На девятый день иврим и цоряне расстались. Хирам I с царедворцами отправился на северо-запад, чтобы по Морскому тракту дойти почти до самого Цора, а караван короля Шломо двинулся на восток, к Царскому тракту, чтобы войти в Эрец-Исраэль через Иордан, как когда-то вошли предки иврим во главе с учителем своим Моше.
По дороге к Царскому тракту король Шломо осмотрел новые крепости. Некоторые из них были обнесены двойными стенами. Караван шёл от источника к источнику и всюду встречал солдат из местного ивримского гарнизона. Король остался доволен: обещанная чужеземным купцам охрана дорог выполнялась.
С тех пор как Шломо побывал в Эцион-Гевере, оттуда каждый год отплывал и возвращался обратно таршишский флот, привозивший золото, серебро, слоновую кость, обезьян, павлинов и драгоценные камни. Когда у короля Шломо набралось много сандалового дерева, он велел сделать из него перила для Храма и для Дома леса ливанского, киноры и арфы для левитов.
Перед самым отбытием короля Шломо в Эцион-Гевер в Ерушалаиме взбунтовались иврим из племени Эфраима, присланные на засыпку седловины и строительство городской стены. Они кричали, что хотят говорить с королём Шломо и услышать от него самого, почему он освободил от обязательных работ своё племя Иуды. Эфраимцы свалили весь инструмент, носилки и тележки в одну кучу, залезли на неё и оттуда во весь голос ругали Шломо, не обращая внимания на призывы начальников закончить строительство до начала дождей. На второй день бунта командующий Бная бен-Иояда велел готовить оружие и вызвал к себе командира отборного филистимского отряда. Но в этот момент пришло сообщение, что эфраимский старейшина по имени Яровам бен-Нават успокоил своих соплеменников и уговорил их продолжать работы.
Королю докладывали, как озлоблены строители, и он оценил мужество Яровама бен-Навата. Перед отъездом король вызвал его к себе и назначил старшим над всеми рабочими из племени Эфраима, присланными в Ерушалаим. Яровам бен-Нават показался королю человеком толковым и решительным, знающим строительное дело, только очень скрытным. На расспросы он отвечал односложно, а от предложения остаться в Ерушалаиме и после того, как у эфраимцев закончится месяц повинности, отказался, сказав, что соскучился по дому.
С тем король Шломо и отправился в Эцион-Гевер, решив что по возвращении ещё раз вызовет к себе молодого эфраимца, чтобы почувствовать в разговоре, друг он или враг. А через три дня после отъезда Шломо городская стража перехватила и доставила командующему Бнае бен-Иояде пергамент, отправленный кем-то с египетского поста фараону. В пергаменте говорилось, что Яровам сын Навата из племени Эфраима готовится поднять своё племя войной на короля Шломо.
Командующий с отрядом воинов отправился в лагерь строителей, чтобы допросить Яровама. Но тут выяснилось, что ночью молодой эфраимец с двумя своими братьями бежал в Египет.
Погоня оказалась бесполезной. А вскоре Бнае бен-Иояде поступило донесение о том, что за несколько дней до побега Яровам тайно встретился с пророком Ахией, и тот благословил его на бунт против короля Шломо.
В тот день король Шломо вышел за стену Ерушалаима ещё засветло. Он шёл пешком, а когда перебрался через ручей Кидрон, почувствовал, что устал, и решил отдохнуть в лесной пещере, прежде чем вернуться в Дом леса ливанского.
За Кидроном начинался лес, и, углубившись в него, Шломо вскоре увидел на заросшей травой дороге человека верхом на верблюде, судя по одежде, кочевника. Тот кричал на своего верблюда и колотил его по затылку толстой палкой.
Кочевник уехал, и король Шломо вернулся на лесную дорогу.
В неглубокой сырой пещере, где он не раз прятался от людей и от солнца, было темно, потому что вход в неё зарос кустами тамариска. Собрав ветки, Шломо наломал их, развёл небольшой костёр и подтащил к нему камень. Он сидел и, отпивая понемногу из фляги, смотрел и слушал пламя, вдыхал лесной воздух, наполненный частичками взлетающих угольков, отодвигал от костра свой камень, когда становилось слишком жарко, или добавлял в огонь сухие ветки.
Вдруг он увидел в пламени… самого себя в богатом, расшитом золотыми нитями халате, сидящего на престоле, украшенном пластинами из слоновой кости. Тот Шломо, которого он увидел в пламени, явно хотел говорить, и король наклонился вперёд, чтобы лучше его слышать.
