Джефф и Виктор соглашаются, что никакого.
— Зато, когда добавили одиннадцатое измерение, все изменилось. Теория уже перестала давать сбои. Однако вместо того чтобы просто найти объяснение для нашей Вселенной, ученые получили модель целого океана вселенных.
— Ну и дела, — говорит Джефф.
— Хотел бы я попасть в одиннадцатое измерение, — уныло замечает Деннис. — С каким-нибудь порно.
— Опиши мне ее еще раз, а?
Тем временем Скиппи сидит у телескопа с Титчем Фицпатриком. Пока Рупрехт разглагольствует на ученые темы, Скиппи безостановочно сыплет драгоценными деталями, которые ему запомнились за те несколько раз, что он любовался Девушкой с Фрисби. Оторвавшись от окуляра, Титч глядит влево, приставив палец к подбородку, хмурится и кивает:
— М-м-м…
Титч — непререкаемый авторитет во всем, что касается женщин. Он встречался чуть ли не во всеми девушками поблизости от Сибрука, с которыми стоило встречаться; его послужной список побил даже показатели спортивных “звезд” вроде Кельвина Флита и Борегара “Панциря” Фэннинга; многие уверены, что в конце прошлого лета, на вечеринке в доме Адама О’Брайана, он без дураков, по-взрослому занимался сексом с Келли-Энн Доуэни, второклассницей из Сент-Бриджид. Пожалуй, всем, кроме подростков, было бы трудновато понять, в чем секрет его привлекательности: ведь нельзя сказать, что он красив, или высок, или хотя бы забавен; если его внешность чем-то и запоминается, так это исключительно своей правильностью, производя впечатление солидности, надежности, спокойной самоуверенности, которое можно сравнить, например, с репутацией давно существующего и успешно работающего банка. В этом, собственно, и состоит весь секрет. Стоит только взглянуть на Титча — на его “правильные” ботинки “Дюбарри”, ирландский свитер и свеженький салонный загар — и уже видишь как на ладони все его будущее: можно точно предсказать, что он устроится на хорошую работу (в банке/страховой конторе/консалтинговой фирме), женится на хорошенькой девушке (скорее всего, из 18-го района Дублина), поселится в престижном пригороде (см. выше) и лет через пятнадцать, если считать от сегодняшнего дня, произведет на свет версию “Титч 2.0”, который будет считать, что его старик иногда несколько зазнается, но в целом парень что надо. Риск, что он когда-нибудь резко изменится — например, окунется однажды в какой-нибудь культ, или перенесет нервный срыв, или ни с того ни с сего ощутит внезапную жгучую потребность в самовыражении и увлечется каким-нибудь дорогостоящим и непонятным для всех его знакомых занятием, вроде современных танцев, или начнет исполнять песни Джони Митчелл голосом, который, спустя много лет, окажется тревожно женственным, — такой риск ничтожен. Словом, Титч настолько необыкновенен своей обыкновенностью, что он уже стал живым олицетворением своего социально-экономического сословия, поэтому дружба или любовная интрижка с Титчем рассматривается как некое самоодобрение, признак нормальности — качество, которое в этом возрасте является высоко ценимым товаром.
— Ну ладно, — говорит Титч, когда Скиппи наконец, утомившись, завершает свои славословия. — Черные волосы, средний рост, широкий рот, бледная кожа. Под это описание подходят несколько девушек — может быть, Йоланда Прингл или Мирабель Заум. А какие у нее чашечки?
— Чашечки?
— Средние или маленькие? — подсказывает Деннис с кровати.
— Я бы сказал, размера тридцать “В”, — оценивает Марио.
— Э-э, — говорит Скиппи.
— Что у нее есть — так это попка, — говорит Деннис.
— Да еще какая сексапильная попка! — вторит Марио. — Такую попку не забудешь впопыхах!
— М-м-м, — размышляет Титч, а потом, оставив телескоп, говорит: — Ладно, я еще подумаю. Но сегодня она, похоже, не появится.
— Нет, — печально говорит Скиппи.
— Расслабься, церемониймейстер, — подает насмешливую реплику с кровати Деннис. — Эта девушка все равно, считай, за триллион миль от Скиппи.
Титч выслушивает это без всякого выражения на лице, а потом говорит Скиппи:
— Позвони мне в следующий раз, когда увидишь ее.
И он выходит из комнаты, ни с кем не попрощавшись, как будто высаживается в универмаге из лифта, полного незнакомых людей.
