— Ещё сегодня утром мастер Вистан был для нас чужим, — сказала Беатриса, — но нам неловко бежать, когда ему грозит такая ужасная участь.
— Солдаты ещё могут нас догнать, госпожа, потому что мы не заперли за собой ни одну дверь. И если тот парень окажется настолько храбр, что купит вам спасение, пусть даже ценой собственной жизни, вы должны с благодарностью его принять. Под этим люком — тоннель, вырытый в стародавние времена. Он ведёт в лес, и когда вы из него выйдете, то окажетесь далеко от преследователей. Помогите же мне его поднять, сэр, потому что для меня одного он слишком тяжёл.
Даже вдвоём им пришлось потрудиться, чтобы поднять крышку люка, пока она не откинулась под прямым углом, открыв взгляду квадрат цветом чернее ночи.
— Пусть мальчик идёт первым, — сказал монах, — потому что уже много лет этим ходом никто не пользовался, и кто знает, не обвалились ли ступени. А он ловок, и если упадёт, то не расшибётся.
Но Эдвин что-то говорил Беатрисе, и она перевела его слова:
— Мастер Эдвин пойдёт на помощь мастеру Вистану.
— Скажи ему, принцесса, что мы ещё сможем помочь Вистану, если выберемся через этот тоннель. Говори мальчику что угодно, но убеди его поторопиться.
Пока Беатриса говорила, в мальчике словно произошла какая-то перемена. Он безотрывно смотрел на дыру в полу, и его глаза, отражавшие свет луны, вдруг показались Акселю какими-то странными, словно он постепенно попадал под действие чар. Беатриса всё ещё говорила, когда Эдвин подошёл к люку и, не оглядываясь, шагнул в темноту — и исчез.
Прислушавшись к его затихшим шагам, Аксель взял Беатрису за руку:
— Пойдём, принцесса. Держись поближе ко мне.
Ведущие вниз ступени из плоских, утопленных в землю камней были низкими и достаточно твёрдыми на ощупь. В свете из люка над головой им был виден небольшой отрезок пути, но как только Аксель обернулся, чтобы заговорить с отцом Брайаном, как люк захлопнулся с оглушительным, как им показалось, грохотом.
Все трое остановились и какое-то время стояли неподвижно. Вопреки ожиданию Акселя, воздух был не таким уж спёртым, ему даже показалось, что он чувствует слабое дуновение ветра. Стоявший где-то перед ними Эдвин заговорил, и Беатриса шёпотом ему ответила. Потом тихо сказала:
— Мальчик спрашивает, почему отец Брайан закрыл за нами люк. Я ответила, что он, скорее всего, очень торопился спрятать тоннель от солдат, которые могут вот-вот войти в келью. Но всё равно, Аксель, мне это тоже показалось немного странным. И разве не он сейчас загораживает дверь мебелью? Если мы обнаружим, что путь перекрыт землёй или водой, ведь святой отец сам сказал, что уже много лет здесь никто не ходил, то как же мы вернёмся и откроем её, ведь она такая тяжёлая, а теперь на ней ещё и навалено всего?
— Странно, согласен. Но нет оснований сомневаться, что в монастырь пришли солдаты, разве мы сами только что не видели их своими глазами? У нас теперь нет выбора, кроме как идти дальше и молиться, чтобы тоннель благополучно вывел нас в лес. Скажи мальчику, пусть идёт вперёд, но медленно, и держится рукой за эту замшелую стену, потому что, боюсь, дальше будет только темнее.
Однако, продвигаясь вперёд, спутники обнаружили, что в тоннель откуда-то попадал слабый свет, и иногда им даже удавалось рассмотреть силуэты друг друга. Их ноги время от времени удивлялись внезапным лужам, и не единожды за эту часть пути Акселю казалось, что он слышит над головой какой-то шум, но, поскольку ни Эдвин, ни Беатриса не подавали виду, что тоже его слышат, он отнёс его на счёт своего разыгравшегося воображения. Но тут Эдвин вдруг остановился, и Аксель, шедший следом, чуть было не налетел на него. Он почувствовал, как Беатриса сжала ему руку, и они на миг замерли в темноте. Потом Беатриса придвинулась к нему ещё ближе и тишайшим шёпотом проговорила, дыханием согрев ему шею:
— Аксель, ты это слышишь?
— Что, принцесса?
Рука Эдвина предупреждающе дотронулась до Акселя, и они снова замолчали. Наконец Беатриса сказала ему на ухо:
— Рядом с нами кто-то есть, Аксель.
— Наверное, летучая мышь, принцесса. Или крыса.
— Нет, Аксель. Я его слышу. Это дышит человек.
Аксель снова прислушался. И тут совсем рядом с тем местом, где они стояли, раздался резкий звук, похожий на звонкий удар, — три раза, потом четыре. Посыпались яркие вспышки, за которыми последовало крошечное пламя, которое тут же выросло, осветив силуэт сидящего человека, а потом всё снова погрузилось во мрак.
— Не бойтесь, друзья мои, — сказал голос. — Это всего лишь Гавейн, рыцарь Артура. И как только трут загорится, нам станет видно друг друга получше.
