Livejournal
U72
1.02.2004
Сегодня один знакомый сказал, что больше всего на свете мечтает кончить женщине на лицо и размазать все это. Представил и подумал, что я мечтаю о другом. Хочу оказаться в темной комнате, где совсем темно, с девушкой, которую не знаю. Заняться с ней любовью и выйти оттуда, так и не узнав, с кем был.
Оля появилась вся в белом, как невеста. Белое пальто, белая шапочка и белые сапоги на высоких каблуках.
— Ой, спасибо, — она взяла розу. — Я опоздала. Извини.
— Ничего, — говорю я, — куда пойдем? Хочешь в кино?
— Нет, давай лучше где-нибудь посидим, поговорим, — отвечает Оля, — мне хочется тебя получше узнать.
— Ладно, давай…
[+++]
Разговор с Олей напоминал кино. Она говорила так, будто мы снимаемся в кино и нас будут смотреть сотни людей, желая узнать из наших бесед что-то для себя полезное.
— Что для тебя идеальный секс? — Оля тянула молочный коктейль через соломинку.
— Идеальный секс? Хм… — я наморщил лоб и попытался шокировать ее откровенностью. — Это когда мужчина уже сильно возбужден, причем на чувственно-эмоциональном уровне. Он подходит к женщине, у нее уже все готово. Вставляет, пару раз дергается, тут же кончает, а уже потом получает какие-то нежные тактильные ласки своему телу.
— В общем, для женщины это, наверное, то же самое. Чтобы мужчина, возбудившийся на чувственно-эмоциональном уровне, неожиданно, страстно и напористо задрал юбку и изнасиловал, — вернула мне мячик Оля.
— Ха, допустим, пару раз такое и прокатит, — этот пинг-понг мне нравился. — На третий тебе с многозначительным видом откроют какой-нибудь глянцевый журнал и начнут тыкать пальчиком в глупую статью, приговаривая: «Видишь вот это слово? Называется пре-лю-дия».
— Но тебе ведь нравилось, когда девушки тебя ублажают? — она уставилась на меня как следователь.
— Это другой вариант. Когда ты просто лежишь, а женщина выполняет свою работу.
— А что лучше? Когда мужчина возбужден на чувственно-эмоциональном уровне или когда его ублажают?
— Первое.
— Митя, ты когда-нибудь любил?
— Нет.
— А хотел бы?
— Да.
После такого разговора я уже не мог думать ни о чем, кроме секса.
Оля предложила сегодня поехать к ней.
— Прошлый раз, когда я уезжала от тебя ночью на такси, — сказала она, — мне было как-то обидно. Знаешь, я представила себя девушкой по вызову, которая приезжала к мужчине, обслужила его, потом ушла, чтобы не мешать ему отдыхать. Это было очень неприятное чувство.
Мне стало очень неловко. Я попытался оправдаться:
— Я же предлагал тебе остаться.
— Остаться я тоже не могла, мне ведь с утра на работу. Поэтому давай лучше в будние дни встречаться у меня.
— Хорошо, — говорю я.
Оля жила по той же ветке метро, что и я, только в противоположном конце.
Квартирка очень похожа на ту, что снимает Нина. Большая комната, малюсенькая кухня, только санузел раздельный.
Дома Оля занималась любовью иначе, чем у меня в гостях.
Она забралась под одеяло и все время провела на спине, тихонько сопя мне в ухо. По-домашнему, лениво. Как только я закончил, сразу повернулась ко мне спиной, взяла мою руку и уснула, пробормотав что-то вроде: «Мне с тобой так хорошо».
Я лежал без движения до тех пор, пока не затекла рука. Чуть поворочался. У Оли была слишком мягкая для меня постель. Слишком жаркая. Матрас, сверху еще один, огромное пуховое одеяло, несколько толстых подушек… Спина задеревенела в непривычном положении. К тому же матрас прогибался под нашей тяжестью, и мы с Олей скатывались в центр, дополнительно грея друг друга.
Наконец я не выдержал, тихонько выбрался из кровати и стал одеваться. Надеюсь, удастся поймать машину, чтобы добраться до дома и немного поспать перед работой.
Оля даже не проснулась.
Я вышел. На счастье, оказалось, что дверь захлопывается, не пришлось прибегать ни к каким ухищрениям, чтобы ее закрыть.
[+++]
Утром мне позвонила Нина. Голос у нее был растерянный.
— У тебя там серьезно, да? — спросила она.
— Похоже, что да, — говорю я. — Надо будет тебя с ней познакомить.
— Давай, — говорит Нина. — Может, все вместе, втроем, куда-нибудь сходим.
— Надо подумать, — отвечаю я, давая понять, что мне не очень хочется идти куда-то втроем. — Вряд ли в ближайшие дни.
— А-а… Ну ладно…
Следом решил позвонить Оле.
