Чтобы отвлечься, Кокотов включил телевизор, экран после старческого кряхтения, пощелкиваний и поскрипывания ожил. Шла популярная передача «Только не падайте!» Вел ее Авдей Мазахов — мордатый парень с выпученными от изумления глазами. Казалось, он только-только увидел в замочную скважину нечто невообразимое и теперь приглашал телезрителей немедленно заглянуть туда же. Сегодня речь шла о душераздирающем убийстве на почве ревности. Крупный бизнесмен Черевков, человек в годах, тихий, щедрый, построивший за свой счет храм и отсидевший срок в Думе, круто изменил жизнь: он бросил торговать новозеландской бараниной и занялся возведением олимпийских объектов. Понятно, что и давнюю супругу Зою тоже пришлось поменять: дети выросли, долг перед обществом выполнен, близость с женой давно превратилась в вид бытовой вежливости. А хотелось страстей! И он их получил, во-первых, обвенчавшись со своей юной секретаршей Клавдией — испепеляющей брюнеткой, а во-вторых, влипнув в изнурительный процесс по разделу имущества. Вскоре Черевков, вернувшись на виллу с морской охоты (дело было в Сочи), застал молодую жену безусловно голой в бассейне со старшим референтом Игорем Д., которого тут же и убил прицельным выстрелом из подводного ружья.
— Во-от это ружье-е-е! — голосом человека, наступившего на сколопендру, вскричал Мазахов, и на экране возник метровый гарпун.
…Оцепеневшую от ужаса Клавдию Черевков отволок в спальню и задушил с помощью надувной манжетки от аппарата для измерения давления, так как страдал гипертонией 2-й степени. («Во-от эта манже-е-етка!») Смертоубийство случилось на Яблочный спас — и на вилле никого не было: горничной дали отгул. Никто не мешал тщательно замести следы преступления, и без малого сутки бизнесмен в ванной с помощью «пилы-болгарки» («Во-от она-а!») расчленял трупы на аккуратные, как в «Симфонии вкуса», по возможности одинаковые куски, для чего даже принес с кухни кулинарные весы («Во-от эти весы-ы-ы!»). Каждый фрагмент он фасовал в полиэтиленовые пакеты. Закончив свою кровавую работу, убийца все тщательно вымыл, пользуясь очистителем жира «Тэрри». Чтобы пустить следствие по ложному следу, он бросил на пол Зоину сережку, вырванную из ее уха во время предразводной драки, погрузил свертки в багажник «Лексуса», взял купальные принадлежности и мобильные телефоны убитых и под покровом мрака отнес на городской пляж, оставив в непринужденной разбросанности. Мол, влюбленная парочка, резвясь и играя, ушла на ночное купание и не вернулась.
Затем душегуб сел в машину и хладнокровно поехал по приморскому шоссе, выбрасывая в каждом курортном городке или поселке от Сочи до Джубги по жуткой упаковке на съедение бродячим собакам. («Во-от эти соба-а-аки!») К рассвету он был уже в Краснодаре, выспался, как ни в чем не бывало позвонил вернувшейся из отгула горничной и пожаловался, что не может связаться с женой. Сам он-де вечером срочно уехал в краевую администрацию на обсуждение проекта Дворца Большого тенниса имени Бориса Ельцина. Наблюдательная служанка давно заметила бурную взаимность Клавдии и Игоря, поэтому решила, что влюбленная молодежь просто-напросто сбежала от пожилого ревнивца, но делиться своими соображениям не стала, а посоветовала набраться терпения и ждать. Хозяина она не любила: несмотря на инфляцию, тот наотрез отказывался увеличить ей жалованье.
Выждав два дня, Черевков явился в милицию и написал безутешное заявление. Все всполошились: не каждый день у богатого бизнесмена пропадает жена да еще вместе с референтом! Объявили розыск, провели следственные действия и вскоре где-то в районе городской свалки запеленговали исчезнувший мобильник. Выехали на задержание и взяли двух сочинских бомжей, божившихся, что телефоны и кое-какую одежонку с тапочками они нашли утром на пляже. Им не поверили и арестовали. Преступление, наверное, так бы и осталось не раскрытым, но ревнивца погубила жадность. Отругав домработницу за грязь в доме, он потребовал сделать генеральную уборку, рассчитывая, что женщина найдет сережку, и в убийстве юной соперницы обвинят сутяжную Зою. Тогда проблема раздела совместно нажитого имущества отпадет сама собой. Однако горничная нашла не только сережку на ковре, но обнаружила в ванной, в щели между джакузи и кафельной стеной, позеленевший дамский палец с перламутровым маникюром. («Во-от этот па-алец!»)
