Через мгновение он уже перемахнул низкую чугунную ограду и вылетел на проезжую часть проспекта. Одна машина тормознула, и Шувалов, хлопая руками по капоту, закричал:
— Шеф! Штуку баксов даю! Гони в испанское посольство!.. Срочно!
16. Здесь и сейчас
Барселона
Май 2007
«Фаны будут любить свой клуб, когда он побеждает, будут любить его, когда он проигрывает, и будут просто безумствовать, когда он вновь набирает силу. Спорт целиком состоит из эмоциональных переживаний, которые очень нужны брендам. Фанаты становятся лояльными к спонсору своего клуба, начинают доверять ему… То же самое происходит и с наиболее известными спортсменами. Неважно, в каком состоянии они находятся и какую игру демонстрируют, вы все равно любите их имидж и тот бренд, который с ними ассоциируется…»
Шувалов отложил книжонку некой Барбары Саэндлэнд в сторону. Туда же — а еще эксперт! Речь не идет об узких и весьма немногочисленных группах фанатов, которые действительно души не чают в собственном клубе. Речь о чавкающем буржуазном стаде, имя которому легион и которое каждый новый год принимается любить новую команду и тех игроков, которые сейчас на коне. Для начала вышла бы из дома, наивная Барбара, посмотрела на людей! Тогда, может быть, и прозрела бы и увидела, что большинство щеголяет в цветах клуба, который взял последнюю Лигу чемпионов. Два года назад это был «Реал», год назад — «Милан», а теперь вот «Барса». Сотни тысяч новых беззаветно преданных поклонников на улицах всех европейских столиц, которые еще недавно обливались горючими слезами, глядя на своих сливочных «галактикос» и мечтая урвать с них хотя бы клочок белоснежных трусов. Нет, это очень важно, чтобы команда именно выигрывала. Поразмыслив, Семен вновь принялся за чтение. А вот это, пожалуй, верно: «Если вам удалось заключить контракт со спортивной звездой, которая должна подчеркнуть уникальность вашего бренда, вам следует направить все силы на то, чтобы удержать выбранную звезду в ее прежнем звездном статусе. И провалы того или иного спортсмена не играют здесь никакой существенной роли! Конечно, неудачные выступления звезды могут навредить бренду, который с ней ассоциируется. Но это лишь краткосрочные потери. Большие компании, как правило, тут же включают свои PR-машины и через какое-то, крайне незначительное, время сглаживают все неприятные последствия».
Шувалов усмехнулся: вот именно включают машины и сглаживают. Так оно и есть!.. Еще не успели осыпаться конфетти и отстрелять фейерверки над головами свежеиспеченных победителей Лиги, еще не успели его губы забыть холодноватый металлический привкус престижного европейского кубка, как уже появилось на экранах его лицо, призывая приобщиться к новому парфюмерному чуду для мужчин, с помощью изумительного аромата которого даже квазимода добьется благосклонности любой женщины. Последней была игра с совершенно безликим «Атлетико», и в Шувалова, казалось, мертвой хваткой вцепился один из защитников, камерунец Ноэ — усердный, исполнительный игрок, который компенсировал недостаток изобретательности недюжинной физической мощью. Он тенью бегал за Шуваловым, но при этом умудрялся всякий раз пропускать его к воротам.
— Послушай, — прохрипел камерунцу Шувалов. — Я хочу, чтобы ты ответил мне честно. Тебе приказали сдаваться мне? Ну, ответь, пожалуйста, прошу тебя. Мне это очень важно. Ты же не игрок давно, ты не должен быть здесь, на этом поле. Ответь мне — тебя заставили? Ответь мне или убирайся вон. Почувствуй себя хоть раз в жизни настоящим игроком. Пусть не сильным, не блестящим, но хотя бы честным. О чем думаешь? О деньгах? О том, что изменить тебе ничего и никогда не удастся? В таком случае ты просто обречен, обречен быть дерьмом до скончания дней.
— Да, я обречен, — вдруг ответил чистосердечный Ноэ. — Я не способен драться с тобой на равных.