Она долго не брала трубку, потом наконец взяла и сказала:
— Привет. Я так испугалась, когда проснулась, а тебя нет рядом. Знаешь, лучше нам какое-то время не встречаться. Не могу тебе этого сейчас объяснить.
Меня словно кочергой по загривку ударило.
— Но…
Но она уже отключилась и больше на звонки не отвечала.
Я еле досидел до конца рабочего дня и поехал к Оле домой.
Лифт не работал. Забрался на шестой этаж по лестнице. Позвонил в дверь, но ее никто не открывал. Сел на ступеньку и стал ждать.
Время тянулось медленно. Из соседнего глазка на меня постоянно кто-то поглядывал. С периодичностью в пять минут.
Неожиданно лифт зашумел. Включился. Поехал вниз. Потом со скрипом обратно. Остановился на Олином этаже. Сердце забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит через рот. Открылись дверцы, и я услышал Олин голос:
— Знаешь, их страшно волнует, что у меня нет мужчины. Они думают, что я от этого жутко несчастная. Они думают, что если сами несчастные, когда у них никого нет, то и другие точно так же. Им и в голову не приходит, что это может быть не так. Ты когда пришел, так на меня посмотрел, что мне даже стыдно стало, что я пришла и тут сижу. А ты несчастный, что у тебя нет женщины?
— Да в общем-то нет… — ответил ей кто-то басом.
Мне показалось, я схожу с ума.
Оля вывернула из-за угла и замерла, наткнувшись на меня. Лицо ее стало точь-в-точь как у плохой актрисы в телевизионном сериале, которая пытается изобразить удивление и негодование одновременно.
— Митя? Ты что тут делаешь? — спросила она и добавила строго: — Я же просила тебя не приходить.
Я посмотрел на мужчину, что был рядом с ней. Среднего роста, в черной дубленке с серым свалявшимся мехом на воротнике, какие-то смазанные, незапоминающиеся черты лица, жеваные костюмные брюки, забрызганные внизу грязью.
— Извини, — я твердо решил, что никакой сцены Оля не получит. Я не буду звонить и упрашивать, хоть ей, наверное, это и будет приятно. Во всяком случае, мне было бы очень приятно. Но она не получит этого маленького удовольствия.
Я спустился вниз на лифте. Его кабина еще сохранила запах Олиных духов и мокрой шерсти ее пушистого шарфа.
Вышел из подъезда и набрал телефон Нины.
— Привет. Ты дома?
— Да, — говорит она.
— Можно к тебе приехать? Могу кино захватить по дороге, — говорю я.
— Случилось что? — спрашивает Нина.
— Да, приеду расскажу, — вздыхаю я.
— Ну давай, — говорит она. — Я уже даже соскучилась.
[+++]
Я лежу в постели рядом с Ниной. Мы смотрим мультфильм и грызем чипсы. До моего тридцатилетия остается каких-то два месяца, а до Нового года и того меньше. Вряд ли что-то изменится за это время. Да и хочу ли я что-нибудь менять? Мне и так хорошо, с минимумом усилий.
— Нина, — спрашиваю я, — может, нам уже хватит искать? Может, нам просто пожениться, и пошли они все?
Нина вздыхает и вполне серьезно говорит:
— Нет, давай еще пару лет подождем. Вдруг повезет.
— А-а, — говорю я, — ну ладно…
Скоро тридцать.
Интернет составляет важную часть моей жизни.
Страшно признаться, но иногда кажется, что он составляет мою жизнь целиком.
Электронная почта позволяет не ходить на работу. Веб-дизайнеру вообще куда-либо ходить необязательно. Электронные энциклопедии могут разъяснить все что угодно. Бесчисленные дневники, обсуждения, форумы, чаты, доски — восполняют потребность в общении. Ведь, в сущности, все, что нужно знать человеку, — это то, что он не одинок. Что кто-то на этом свете испытывает то же самое. Переживает те же чувства, ищет выход из точно таких же ситуаций, как и ты.
Обычно я просыпаюсь около двенадцати или еще позже. Пару часов брожу по квартире в ночнушке и халате. Потом выхожу в город — «поболтаться». В магазин, фитнесс-клуб, выпить кофе где-нибудь, таращась в окно. Просто пройтись по улицам.
Мне тридцать два года.
Я была замужем, когда-то давно, в институте. Это было так странно, быстро и невразумительно, что мы даже ничего не успели понять. Поженились. Два года с удивлением смотрели друг на друга. Потом он встретил «девушку своей мечты», ушел от меня, женился, родил ребенка, а дальше мы потеряли связь.
Помню, когда он сообщил мне о своем решении развестись, я удивилась своему спокойствию. Люди плачут, устраивают истерики, бьют посуду, а я спокойно продолжала пить свой чай, как будто он сказал: «Завтра мне надо встать на час раньше».
