Пришел Макс и повел нас дальше. Выглядел он озабоченным. Ашрамы попадались реже и реже. Слева образовалась каменная стена с колючей проволокой, а справа стали появляться хибарки. Вот что, сказал Макс, я, пожалуй, вернусь, а вы идите вдоль этой стены до конца улицы, увидите там что-то такое совершенно заброшенное, короче, это будет Битлз-ашрам, его так еще называют, там битлы сорок лет назад обитали. Знаете Махариши? Когда-то были его владения. Только других не спрашивайте, как пройти, вам все равно не скажут, идите прямо, как я сказал. Подождёте меня у ворот.
Ничего себе! Того самого Махариши! Вот это да! Я не большой фанат битлов, но даже я знаю, как весь мир шалел, переживая их увлечение Махариши. И это все рядом! Где-то здесь!
И мы пошли без Макса по улице, а на самом деле, по пыльной дороге - к знаменитому когда-то ашраму. Прохожих нам все меньше встречалось, а в европейской одежде не встретилось ни одного. А я-то полагал, сюда должно было быть паломничество поклонников Леннона со всего мира.
Поперек дороги лежала лошадь. Она лежала себе на боку, вытянув три ноги, а четвертую, одну из передних, так согнула, что чуть не упиралась копытом в живот. Нет, не труп, как сначала мне показалось. Мы сумели ее обойти со стороны морды. Дорога привела на как бы пустырь. Это были уже окрестности Ришикеша. За лачугами из тростника и дощечек был виден Ганг. Под деревом v высокой стены сидели бродяги, - для нищенствующих брахманов они выглядели, пожалуй, слишком молодыми. Их было трое. Один из них чистил чашу из нержавейки. Никого больше не было здесь - никаких тебе хиппи, никаких туристов. Трое под деревом на нас не обращали внимания.
Между тем за высокой стеной было именно то. То, о чем Командор говорил. А другого здесь быть ничего не могло. Я знал, что это место заброшено, но не думал, что до такой степени.
- А что там с ними случилось? - Крачун спросил. Почему поссорились?
Я не помнил деталей, но, кажется, был какой-то сексуальный скандал. Какая разница, сказал я. Да, ответила Люба, нам-то до этого что. Главное, мы тут. Нет: главное туг мы.
Сооружение с тремя конусообразными отростками включало в себя решетчатые ворота. Они были на замке. Владеющих языком хинди о чем-то пространно информировала надпись на щите, а для знающих английский просто сообщалось: no entry. Однако, вход через ворота, запертые на замок, предусмотрен был, но не для людей, а для каких-то таинственных существ. Я сразу заметил это прямоугольное отверстие в правом нижнем углу ворот. Вряд ли так позаботились о макаках, - одна обезьяна свободно прогуливалась по стене, еще несколько сидели на дереве со стороны ашрама, - судя по всему, каменная стена для них не представляла препятствия. Но может быть, священным обезьянам необходимо предоставить возможность пользоваться воротами, подобно людям? А будут ли, это уже их личное дело.
Как бы то ни было, но я в эту щель мог пролезть. Шириной она была с высоту ступеньки, на которой мы стояли втроем, а ступеньки здесь обычно высокие. Не знаю, что нашло на меня, но я спросил: полезем? И более не сказав ни слова, пролез. Для этого мне всего лишь пришлось лечь на бок. Ух ты! - воскликнула Люба, увидев, что я стою за решеткой ворот, и тоже довольно ловко пролезла. Вы сумасшедшие, сказал Крачун. Мы с Любой стали звать к себе Крачуна. Люба при этом восклицала: тут здорово! тут все заросло! тут такое!
Может, он прав был: я сам чувствовал, как мною овладевает ну что ли безумие. Меня так и подмывало запеть или прыгать начать, или трястись.
Крачун захотел бы, не смог бы пролезть - не та комплекция. Он уговаривал нас возвратиться.
Вверх по ашраму вела дорога, и я сказал, что пойду. Я сказал, что чувствую зов. (Знаешь, Франсуаза, я действительно что-то почувствовал вдруг).
Люба еще сомневалась, пойти ли со мной или остаться у ворот с психотерапевтом. Для нее это был вопрос ревности мужа: и то, и другое ей казалось опасным. И она решила пойти со мной! Правильно, Люба!
Слушай (я к тебе, Франсуаза), ты представить не можешь, там за стеной необъятная территория, и действительно - джунгли. И разбитые здания в стиле... ну как тебе объяснить?.. вспомни, мы смотрели гравюры Эшера... Примерно в стиле таком...
И меня, в самом деле, как будто стало немного трясти.
Иногда Адмиралов разговаривал с Франсуазой. Чаще он заговаривал первым, провоцируя Франсуазу на обстоятельный отклик. Но и она могла завести Адмиралова.
- В русском языке даже слово мужчина женского рода, - объявляла Франсуаза с бухты-барахты.
- С каких это пор? - отзывался Адмиралов, прислушиваясь к боли в плече.
- Всегда так было.
- Разве? Я думал, до сих пор было мужского.
