То есть против своего же сына настропалила невестку, так осточертели ей пьянки сына.
Ну, и Светлана, взбешенная, побежала, как была распатланная и в синяках, в милицию и заявила.
И Григорий за попытку изнасилования собственной жены получил семь лет, а его приятель – за хулиганство пятнадцать суток…
Ну и последняя история просто уникальная, я ее приберегла под финал главы.
Как говорится, жили-были муж с женой.
Только он любил ее чрезмерно и ревновал безумно. Куда бы ни посылали его в командировки – а он был модным архитектором – повсюду возил с собой жену, даже на три дня не оставлял ее одну в Москве. Она брала отпуск на своей работе и ездила с ним в командировки. И так прошло несколько лет.
И однажды она ему сказала перед очередной его командировкой:
– Послушай, мы уже шесть лет вместе живем, дочке уже три года, а ты меня все ревнуешь, как безумный мальчишка. Я же тебя люблю, я даю тебе честное слово, дочкой клянусь, что не изменю тебе. Позволь мне остаться дома, я устала таскаться за тобой в командировки.
– Хорошо, – он говорит. – Ты меня действительно любишь?
– Да. Очень.
– Докажи это. Я могу тебя оставить, но при условии, если я тебе туда, на влагалище, одену замок.
– Как это? – изумилась она.
– А так. Прокалывают же женщинам уши и – ничего. Вот я куплю крохотный замочек, самый маленький, для чемоданов, мы проколем тебе губы влагалища и оденем замочек, и ключи я увезу с собой в командировку. Тогда я поверю, что ты меня любишь и не изменяешь.
И что вы думаете?
Женщина – согласилась.
Муж купил маленький замок, накалил толстую иглу, проколол этой иглой губы ее влагалища, запер их на замочек и – уехал с ключиком в командировку.
На второй день эту женщину в бессознательном состоянии с общим заражением крови привезли в больницу имени Склифосовского. Дежурный врач осмотрел ее поверхностно, ничего не обнаружил и вызвал гинеколога.
Когда в Склифосовского привозят женщин в тяжелом состоянии, всегда вызывают гинеколога. И вот гинеколог открыл ее догола и увидел – там у нее уже все распухло от гноя, а посреди опухоли – железный торчит замочек.
Женщину – на операционный стол, одновременно – переливание крови и все, как полагается, и заодно вызвали следственные органы. Как-никак, а случай уникальный. И пока женщина без сознания, на искусственном питании валялась в больнице, следователи стали искать преступника. Пошли по соседям в доме у этой женщины, а те, узнав подробности, сразу сказали, что сделать это мог только ее собственный муж, потому что он любит и ревнует ее безумно.
Ну, и вызвали его из командировки, и обвинили в преступлении – в членовредительстве с отягчающими последствиями.
Он и не отпирался, но, желая взять всю вину на себя, сказал, что он сделал это насильно. И только когда женщина пришла в себя и узнала, что мужу грозит тюрьма, она вызвала в больницу следователей и заявила, что он дал ложные показания, что совершили они это вдвоем, при ее полном добровольном согласии.
– Но как же вы могли согласиться на такое? – изумились следователи.
– Я хотела доказать ему, что я его действительно люблю, – сказала она.
Глава II. ТАЙНА МУЖСКОЙ ШИРИНКИ
В начале этой книги я обещала рассказать о том, как во мне в четырнадцать лет проснулась женщина.
Я была тогда школьницей, училась в восьмом классе, и однажды в гостях у своей школьной подружки увидела итальянский порнографический журнал. Прямо на обложке этого журнала была огромная, во всю страницу цветная фотография красивой итальянской девочки-блондинки, которая с восторгом облизывает огромный сиренево-напряженный мужской член.
Помню, при первом же взгляде на эту фотографию у меня захватило дыхание и кровь бросилась в лицо.
Маринка, моя подружка, стала показывать мне другие фотографии в этом журнале, там были самые разные позы мужского и женского соития, там молодые голые женщины лежали, сидели и стояли с распахнутыми ногами и раскрытыми влагалищами, а мужчины, тоже абсолютно голые, стояли или лежали над ними с возбужденными членами, там были даже фотографии группового секса, но все это уже не произвело на меня такого впечатления, как первая, самая яркая картинка. У той девочки, которая на обложке журнала облизывала мужской член, был такой восторг на лице, столько удовольствия и истомы в полузакрытых глазах, что мне до ужаса, до ломоты в суставах захотелось немедленно попробовать это незнакомое, запретное лакомство.
