ознакомился – он бы не поленился, зашёл бы в централ и самолично того сукодея пристрелил из револьвера царских времён. Но – увы! – стрелять некого ввиду того, что обвиняемый последний раз плюнул человечеству в лицо, безответственно перекинувшись, когда пришёл час расплаты. Вот, кстати, справка о смерти. Справка от докторов с результатами анализа на содержание алкоголя в крови и отдельно в моче. Характеристика с работы, где насчёт пьянства указывалось…
Результаты экспертизы, правда, не пришли ещё, но это ладно, это быстро и не делается. Потом можно присовокупить. Матерьяльчики он в дело подшивает, насчёт ниточек с тесёмочками, и дела оба – начальнику. А у того в кабинете как раз комиссия, что ли, какая-то сидит, в общем – высокие чины. Ну что ж, так даже и лучше. Бряк дела на стол. Раскрыл вот. Ознакомьтесь. Начальник аж рот открыл. Саша только улыбнулся скромно: мол, ничего, это я просто… Просто это моя работа, товарищи.
Домой уехал. Вечером слухи поползли по телефону, один приятнее другого. Что, мол, поощрят. Что, мол, в управлении этот новенький ну просто фурор произвёл – три безнадёжных висяка закрыл. И то и сё. Спать лёг – спал как ребёнок. Проснулся с улыбкой. На работу не пришёл – прилетел.
Жизнь, в общем, повернулась к Саше нашему не той стороной, которой обычно до этого поворачивалась…
Вплоть до шестнадцати ноль трёх.
А в шестнадцать ноль три начальник в кабинетик Сашин заходит, этак по-простому и без стука. И не один. С ним ещё какие-то люди. С погонами и без. Завкадрами. Эксперт пожилой в халатике. Важный ещё один какой-то. Саша встаёт скромно, улыбаясь. Понимает: вот оно – целая делегация. «Ну что ж, милок, – начальник говорит, – наслышаны мы о твоих подвигах». А Саша зарделся нездоровым румянцем армейским и голову так кокетливо приотвернул даже: мол, ему, скромняге, не к лицу такое и слушать. «Мда, – начальство продолжает, – ловко ты, значит, вора этого взял. Молодец. Надежда сыска. Орёл-мужчина. Может, премировать тебя за это, а? Или лучше в должности, может, повысить?» Тут Саше бы уже и заподозрить недоброе. А он, знаете, не смог. Не почувствовал ничего. Слишком у него маслено внутри и холодок приятственный. А начальник всё не унимается: «Расскажи-ка, – говорит, – Сашок, как же это ты его вычислил-то, а?» Ну Саше самому про себя рассказывать как-то не очень удобно, и он ручкой этак смущенно делает. «Да ладно, – тихо так говорит, но с достоинством, – ну чего вы прямо…» – «Ну как же, – начальник настаивает, – это ведь вор всё-таки был, не какая-нибудь шпана. Третьего дня вон он какой кошелёчек срезал. Высший класс. Элита воровская, Саша, тебя теперь по имени знать будет. Понимаешь? Поэтому очень интересно нам послушать. Знаешь про что?..» И тут невообразимое произошло. Наклоняется начальник к Саше через стол и, слюнями брызгая, вдруг как артиллерийским накатом заорёт: «А про то, сукадла, как это он третьего дня украсть мог, когда он уже дней шесть как мёртвый, а?!»
Тишина на секундочку на Сашу обрушилась. А начальник не унимается, орёт так, что страшно становится: «Он же, поеготина ты поднавозная, так весь проформалинился, что у нас лежит не тухнет!!! Слышишь меня ты, козёл молодой, а?! Ты кого объехать-то вздумал, меня, что ли?! Или, может, вот товарищей, а?! Отвечать!!!»
Отвечать не может Саша. Как бы это помягче сказать – нехорошо ему. Он только рот открывает как рыба – вот это ему удаётся. А сказать что-нибудь – никак.
Тогда эксперт-старикашка с губами блёклыми коричневыми вступает. Забыл, мол, тенор свою партию, ну да ничего, хор выручит. «Я лично, – говорит, – молодой человек, производил исследование останков этого… вашего. Смерть наступила знаете когда? Дней за шесть до того поезда. Причину смерти установить не удаётся, поскольку там мало чего осталось. Но одно могу сказать точно – в морг и, соответственно, в спиртоформалиновую смесь он попал довольно быстро. Распад тканей минимальный».
