Хайдар с трудом разжал запекшиеся губы.
— Пшел… Пшел вон, — пробормотал он.
Но собака не уходила. Наверное, даже замахала хвостом, потому что глаза у нее подобрели.
— Пош-шел! — отчаянно простонал Хайдар, напрягся и потерял сознание.
Видимо, что-то произошло, пока он был в беспамятстве. Очнувшись, он почувствовал, как дрожит земля, и увидел небо, застланное красной пылью. Запах гари щекотал ноздри, и Хайдар сейчас больше всего боялся чихнуть, знал, что это отзовется невыносимой болью. Взгляд его метался в облаках пыли и дыма, старался отыскать то, что помогло бы понять происходящее.
Ветер отнес дым и пыль, и Хайдар увидел, что от красной стены осталась только часть, та, которую поддерживал бетонный упор. Значит, бомба… Или сами взорвали… Если бы не этот упор, степа рухнула бы на него… Хайдар испугался. Он все еще хотел жить.
Совсем рядом злобно зарычал пес. Скосив глаза, Хайдар увидел его целиком. Это была наверняка бездомная собака, худая, с свалявшейся клочковатой шерстью неопределенного цвета. Может быть даже она была когда-то белой. Перед ней, изогнувшись дугой и злобно шипя, стояла кошка.
"Тоже нашли место», — злобно подумал Хайдар.
И вдруг ужаснулся: а не из-за него ли они ссорятся? Рассказывали, что одичавшие собаки и кошки питаются трупами. Но ведь он не труп!
Хайдар дико закричал, рванулся и в последнее мгновение увидел в разрыве туч ослепительно яркое солнце.
Оно медленно блекло, словно остывало в его стекленеющих глазах.
Собака, все еще грозно рыча и оглядываясь на кошку, медленно подошла к неподвижному телу, остановилась и стала принюхиваться. Черный шершавый нос ее нетерпеливо вздрагивал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Их вели по знакомой дороге. Не раз ходили они здесь в лес за дровами. От лагеря до опушки было не меньше часа ходьбы.
Никодим Арсентьевич оглянулся по сторонам и сердце его сжалось. Еще никогда не было так много автоматчиков с ними, значит… значит, правда то, что он услышал тогда под нарами.
Слезы затуманили его глаза. «Эх, Варя, столько мучений вынес я в надежде, что рано или поздно снова увижу тебя, сколько унижался, — и на вот!.. А Сашка, наверное, уже большой — не узнаешь… Выходит — не суждено свидеться нам, родные…»
— Никодим Арсентьевич!
Он вздрогнул, сбился в шаге. Рядом шел Каджар, как ни в чем не бывало, смотря вперед. Только губы шевелились.
— Идите, не обращайте на меня внимания. И слушайте.
Тревожно и радостно, с надеждой застучало сердце. Они же знали, готовились… может, выручат еще… десант или еще что…
— Нас ведут на смерть. Это точно, объяснять некогда. Но мы не можем погибнуть, как бараны на убойном пункте. Мы солдаты. И мы должны бороться. Будет дан сигнал — пистолетный выстрел. Помогайте тем, кто бросится на конвойных. Надо захватить оружие и — в лес. Не трусьте, Никодим Арсентьевич. Выживают смелые.
Цокали по мостовой сотни деревянных подошв. Угрюмо шли по обочинам конвоиры.
Где-то вдали, наверное, в городе, громыхнул взрыв, и все разом, замедляяя шаг, повернули в ту сторону головы.
— Шнель! Шнель!
Снова мерно цокают деревяшки по булыжнику.
И вдруг в разрывах туч блеснуло солнце. Засверкало, повеселело все вокруг, заулыбались пленные: солнышко… Но тучи снова сомкнулись.
Вот и проселок, сворачивающий к лесу. Дугой изогнулась колонна.
Ну, когда же, когда?
Его ждали, но в утренней загородной тишине, нарушаемой лишь глухими шагами по влажной земле и редким бряцаньем оружия, прозвучал он неожиданно — коротко и резко. На какую-то долю секунды все замерли, потом ринулись в разные стороны.
— Бей гадов!
Резанула воздух автоматная очередь. Кто-то закричал дико, предсмертно. И снова — выстрелы, крики, топот ног, прерывистое дыхание, удары…
— К лесу! Отходите к лесу!
Он был рядом, спасительный лес.
И они уходили все дальше, тяжело дыша и поминутно оглядываясь и прислушиваясь сторожко, еще не веря, что вырвались, что спаслись. И здоровые поддерживали раненых, которых успели подхватить на бегу.
Никодим Арсентьевич задыхался, ноги подкашивались.
— Не могу, — он рванул ворот лагерной куртки, приник к шершавой коре дерева.
И услышал голос Каджара рядом:
— Стоп! Тихо!
Замерли люди. И ясно услышали шум моторов совсем недалеко.