– Я сказал: давай испытаю себя весельем и познаю благо!
Но и это – тщета <…>
Попытался я тогда увлечь плоть свою вином,
и, хотя сердце сохраняло мудрость,
впасть в глупость, пока не увижу,
как лучше поступать сынам человеческим под небесами в считанные дни их жизни.
– Так было, – кивнул король. – А дальше?
– Я великие делал дела:
виноградники насаждал, строил дома,
разбил цветники и сады,
посадил в них деревья.
Я велел откопать водоёмы,
чтобы орошать из них рощи <…>.
– Да, – вздохнул король.
– Прикупил я рабов и наложниц <…>
А коров и овец приобрёл столько,
сколько не было до меня ни у кого в Ерушалаиме.
Серебро и золото я собрал в сокровищницах своих из подарков царей и дани с государств;
завёл я певцов и певиц и – наслажденье людей —
плясунов и плясуний.
– Так было, – сказал король. – Продолжай.
– И стал я велик более всех,
кто был до меня в Ерушалаиме <…>
Ни в чём, что желали мои глаза,
я не отказывал им.
Ни от какой радости я не удерживал сердце,
и радовалось оно,
ибо такова была моя доля от моих трудов.
«Отчего же мне теперь так нерадостно?» – подумал король, а Шломо-из-пламени продолжал:
– Оглянулся я на дела рук моих и на труды, над чем я трудился, —
и вот всё – тщета и ловля ветра…
– Суета сует! Всё – суета! – крикнул Шломо и очнулся.
Костёр догорел, угли потемнели от осевших на них хлопьев пепла. Шломо поднялся, забросал потухшие угли землёй и вышел из пещеры, продолжая размышлять. «Ради кого Он создал этот мир? Поколения людей уходят, а камни пребывают вовек. Но, может, и они тоже не вечны? Горы, моря, само Солнце – всё может уничтожить ярость Божья, а причину Его ярости человеку узнать не дано».
Он возвращался в сумерках. Стража, как всегда с наступлением лета, закрывала ворота позднее, и король Шломо уже издали видел, что успеет войти в город. Неожиданно из ворот выбежал мальчик лет восьми и понёсся к Шломо, вопя:
– Господин! Господин!
Шломо кинулся ему навстречу.
– Что с Рехавамом? – крикнул он.
Мальчик остановился и посмотрел на Шломо с удивлением. Оба запыхались и тяжело дышали.
– А кто такой Рехавам? – спросил мальчик.
– Не знаешь?
– Нет.
– Ну, и слава Богу! Так чего же ты кричал? – спросил Шломо у идущего рядом с ним к воротам Источника мальчика. – Куда ты так бежал?
– Хотел спросить, ты не встретил нашу корову? – ответил мальчик. – Отец беспокоится: её до сих пор не пригнали пастухи. Он сказал: «Пока не наступила ночь, сбегай, спроси у кого-нибудь, идущего со стороны леса, не встречал ли он там коричневую корову с белым выменем. У неё один рог немного обломан. Зовут Вардой».
Король Шломо рассмеялся и покачал головой.
– Чего же тут смешного? – не понял мальчик. – Мы, две семьи, живём с молока Варды. – Он остановился, чтобы вытащить колючку из пятки, потом догнал Шломо.
– Ты не обижайся, я не над тобой смеялся, – сказал король. – Как тебя зовут?
– Шаул.
– Совсем, как нашего первого короля!
– Кого?
Теперь остановился удивлённый Шломо.
– Ты что, не слышал о великом воине Шауле – первом короле иврим?!
Мальчик покачал головой: нет. Потом спросил:
– Он командовал солдатами праотца Моше?
– Нет. Тот был Иошуа бин-Нун. Запомнишь? – и подумал: «Люди не помнят о том, что было. И о том, что будет, не вспомнят те, кто придут потом».
– А тебя как зовут? – спросил мальчик.
– Шломо бен-Давид.
– Прямо как нашего короля! – обрадовался мальчик.
– Ты его видел когда-нибудь?
– Пока нет, – сказал мальчик. – Но отец обещал в этом году взять меня на Суккот в Храм. Там наш король будет читать Священный свиток. Ты тоже приходи.
– Приду, – пообещал король Шломо. – Ну, прощай. Я думаю, Варда ждёт тебя дома.
Этой ночью ему приснился самый чёрный сон его жизни.
