— Привет, — я сдержанно улыбнулась.
— Привет, — ответил он.
Повисла пауза. Я смотрела на него, он в сторону.
— Ну? Что ты хочешь мне сказать?
— Давай в машину сядем, — предложил Сева.
— Зачем?
— Холодно.
Вообще-то сильного мороза не было, но с залива дул сильный влажный ветер, пронизывавший до костей.
— Хорошо, — согласилась я и вопросительно огляделась.
Сева нажал кнопку на брелке. Отозвалась стоявшая в метре от нас темно-зеленая «Шкода Октавия».
Мы сели в машину. Сева молча вертел в руках ключи. Наконец я нарушила молчание:
— Зачем ты меня позвал?
— Сам не знаю, — ответил Донников.
Я всплеснула руками:
— А мне-то уж показалось, что ты изменился! Ладно. Это ничего не меняет. Ты позвонил, сказал, что если я приеду — это будет твой последний звонок. Ты что-то хотел мне сказать. Говори. Я слушаю.
Но Сева не проронил ни слова. Он хмурился, терзая ключи, потом вздохнул, поглядел на набережную. Там дети играли с собакой, а папа их фотографировал.
— Ладно. Все. В молчанку ты можешь играть и один, — сказала я и дернулась, чтобы выйти.
Неожиданно Донников грубо схватил меня за рукав:
— Сиди!
Я опешила так, что даже не сообразила, какими словами возмутиться. Молча перевела круглые глаза с его пальцев, вцепившихся в мою руку, на его лицо.
— Сиди, я сказал, — повторил Сева.
Я отпустила ручку и развернулась к нему всем корпусом.
— Хорошо. Сижу. Смотрю на тебя. Ты так и будешь молчать?
— Не хочу разговаривать, пока ты так настроена. Станешь нормальной, тогда скажу.
Я глубоко вдохнула и выдохнула.
— Тэкс… — полезла в карман за сигаретами, прикурила одну, выпустила дым. Потом расслабилась и откинулась на сиденье. — Хорошо. Я нормальная. Открыта для диалога. Пожалуйста, Сева, о чем ты хотел со мной поговорить?
— Вообще-то я не очень хочу с тобой разговаривать, — последовал ответ. — Все, что хотел, я тебе в прошлый раз сказал. Могу повторить, если не веришь.
— Верю. Но ты ставишь меня в тупик. Позвал поговорить, а говорить, оказывается, не желаешь. Даже не знаю, что предположить, — тут мой тон все же сорвался на сарказм.
— Лера, — Сева говорил медленно, стараясь сдерживать хрипоту и дрожь в голосе, — отсюда до моей квартиры пять минут, вместе с подъемом на лифте… Если ты… Все может быть, как раньше. Я ни на что не буду претендовать. Я не буду тебе звонить, я тенью стану. Твой муж никогда ничего не узнает. Во всяком случае, от меня. Если только ты захочешь. Мне нужно тебя видеть. Мне нужно рядом с тобой быть. Я иначе умру. Я после нашей встречи места себе не нахожу…
Я вдохнула, чтобы остановить его, но он вцепился в руль, уткнулся в него головой и продолжал:
— Лера! Ну выслушай меня! Не перебивай! Я почти смирился. Я стал думать, что нет тебя на свете. Что это все сон был и не со мной. Но когда тебя увидел, я почувствовал… Ты можешь отрицать, говорить, что мне показалось, что угодно можешь говорить, но я знаю, я чувствую твое несчастье. А я могу тебя счастливой сделать! Пусть у тебя муж, семья — это все равно! Никто ничего знать не будет. Я для тебя одной жить стану. Не упрекну ничем никогда, никаких вопросов лишних задавать не стану. Захочешь в кино — пойдем в кино. Захочешь уехать куда-нибудь — все брошу и за тобой поеду! Ну не гони меня! Плохо, конечно, — обман, предательство! Только это все слова. От них никому не жарко и не холодно, а я живой, я тебя одну люблю!..
— Сева! — закричала я. — Но я-то тебя не люблю! Понимаешь? Это для тебя имеет значение? Я за Валеру замуж вышла по любви, можешь ты это понять?! Когда он сотрудником архивного отдела был! Ни денег, ни славы, ни перспективы!..
— И ты с ним счастлива? — жестко оборвал меня Сева.
Я смешалась. Краска бросилась в лицо.
— Иногда.
— И часто это бывает? — Донников кашлянул в кулак.
— Послушай, — у меня запершило в горле, — не буду тебе врать, что у нас все прекрасно. Если честно — хуже, чем сейчас, никогда не было. Но это ничего не значит. Просто… просто…
— Ты даже слов подобрать не можешь, — усмехнулся Сева. — Может, я тебе Америку открою, но все так живут. Или ты думаешь, что встретились — полюбили — и это на всю жизнь?
— Но ты же меня любишь, — съязвила я, — во всяком случае, так говоришь.