Не зная, что виллу на всякий случай поставили на прослушку, она позвонила хозяину и доложила, что во время уборки ей попались две занятные вещицы: одна принадлежала раньше Зое, а вторая — Клаве. Стоят вещицы недорого — миллион долларов за пару. Сыщики были на месте через полчаса и, отводя носы, рассматривали страшную находку. Идентифицировав сережку, они выстроили безупречную версию преступления, и группа захвата выехала в Краснодар, чтобы взять жестокую мстительницу. Но обнаружила ее в краевой психиатрической больнице, куда она попала месяц назад с тяжелейшей депрессией и не вставала все это время из-под капельниц. Тупик. Но тут, как всегда, на помощь следствию пришел лучший друг милиции — собаковод-любитель, вроде Василия и Анатолия, устраивавших песьи сражения. За полночь выгуливая четвероногого друга, свидетель видел, как возле помойки остановился «Лексус» и оттуда вылетел сверток, чрезвычайно заинтересовавший пытливого пса. Озаренные опера рванули в офис Черевкова, но, кем-то предупрежденный, тот ушел в бега…
— Всмотри-итесь в э-это лицо-о-о! — взвыл Авдей. — Если вы где-нибудь видели этого человека — срочно звоните нам!
На экране появилась фотография непримечательного лысеющего гражданина лет пятидесяти: узкое лицо с близко поставленными глазами и тонкими поджатыми губами, — такие бывают у мужей, которые любят провести по пыльной мебели пальцем, а потом сунуть его под нос жене. Автор «Сердца порока» пытался найти во внешности сочинского мясника хоть что-то наводящее на мысль о маньяке-расчленителе, но не смог. Кокотов вновь задумался о том, насколько внешность не совпадает с внутренней сутью. Размышления были прерваны мурлыканьем Сольвейг.
— Спишь? — спросила Валюшкина.
— Нет.
— Спишь!
— Да нет же!
— Я. Детектив. Читаю. На английском.
— Молодец! И что?
— Одно. Место. Понять. Не могу.
— Бывает.
— Помоги!
— Я?
— Ты.
— У меня же в школе по «инглишу» тройка была. Забыла?
— А ты. Потом. Не выучил?
— Нет… Зачем? Я же никуда не езжу.
— Может. Переводишь?
— Я? Не смеши!
— Странно…
— Что странно? — насторожился Кокотов.
— Проехали. Что. Делаешь?
— Телевизор смотрю. Страшное это занятие, одноклассница!
— А чего. Не звонишь?
— Сценарий с Жарыниным пишем…
— Не скучно?
И тут автору «Беса наготы» пришла в голову совершенно нелепая мысль, оправданная только четырьмя рюмками водки, придавшей чувствам лихую безответственность, за что мы, в сущности, и ценим алкоголь. Он решил испытать камасутрин на своей хорошо сохранившейся однокласснице. Не больше — не меньше! Тело покрылось предосудительными мурашками, а по членам пробежало блудливое томление, и Кокотов спросил немного в нос:
— Ты завтра что делаешь?
— После. Работы?
— Да…
— Ничего. А что?
— Можно встретиться…
— Целоваться. Будем?
— Посмотрим… — заколебался Андрей Львович.
Идея, еще минуту назад казавшаяся такой находчивой, вдруг угасла, потускнела, постыднела, и он ощутил в сердце своем раскаянье, очень напоминающее то, которое испытал много лет назад, протрезвев наутро после поцелуев в школьном саду.
— В шесть! — не дав ему опомниться, согласилась Валюшкина. — Проспект. Мира. Метро. Наверху. Под часами.
— А что там?
— Узнаешь…
Утром, после завтрака, на который многие ветераны не дошли, утомленные вчерашней бурной тризной, Кокотов стоял в гроте и наливал в пластиковую бутылку минеральную воду. Хлебнул ради интереса: кисловато-металлический привкус и ощущение покалывания во рту. Он, потеплев сердцем, вспомнил, как Светлана Егоровна обзванивала родственников и знакомых, радостно сообщая:
— А вы знаете, как Андрюша назвал «нарзан»? Колючая вода! Да-да, вы правы: у ребенка удивительное чувство слова! Будет писателем!
Жарынин ждал его в машине. Увидев бутылку, улыбнулся, облизнул губы и сказал:
— Правильно. У меня тоже после вчерашнего жажда.
— И у вас?
— А что вы удивляетесь? Валентина — женщина выпивающая. Для семейной жизни это даже неплохо, будут общие интересы. Зря вы не хотите на ней жениться! Зря! Дайте водички!
— Это подарок! — предупредил писодей. — Одному человеку.
— Ваша щедрость, Кокотов, не знает границ! Когда девушка попьет, обязательно прокатите ее на метро!
Андрей Львович оставил сарказм без ответа, но когда проезжали мимо дальней беседки, заметил как бы между прочим:
