Министру пришлось потренироваться, чтобы уловить суть рыбной ловли. Томми жестами показывал ему, как это делать.
– Вот, – сказала Ванда Чон До. – Мой вклад в вашу подарочную корзину. – Она протянула ему небольшой светодиодный фонарик. – Их раздают бесплатно на торговых выставках. Я постоянно такими пользуюсь.
– Вы работаете в темноте? – спросил он.
– В бункерах, – ответила она. – Это моя специализация. Провожу анализ оборонных бункеров. Я Ванда, кстати. Забыла представиться.
– Пак Чон До, – произнес он, пожимая ей руку. – Откуда вы знаете Сенатора?
– Когда он приезжал в Багдад, я устраивала ему экскурсию по комплексу «Саладин» Саддама. Впечатляющее сооружение. Туннели для скоростного железнодорожного транспорта, тройная система очистки воздуха, защита от ядерного взрыва. Стоит увидеть бункер, считай, что знаешь все о его хозяине. Вы получаете новости с войны?
– Постоянно, – ответил ей Чон До. Он зажег фонарь и направил его на ладонь, чтобы проверить яркость.
– Американцы пользуются светом, когда ведут бой в туннеле?
– А как же иначе? – удивилась она.
– Разве у вашей армии нет очков, в которых видно в темноте?
– Честно говоря, – призналась она, – не думаю, что американцы вели такие бои после Вьетнама. Мой дядя был одним из них – «туннельной крысой». Сейчас, если возникнет необходимость, под землю отправят робота.
– Робота?
– Ну, знаете, с дистанционным управлением, – пояснила она. – Есть у них такие красавчики.
Удочка министра согнулась, когда рыба потянула наживку. Скинув туфли, он вошел по щиколотку в воду. Ему пришлось изрядно потрудиться, удочка вырывалась из рук, а Чон До даже подумал, что в пруду следует разводить более спокойную рыбу. Министр взмок от пота, пока, наконец, сумел подтянуть рыбину. Томми вытащил ее – жирную, серебристую. Вытащив крючок, он поднял ее и засунул палец в разинутую пасть, чтобы всем было видно, какие у нее челюсти. Затем Томми выпустил рыбину обратно в пруд.
– Моя рыба! – заорал разгневанный министр, шагнув вперед.
– Министр, – бросился к нему доктор Сон и положил ему руки на плечи, стараясь его утихомирить. – Министр, – повторил он тише.
– Перейдем, пожалуй, к стрельбе по мишеням, – предложил Сенатор.
Они неспешно пошли по пустоши. Доктор Сон с трудом шагал по неровной земле в своих туфлях, но от помощи отказался.
Министр вновь заговорил:
– Министр слышал, – переводил Чон До, – что в Техасе обитают самые ядовитые змеи. Он хотел бы поохотиться на них, чтобы убедиться, опаснее ли они нашей горной мамуши[12], вселяющей страх и ужас.
– Днем, – ответил Сенатор, – гремучие змеи прячутся в норах, где прохладнее. Утром – вот когда они вылезают.
Чон До передал его слова министру, который ответил:
– Передай американскому Сенатору, чтобы его чернокожий помощник залил воду в змеиную нору, а я выстрелю в змею, когда она высунется.
Услышав это, Сенатор улыбнулся и покачал головой:
– Проблема в том, что гремучие змеи находятся под защитой.
Его ответ озадачил министра.
– Под защитой от кого? – допытывался он.
– От кого защищают змей? –спросил Сенатора Чон До.
– От людей, – объяснил Сенатор. – Закон защищает их.
Министр нашел крайне забавным то, что агрессивную, опасную для человека змею защищают от ее жертв.
Они подошли к стрельбищу, где на деревянной скамье лежало несколько револьверов с Дикого Запада. На некотором расстоянии были установлены разнокалиберные консервные банки. Револьверы сорок пятого калибра были старые, потертые и, как заверил Сенатор, на счету каждого из них имелось немало жизней. Его прадедушка был шерифом в этом округе, а эти пистолеты конфискованы как улики в деле об убийстве.
Доктор Сон отказался стрелять.
– Руки не слушаются, – пожаловался он, садясь в тени.
Сенатор заметил, что он тоже давно уже не стреляет.
Томми принялся заряжать револьверы.
– Пистолетов у нас достаточно, – сказал он Ванде. – Продемонстрируешь?
Она поправила «хвостик».
– Кто, я? – спросила она. – Не стоит. Сенатор рассердится, если я поставлю наших гостей в неловкое положение.