— Одиннадцатое измерение — бесконечно длинное, но очень маленькое в поперечнике, — рассказывает Рупрехт Джеффу и Виктору, — может быть, не больше одной триллионной миллиметра. Это значит, что оно существует всего в одной триллионной миллиметра от каждой точки нашего трехмерного мира. Оно даже ближе к нашему телу, чем наша одежда. А на другой стороне от него — кто знает? Ведь всего в одном миллиметре от нас может существовать другая Вселенная — только мы не можем ее видеть, потому что она находится в другом измерении. Их может быть бесконечное множество — повсюду вокруг нас. — Его голос становится от восторга все громче. — Только представьте себе! Бесконечное множество вселенных — а мы не способны даже угадать, какими качествами они обладают! Ведь там могут действовать совсем другие законы физики! Они могут иметь форму цилиндров, или призм, или пончиков!
— Пончиков? — От этого слова зажигается синапс в мозгу у Джеффа, который в течение последних нескольких минут был занят подсчетом облаков, проплывающих за окном.
— Почему бы нет? Ну, или какие-то совершенно новые для нас формы…
— Например, форму банана, — предлагает Джефф, который вдруг почувствовал, что слегка проголодался.
— Или форму трассы для “Формулы-1” на “Силверстоне”? — добавляет Виктор.
— Возможно, — говорит Рупрехт, — все возможно.
— А может ли быть такая Вселенная, — вдруг осеняет Джеффа, — которая целиком состоит из пива?
— Ну, теоретически, думаю, да.
— А как же попасть из этой Вселенной, — медленно говорит Джефф, — в ту, что состоит из одного пива?
— Вот это один из вопросов, которые мы надеемся разрешить, — важно сообщает ему Рупрехт. — В пятницу вечером профессор Тамаси проведет круглый стол в режиме онлайн, и там, в числе прочих, будет обсуждаться и этот вопрос.
— М-м-м. Постой, Рупрехт, а в пятницу вечером же дискотека!
— Дискотека? — рассеянно повторяет Рупрехт. — Да, точно, так оно и есть.
— В таком случае, чувствую, этому круглому столу в режиме онлайн придется как-нибудь обойтись без Марио, — кричит с кровати Марио. — Не знаю, как вы, парни, но лично я планирую закадрить кучу телок на этих танцах. Наверно, начну с какой-нибудь знойной красотки. С ней у меня будет просто секс, без всяких излишеств. Потом — “шестьдесят девять”. А потом — самая пора для тройнарика.
— Марио! — Деннис привстает. — Да с чего ты взял, что к тебе вообще хоть одна девушка близко подойдет? Я уж не говорю о пятнадцати девушках подряд.
Марио раздумывает, а потом с заговорщическим видом сообщает:
— У меня есть секретное оружие.
— Да ну?
— Вот те крест! — Он раскрывает свой бумажник. — Читайте и плачьте от зависти, ребята. Вот мой счастливый презик — он никогда не подводит.
Наступает тишина. Марио изящно прячет бумажник обратно в карман. Потом Деннис, прокашлявшись, спрашивает:
— Гм! Марио, а что такого особенно счастливого в этом твоем презике?
— Он никогда не подводит, — повторяет Марио, уже как бы обороняясь.
— Но… — Деннис, наморщив лоб, подносит пальцы к носу, — мне просто интересно: раз это твой счастливый презик, почему ты его до сих пор не использовал, а?
— Сколько он там у тебя лежит, Марио? — спрашивает Джефф.
— Три года, — отвечает Марио.
— Три года?
— И ты его до сих пор не использовал?
— Да, похоже, это несчастливый презик!
Марио несколько встревожен: его несокрушимая вера в удачу, которую должен приносить его счастливый презерватив, начинает давать трещины.
— А для презика-то какое несчастье оказалось — попасть к тебе в бумажник!
— Да, Марио, твой бумажник — это Алькатрас для презиков!
— Это настоящий Бермудский треугольник для презиков!
— Встречаются презики и рассказывают друг другу страшные истории про твой бумажник. “О, он угодил в бумажник к Марио Бьянки, и с тех пор его никто больше не видел!”
— Да, а вот прямо сейчас твой счастливый презик, наверное, насвистывает мелодию из “Великого побега” и роет подкоп из твоего бумажника при помощи пластиковой ложечки для кофе…
— Да что вы в этом понимаете! — накидывается на них Марио. — Ну вы, ботаники злосчастные! Вы только и думаете, что об этой глупой теории про множество измерений! Ну а я вот что вам скажу — про то, что будет происходить в этом измерении: в пятницу я перетрахаю бесчисленное количество телок. И это — я назову это теорией Марио — вы все сможете увидеть собственными глазами, это вам не какие-то там уравнения, в которых только педики разбираются! И не приходите ко мне на карачках, когда вас отошьют все девицы на танцах, не отбивайте моих телок — я там устрою настоящую секс-оргию!