До этого, как я уже писала, я была еще только девчонкой-подростком, женственность дремала во мне, как вино в плотно запечатанной бутыли, а тут – будто вынесли этот сосуд на солнечный свет и открыли. Ослепительная вспышка чувственности пробудила во мне женщину. Не девушку, нет, а сразу – женщину.
Мне захотелось немедленно найти вот такой же большой, взрослый, сиреневый, с темными прожилками и вишневой головкой мужской член и прикоснуться к нему своим языком.
Даже при первом воображении этого у меня от страха становилось холодно в груди и что-то поджимало живот.
И помню, я как полоумная, четыре дня бродила по московским улицам, упорным взглядом рассматривая мужские ширинки. Но все в них было как будто примято, приглажено, ничего не оттопыривалось в этом месте настолько, насколько должно было бы оттопыриваться, если бы там было то, что я искала. Я никак не могла понять, как можно носить в брюках такой большой предмет и чтоб он не оттопыривал брюки, и решила, что, видимо, такой большой предмет бывает далеко не у всех мужчин, и все искала мужчину, у которого хоть что-нибудь там оттопыривается.
Помню, некоторые мужчины, перехватив мой взгляд, удивленно и обеспокоенно бросали взгляд на свои брюки, думая, наверное, что у них не застегнуто, а потом еще раз смотрели на меня уже пристально, с вниманием и вопросом, но я уж отворачивалась – у них ведь ничего не оттопыривалось, и поэтому они меня уже не интересовали.
На пятый день у нас в школе был урок физкультуры, плавание. Тренировка была в закрытом плавательном бассейне соседнего стадиона. Уже при выходе из раздевалки я бегло осмотрела бедра своих одноклассников, но – нет, в их плавках тоже не мог помещаться тот большой предмет, который я искала. Там что-то выделялось, конечно, но это были маленькие мягкие комочки, мне стало жалко этих мальчишек, которые, наверно, тоже никогда не станут такими настоящими мужчинами, как там, на картинках итальянского журнала. Разбежавшись по трамплину, я прыгнула в бассейн и тут, еще на лету, увидела загорелую фигуру нашего тренера, его бедра и плавки на них. Темные стандартные плавки мощно обжимали какой-то большой и весомый предмет.
Прыжок не получился, я плюхнулась в воду, не вытянув носки, и зашибла себе пятки, но уже не это меня волновало.
Тренер! Наш тренер, сорокалетний – мне он тогда казался чудовищно старым, у него уже лысина была в полголовы, морщинки на лбу и седые виски – но именно он носил в своих плавках то, что я столько дней искала!
Я стала плавать, успокаивая себя, присматриваясь к нему. Он бегал по краю бассейна, пытаясь утихомирить ребят на мужской половине бассейна, что-то кричал им, потом заставил их играть в ватерполо и перешел к нам, девчонкам, и стал обучать нас кролю и брассу, но я держалась от него подальше, я все не могла придумать, как же мне теперь быть.
Ну, вот я нашла мужчину – и что дальше?
Что мне – подойти к нему и сказать: «Виталий Борисович, что у вас там в плавках, покажите, пожалуйста»?
Конечно, это было бы глупо.
Я ожесточенно плавала от одного края бассейна к другому и не знала как мне быть. Между тем урок заканчивался. Усталые девчонки уже ушли в раздевалку, и только ребята еще баловались на своей половине, и Виталий Борисович уже звал их, а выгнав, перешел на нашу половину бассейна и крикнул мне:
«Оля, в чем дело? Идешь на побитие мировых рекордов?»
Я не ответила.
Доплыв до края бассейна, я перевернулась под водой, и что есть силы поплыла обратно, а он быстрым шагом шел вдоль борта, поглядывая то на меня, то на секундомер, и крича:
«Ничего! Неплохо! Давай! Жми! Дыши ровней! Не загребай так! Плавно! Ноги тяни! Хорошо!…»
Я сделала еще два заплыва и, совершенно обессилев, стала с трудом подниматься по лесенке наверх.
Он протянул мне руку, вытащил меня из бассейна, и я, еле дыша, села на краю бассейна. От усталости и возбуждения у меня кружилась голова и сердце грохотало в груди.
А он стоял надо мной и говорил:
– Молодец! Отлично! Тебе нужно тренироваться. Слышишь?
Я взглянула на него снизу вверх и снова увидела его плавки, обтягивающие этот крупный, похожий на артиллерийское орудие предмет. Жар бросился мне в лицо, и не только в лицо – наверно, я покраснела вся, даже спиной.
Он присел рядом со мной, обнял за плечи:
– Что с тобой? Нехорошо?
Почти непроизвольным, вялым движением я прижалась к нему, к его плечу и локтем прикоснулась к этому предмету в его плавках.