Снова послышались удары кремня, наконец свеча вспыхнула и загорелась ровным пламенем.
Сэр Гавейн сидел на чёрной кочке. Было понятно, что сиденье из неё неудобное, потому что он согнулся под странным углом, словно готовая упасть гигантская кукла. Свеча у него в руке отбрасывала на его лицо и верхнюю часть туловища дрожащие тени, и он тяжело дышал. Как и прежде, на нём были доспехи и туника, меч, вынутый из ножен, был под углом воткнут в землю у основания кочки. Рыцарь окинул их суровым взглядом, переводя свечу с одного лица на другое.
— Значит, вы все здесь, — наконец произнёс он. — Теперь я спокоен.
— Вы удивили нас, сэр Гавейн, — сказал Аксель. — Чего ради вы здесь прячетесь?
— Я здесь уже давно, пришёл раньше вас, друзья мои. Но с мечом и в доспехах да при моём великом росте, который вынуждает меня спотыкаться и пригибать голову, я не могу идти быстро, и вот вы меня и догнали.
— Это вряд ли можно назвать объяснением, сэр. Зачем вы шли впереди нас?
— Чтобы вас защитить! Горькая правда в том, что монахи вас обманули. Здесь, внизу, обитает чудовище, и они решили избавиться от вас с его помощью. К счастью, не все монахи думают одинаково. Ниниан, молчун, незаметно привёл меня сюда, и теперь я должен вывести вас в безопасное место.
— Новости просто ошеломительные, сэр Гавейн. Но сначала скажите, что это за зверь. Что он собой представляет и не угрожает ли он нам прямо сейчас, пока мы здесь стоим?
— Считайте, что угрожает, сэр. Монахи не отправили бы вас сюда, если бы не были уверены, что вы с ним повстречаетесь. Они всегда так делают. Людям Христа негоже использовать ни меч, ни даже яд. Поэтому тех, кому они желают смерти, они отправляют сюда и уже через пару дней забывают, что вообще это сделали. О да, таковы их методы, особенно у аббата. К воскресенью он может даже убедить себя, что спас вас от солдат. А деяния того, кто рыщет по тоннелю, если они вообще придут ему на ум, он предаст порицанию, или наоборот, назовёт волей Господней. Что ж, давайте посмотрим, какова будет Господня воля сегодня ночью, когда рядом с вами идёт рыцарь Артура!
— Так вы говорите, сэр Гавейн, — спросила Беатриса, — что монахи желают нам смерти?
— Они точно желают смерти этому мальчику, госпожа. Я пытался убедить их, что в этом нет необходимости, даже поклялся увезти его подальше от этих краёв, но нет, они меня не послушали! Они не хотят рисковать тем, что мальчишка сбежит, даже если мастер Вистан будет схвачен или убит, ведь кто поручится, что в один прекрасный день за ним не явится кто-нибудь другой. Я уверял, что увезу его подальше, но они боятся того, что может случиться, и желают его смерти. Вас с вашим добрым супругом они могли бы пощадить, но вы неизбежно стали бы свидетелями их деяний. Предвидь я всё это, поехал бы в этот монастырь? Кто знает? Тогда мне казалось, что это мой долг, а разве нет? Но я не мог позволить, чтобы осуществились их замыслы насчёт мальчишки и невинных супругов-христиан! К счастью, не все монахи думают одинаково, знаете ли, и Ниниан, молчун, незаметно привёл меня сюда. Я намеревался пройти вперёд вас намного дальше, но в доспехах и при моём непомерном росте — сколько раз за все эти годы я его проклинал! Разве в таком высоком росте есть хоть одно преимущество? На каждую грушу, которую я сорвал, приходилась стрела, угрожавшая мне, ведь она миновала того, кто пониже!
— Сэр Гавейн, — спросил Аксель, — а что это за зверь, который, вы говорите, здесь обитает?
— Я никогда его не видел и знаю только тех, кого монахи отправили сюда на погибель от него.
— А он из тех, кого можно убить обычным мечом в руках простого смертного?
— Что вы имеете в виду, сэр? Я — простой смертный, отрицать не стану, но я — рыцарь, хорошо обученный, которого всю долгую молодость пестовал великий Артур, научивший меня встречать любого противника с радостью, даже когда страх пробирает до костей, ведь если мы смертны, то, по крайней мере, должны проявить себя в глазах Господа, пока ходим по этой земле! Как и все, кто стоял бок о бок с Артуром, я сражался с вельзевулами и чудовищами, а также с чёрными замыслами людскими и всегда следовал примеру своего короля, даже в разгар жестокой схватки. На что вы намекаете? Как вы смеете? Вы там были? Я там был, сэр, и видел всё этими самими глазами, которые смотрят на вас сейчас! Но что с того, что с того, друзья мои, это разговор для других времён. Простите меня, у нас есть другие заботы, конечно же, есть. О чём вы спросили, сэр? Ах, да, зверь, да, я понимаю, что он чудовищно свиреп, но это не демон и не дух, и, чтобы его убить, вполне хватит меча.