Немцы?!
Каджар вскинул добытый в бою автомат, оглядел всех быстрым изучающим взглядом.
— Не паниковать. В нашей группе человек тридцать, так? Оружие — автомат и винтовка, патронов… у меня двадцать семь… Винтовочных?
— Полный магазин и четыре обоймы, — ответил Кемал, обладатель винтовки.
— Так вот — ни один патрон не должен быть израсходован зря. Бить только, когда полностью уверен, что не промажешь. Я это к тому, что если меня убьют, — тот, кто возьмет автомат, чтоб знал. И про винтовку также. Ясно? А сейчас всем оставаться на месте. Надо выяснить, что к чему. Пошли, Кемал.
Пробираясь между голыми хлесткими кустами, они подползли к опушке.
— Лесок-то оказался жидковат, — шепнул Кемал.
— Да, но других здесь не бывает, — ответил Каджар. — Пусть небольшой, по лучше, чем в поле.
Они раздвинули кусты и увидели немцев возле автомашин. Офицер что-то кричал солдатам, указывая на лес, и вдруг сделал руками, словно хотел обнять кого-то.
— Фолькштурмовики, — одними губами сказал Каджар. — Окружить хотят. Давай назад.
Их ждали с нервным тревожным нетерпением.
— Ну?
— Что?
— Немцы?
— Много?
Каджар поднял руку.
— Положение наше, прямо скажу, паршивое. Не забывайте: мы на немецкой земле, не на своей. Помощи ждать неоткуда. — Голос его стал уверенным, звонким. — Значит, товарищи, один выход — драться. Ведь не для того мы бежали, чтобы снова вернуться к фашистам. Там смерть наверняка. А здесь, если и смерть, то в бою. Задача, я думаю, ясна. — Он снова оглядел всех пристальным, цепким взглядом. — Слушай мою команду. Занять позицию под прикрытием вон тех спиленных деревьев. Живо!
— А чем драться будем — палками? — крикнул веснушчатый парень.
— Надо было не зевать, когда разбегались, — сказал ему Каджар. — Теперь потруднее будет, но кто хочет сражаться, тот добудет себе оружие. Ложись!
Впереди, в просветах редколесья, показались фигуры фолькштурмовиков.
— Идут, гады, — сквозь зубы проговорил Кемал. — Сейчас мы их угостим…
— Без команды не стрелять, — предупредил Каджар и вдруг обернулся: — Ребята! Заманить их надо. Вот эти, что поближе, оставайтесь на месте, остальным, как только скомандую, подняться и бежать в глубь леса. Там залечь.
Немцы подходили все ближе. Уже видны были их напряженные лица, шарящие по кустам глаза.
Каджар махнул рукой: давай!
Человек двадцать вскочили и побежали назад, вихляясь между деревьями.
Фолькштурмовики увидели их.
— Хальт! Хальт!
Топот сапог, хруст веток, хриплые возбужденные голоса слились с беспорядочными выстрелами.
Когда до завала, за которым укрылись беглецы, осталось каких-нибудь пятнадцать шагов, Каджар выстрелил.
И сразу же нажал спуск Кемал. Два немца рухнули.
— Ура! — закричал Каджар.
Кемал и лежащие поблизости подхватили:
— Ур-ра-а!
Немцы повернули назад.
— Хватайте оружие! Быстро — оружие! — скомандовал Каджар и снова дал короткую очередь.
Несколько человек, кто посмелее, скатились с бревен и кинулись к убитым. Над их головами пели пули, но они видели перед собой вороненую сталь винтовок и уже не обращали внимания ни на что. Взяв в руки оружие, они снова становились солдатами.
— Теперь надо отходить, — прерывисто дыша, сказал Никодим Арсентьевич.
— Верно папаша говорит, — подхватил веснушчатый — тот, что спорил недавно с Каджаром.
Теперь у него была немецкая винтовка, и он прижимал ее так, будто родное дитя.
— А куда отходить? — спокойно спросил Каджар. — В поле нас, как сусликов, перехлопают.
— Так что ж, пропадать теперь здесь?
Они сидели, прислонившись спинами к бревнам. Только Кемал смотрел в ту сторону завала, туда, куда отступили немцы.
Каджар спросил его:
— Не видать?
Кемал молча покрутил головой.
— Ну, вот что, — Каджар обвел сидящих тяжелым взглядом. — Мы теперь не шатия-братия, а воинская часть в окружении. Меня союз военнопленных назначил командиром группы. До соединения с нашими регулярными войсками, разумеется. Так вот, прежде всего я требую дисциплины. Настоящей, армейской. Объясняю обстановку. Группа окружена фашистами. Нам остается только одно — принять бой. И лучше всего это сделать здесь, в лесу, который даст нам больше преимущества. Без боя нам не вырваться, это факт. Приказываю: занять круговую оборону.