- Все слова на ина - женского рода. Пучина, лучина, картина, малина, витрина... Женщина наконец. Почему же мужчина - мужского? Самого настоящего женского. Просто все договорились считать мужчину он вместо она – вопреки логике языка, а на самом дела надо она, язык нам верно подсказывает, он умнее нас. А мы язык обмануть пытаемся. А если прислушаться к языку по-честному и непредвзято, никаких мужчин вообще нет.
- Детина - мужского рода.
- А должна быть женского. Та же история. Просто детина - разновидность мужчины, вот и делаем вид, что род мужской.
Адмиралов не планировал эксгумацию. Ехал в маршрутке, и она впипила в трамвай. Без жертв. Но с потерей драгоценного времени. Адмиралов прикинул, до какой из двух ближайших станций метро ближе идти и выбрал почему-то не ближнюю. В пути он понял почему. Потому что (хотя это и не объясняет ничего ровным счетом), потому что данный маршрут частично совпадает с путем к собачьему и кошачьему кладбищу. Вот так бы и свернул на кладбище, если бы был при лопате. Конечно, он без лопаты был. Но, подумав о кладбище и лопате. Адмиралов, шедший по набережной канала, вспомнил, что впереди будет бензозаправка, а уж там лопата, наверняка, есть.
Таким образом непреднамеренная мысль, возвысившись до идеи, обрела контуры воплощения.
Если действовать, то в темноте, но что до лопаты, Адмиралов решил попросить, пока было светло, - просьба о ней, когда стемнеет, может показаться в этих краях подозрительной.
- У меня к вам нескромный вопрос. Нельзя ли мне у вас арендовать на час-другой лопату. Я заплачу за аренду.
Девушка с невероятной частотой заморгала, а потом округлила глаза. Это у нее такой отработанный трюк, подумал Адмиралов. Хорошая девушка. С невероятно фиолетовой прядью.
- А в качестве залога могу отдать мобильник, - он протянул ей мобильник.
- А если пожар? - спросила девушка (по-видимому, наличествовала пожарная лопата).
Адмиралов улыбнулся с видом «мы ведь понимаем друг друга».
- Сколько я вам должен?
- Ничего не должны.
Еще больше понравилась. Нестандартная. И друзья у нее фрики какие-нибудь. И живет с каким-нибудь фриком. А летом автостопом в Марокко.
- Но мобильник на всякий случай оставьте.
А странно было бы, если бы Адмиралов вызывал доверие.
- Один звонок, - сказал Адмиралов.
Он зашел за стеллаж с глянцевыми журналами.
- Дин-Дин. Это я. Тут дело такое. Я у художника Бархатова. Он завтра утром, наконец, картинки сдает. Будет всю ночь работать. Мы с ним поработаем немного, да? Ты меня не жди, ложись, я поздно приду. Только дверь закрой на ключ, хорошо?
Через минуту Адмиралов шел с лопатой вдоль железнодорожной насыпи.
Поскольку еще было относительно светло и народу достаточно много шастало по тротуару, он решил не торопиться, - свернул в переулок и направился в сторону ночного бара. Там, в подвальчике, оставив лопату у входа в зал, он коротал время за кружкой пива почти до полуночи. Он сумел не закурить, хотя и приобрел зажигалку. Она бы могла пригодиться вместо фонарика. Адмиралов рассчитывал провести операцию за пятнадцать минут и вернуться домой на такси к часу ночи.
В двадцать минут первого он был у собачьего кладбища.
Эта часть насыпи почти не освещалась, - учредители несанкционированных захоронений знали, где выбрать место.
Опираясь на лопату. Адмиралов поднялся по склону и понял, что не сразу найдет место Мачо. Ориентиром ему был куст, а условием - рыхлость почвы. Что-то у него не сходилось. Наконец, он соотнес удаленность от куста с пяточком свежекопанной земли. Определил.
Воткнув лопату в землю. Адмиралов ощутил себя героем бродячего анекдота. Ладно, не рассуждать! - дал команду себе и стал быстро копать.
Скоро он докопался до пакета, но, к его великому изумлению, сумки не было. Адмиралов стал спешно зарывать яму - он попал на чужое захоронение.
Присев, Адмиралов щелкнул зажигалкой. Осматривался. Надо было взять левее, ближе к кусту, но там располагались гранитные плитки и им подобные надмогильные знаки, а место собачки Бархатова, как Адмиралов помнил, было в стороне от всех этих печальных предметов. Если бы не зажигалка, он бы так и не нашел это скорбное место. Адмиралов поднес зажигалку к ближайшей плите (она была размером чуть более ученической тетради) и прочитал на ней: «Мачо». Бархатов, оказывается, посетил могилку собачки и обозначил ее плитой, нарочно заказанной для этого случая. Невероятно. Но вспомнив слезы Бархатова, Адмиралов решил, что ничего невероятного в этом нет. Не ему судить старика. Он мысленно попросил у обоих прощение - и у живого хозяина, и у мертвой собачки - и отковырнул лопатой плиту.