— Я… — Сева замялся. — Я… я идиот какой-то. Урод. Был бы нормальный, давным-давно бы женился на ком-нибудь без любви, но с хорошим расчетом или просто на красивой дуре, тоже хорошо. Наплодил бы детей, жена бы меня пилила, а я бы про себя ухмылялся — пили, пили, сука, клал я на тебя. И по блядям бы шлялся при любой возможности. Все так живут. Только я, как все, не хочу.
Меня обожгло. Я отвернулась и прикусила губу. Потом спросила тихо, чуть слышно, глядя на играющих детей и золотое предзакатное солнце:
— Почему ты думаешь, что ты один такой? Я тоже не хочу как все. Я тоже идиотка.
— Да, я идиот, и ты идиотка! — выдохнул Сева, хлопнув руками по рулю. Потом нервно рассмеялся. — Это прямо замкнутый круг какой-то!
Он взъерошил себе волосы и с усилием протер глаза.
— На самом деле я думал, что ты так ответишь. Поэтому и сказал тебе в начале, что не знаю, зачем позвал. Так… Надеялся. Даже не надеялся, а… Хотя нет, врать не буду. Надеялся.
От слов его было тепло. И очень хотелось жить, потому что люди внезапно показались необыкновенно прекрасными. Божественными. Ведь если вдуматься — почти все, кого я знаю, «не такие, как все, идиоты». Валера, Сева, Гера — перечислять можно долго.
— Сева, — мягко сказала я, — ты очень хороший. Ты замечательный. У тебя все будет хорошо. Ты обязательно встретишь какую-нибудь женщину и влюбишься в нее, а она в тебя…
Донников покачал головой:
— Свою женщину я уже встретил. Только она от меня ушла. — Он немного помолчал, потом горько усмехнулся. — Знаешь, а у меня ведь после той сцены ревности, что ты закатила, ни на секунду сомнения не было, что ты меня любишь. Мне все в жизни было ясно. Я твердо знал, что женюсь на тебе, или так просто будем жить. У нас будут дети, а может, не будет. Это на самом деле не важно. Я был уверен, абсолютно, на сто процентов, что проживу с тобой всю жизнь, — он положил голову на руль и повернул лицо ко мне. — И всякое будет. Может, мы с тобой будем ругаться, может, даже расстанемся на какое-то время, если станет совсем невмоготу, но потом обязательно помиримся и снова будем жить вместе. Ты будешь ходить на работу, я буду ходить на работу, вечером ужин, телевизор, и ничего не надо больше, потому что самое главное уже есть! Лера, когда ты меня бросила, я даже не понял, что случилось! А теперь у тебя семья, дочка…
Он покачал головой. Я протянула руку, чтобы погладить его по спине, но он судорожным движением отстранился:
— Не надо. Не трогай меня. Я умру, если ты до меня дотронешься.
Я сложила руки на коленях, не зная, что сказать. А хотелось сказать, что Святослав Донников — великий человек и в моей душе навсегда останется безмерная нежность и уважение к нему. Что когда мне будет очень плохо и всякая надежда на лучшее время погаснет, воспоминание о нем согреет и придаст сил. Что его слова, да простится мне эта пошлятина, навсегда останутся в сердце.
— Ну, прощай, что ли? — спросила я.
— Не зарекайся, — ответил Донников. — В одном городе все ж живем. Может, еще когда-нибудь случайно встретимся. Или муж твой денется куда-нибудь. Шутка.
— Пока, Сева, — сказала я, подмигнув ему обоими глазами, и вышла из машины.
— Но звонить я больше не буду! — крикнул он мне вслед, высунувшись в окно.
— Знаю! — ответила я. — Ты обещал!
Так мы расстались во второй раз.
[+++]
Первое, что мне бросилось в глаза, как только я села в машину, был телефон. Я бросила его на сиденье и забыла. Экран сообщал о десяти пропущенных вызовах. Все они оказались от Валеры. Я набрала его.
— Привет. Звонил?
— Ты чего трубку не берешь? — мрачно спросил муж.
— Я ее в машине забыла.
— Понятно. А ты вообще где?
— На Приморской набережной.
— А что ты там делаешь?
— Я встречалась с Севой.
Возникла пауза.
— Понятно… — протянул муж. — Ну ладно. Я просто так звонил. Хотел узнать, как ты. Ну все. Пока.
— Валера…
Но сказать я ничего не успела. Он отключился. Я снова набрала его номер:
— Слушай…
Но он резко меня перебил:
— Я сейчас не могу говорить, я за рулем. — И снова отключился.
Я почувствовала, как холодеют руки, а голова сама собой уходит в плечи. Под ложечкой заныло, как от самого сильного голода, высоты и бешеной скорости разом. Я снова набрала номер мужа, чтобы хотя бы попытаться изменить направление его мыслей. Однако Валера не брал трубку. Позвонив раз двадцать, я закрыла лицо руками и проговорила:
— Это какой-то сюр…
Телефон зазвонил. Я откинула крышку, даже не посмотрев, кто звонит.