Министр, однако, чувствовал себя как рыба в воде. Он стал размахивать пистолетом так, словно всю жизнь только и делал, что курил, болтал и стрелял по мишеням, которые расставляли его слуги, а не сидел в машине, припаркованной возле тротуара, и читал «Нодон Синмун», дожидаясь своего босса, доктора Сона, с очередной встречи.
– Корея, – объяснил доктор Сон, – горная страна. Звук выстрела мгновенно отражается от скалистых стен ущелья. А здесь – улетает вдаль и никогда не возвращается.
Чон До согласился. Обидно, когда залп просто разносится по округе, не образуя никакого эха.
Министр оказался на удивление метким стрелком и вскоре выхватывал револьвер, как заправский ковбой, и старался выполнить разные трюки, пока Томми перезаряжал. Они наблюдали, как министр, с сигаретой во рту, израсходовал все патроны, стреляя с двух рук. Консервные банки хлопали и подскакивали. В тот день он был министром, люди возили его в машине, он нажимал на курок.
Обернувшись к американцам, министр обратился к ним по-английски: «Хороший, – сказал он, сдувая дым из дула револьвера. – Плохой, Злой»[13].
* * *
Дом на ранчо был одноэтажный, наполовину скрытый деревьями, неуклюже раскинувшими свои ветви. Неподалеку стояла беседка со столами для пикника и грилем, где гости выстроились за обедом. Трещали цикады и чувствовался запах горящих углей. Полуденный ветерок разогнал жару и взял курс на кучевые облака, слишком далекие, чтобы ожидать дождя. Здесь же носились собаки, запрыгивая в беседку. Внезапно они что-то заметили в дальних кустах и встали в стойку, ощетинившись. Пройдя мимо них, Сенатор скомандовал: «Взять!», и собаки помчались к кусту, спугнув стайку небольших птиц, которые мгновенно скрылись в зарослях.
Когда собаки вернулись, Сенатор угостил их лакомством из своего кармана, и Чон До понял, что при коммунизме собак запугивали, добиваясь послушания, а при капитализме подчинение достигается с помощью взяток.
За столом не было ни чинов, ни привилегий: все вместе выстроились за угощением – Сенатор, наемные работники на ранчо, слуги, охранники в черных костюмах, жены техасских чиновников. Министр занял место за столом, и угощенье ему принесла супруга сенатора, а доктор Сон и Чон До встали в очередь со всеми вместе, держа в руках бумажные тарелки. Молодой человек, стоявший рядом с ними, представился аспирантом университета. Он писал диссертацию по ядерной программе Северной Кореи. Наклонившись к ним, он шепнул: «Вы ведь знаете, что Юг выиграл войну, да?».
Им подали свиные ребрышки, поджаренные початки кукурузы, маринованные помидоры и макароны. Доктор Сон и Чон До подошли к министру, который обедал с Сенатором и его супругой. Собаки последовали за ними.
Доктор Сон подсел к ним.
– Прошу, садитесь к нам, – пригласил он Чон До. – Здесь достаточно места, да?
– Извините, – отказался Чон До. – Уверен, вам надо обсудить важные вопросы.
Он сел поодаль за деревянный стол, варварски изрезанный чьими-то инициалами. Мясо было одновременно сладким и острым, помидоры – с резким привкусом, а кукурузу и макароны испортили сливочным маслом и сыром, о которых он знал только из диалогов на пленках, которые слушал в языковой школе: «I would like to buy some cheese. Please pass me butter».
Над ними летала крупная птица. Он не знал, что это за вид.
К нему подсела Ванда, облизывая белую пластиковую ложку.
– Бог ты мой, – сказала она. – Вы просто обязаны попробовать ореховый пирог.
Он только что закончил есть ребрышко, и руки у него были в соусе.
Она кивнула в ту сторону стола, где терпеливо сидела собака, глядя на него. Глаза у нее были мутно-голубыми, а шкура – мраморно-серой, пятнистой. Откуда у собаки, наверняка не знающей, что такое голод, взгляд приютского мальчишки, которого отправили в конец очереди за едой?
– Давайте, – разрешила Ванда. – Почему бы и нет?
Он кинул кость, и собака поймала ее в воздухе.
– Это катахула, леопардовая собака, – пояснила она. – Подарок губернатора Луизианы за помощь после урагана.
Чон До взял еще ребрышко. Никак не мог наесться, даже почувствовав, что его вот-вот вырвет.
– Кто все эти люди? – спросил он.
Ванда огляделась.
– Парочка мозговитых, ребята из НПО, несколько любопытных. У нас не каждый день бывают гости из Северной Кореи, знаете ли.
– А вы? – спросил он. – Из мозговитых или любопытных?
– Я тайный агент разведки, – сказала она.