— Ну хотя бы старайся! — закричал Шувалов. — Перестань быть дерьмом! Те, из «Бетиса», они же дрались, и мы им проиграли. Мы проиграли им, потому что они не думали о бабках. И о том, что обречены, — тоже. Они прыгнули выше своей головы, а ты послушно сдаешь момент за моментом. Кто тебя заставляет это делать?
И вот тут-то судья, заслышав перебранку, поспешил развести их в стороны. И все-таки Шувалов рассчитывал впоследствии найти камерунца, чтобы выбить из него признание, притащить с собой на большую пресс-конференцию, которую задумал устроить… Но не прошло и недели — защитник мадридского «Атлетико» Жан-Вивьен Ноэ во время очередной календарной игры испанского чемпионата на семьдесят второй минуте матча упал на траву «без видимых причин» и вскоре, не приходя в сознание, скончался. Шувалов, получив известие, весь день ходил сам не свой. Судья!.. Их перебранку слышал судья. Слышал то, что кричал камерунцу Шувалов. И вот два гигантских невидимых пальца взяли бедного Ноэ за черную круглую лакированную голову, словно пешку, и убрали с поля. Подобная смерть — случай исключительный.
Мигель-Ангель Кордоба — арбитр ФИФА, судья с безупречной репутацией, непримиримый борец с жестокостью и грубостью — принял Семена в своей огромной квартире на одной из центральных улиц Мадрида.
— Вы видели нашу стычку с Ноэ две недели тому назад? — спросил Шувалов арбитра.
— Предположим.
— Вы слышали, я обвинял Ноэ в том, что он сознательно мне поддается?
— Я слышал, как вы в весьма резкой форме говорили о том, что Ноэ — бездарный защитник. Что он недостаточно эффективно вам противодействует.
— Вы кому-нибудь рассказали, о чем мы говорили?
— Это допрос? Да, я написал об этом инциденте в отчетном протоколе и лично сообщил обо всем инспектору матча. Что в этом странного? И на вас даже, кажется, был наложен соответствующий штраф за неспортивное поведение на поле.
— Как звали инспектора матча?
— Сеньор Алехандре Надаль.
— И что, вы должны докладывать, о чем говорят игроки во время матча?
— Это моя прямая обязанность.
Шувалов понял, что распутывать клубок придется долго. Он явственно представил себе бюрократическую волокиту — дурную бесконечность отсылок ко все более высоким инстанциям. Этот хренов инспектор точно так же заявит ему, что докладывать об абсурдных обвинениях Шувалова — его прямая и главная служебная обязанность. А на самом верху пирамиды ему тоже ответят: да, мы прекрасно знаем о вашем разговоре с Ноэ, и что дальше? Нет, распутывать бессмысленно. У Семена оставался единственный выход. Выпасть из игры. Разрубить этот узел одним словом — «хватит!».
Его команде был устроен великолепный прием в одном из лучших особняков. По залам слонялись две сотни журналистов и столько же безвозрастных моделей с накачанными силиконом губами и бриллиантами от «Шапард». И были приготовлены золотые цепи для каждого из каталонских игроков, и дожидалась своего часа «Золотая бутса», которую должны были вручить Шувалову как лучшему бомбардиру сезона. Под дружные рукоплескания «бомонда» Шувалов поднялся на подиум. «Роналдинью прав: мы выглядим как макаки в этих итальянских костюмах», — подумал он.
Взяв полуторакилограммовый слиток золота, он вздернул вверх руку и потребовал тишины.
— Я хочу сделать важное заявление. Всю нашу жизнь… всю нашу сознательную жизнь мы подчинили игре, потому что она редчайшая по красоте игра в мире. — Последние слова потонули в грохоте аплодисментов. — Она доставляет людям очень много радости. Ни с чем не сравнимой радости. Я думал, что все мы, игроки, живем для того, чтобы доставлять людям эту радость. Мы делимся с ними своей энергией. На поле бывают такие секунды, которые стоят целой жизни, ты как будто проживаешь несколько десятков, сотен полноценных жизней за совсем небольшое время. Вот моя жена… она говорит, что наша игра символизирует смерть, был такой древний ритуал, в котором победители играли головой своего врага. Но это утверждение не соответствует действительности. Смерть — это тупик, глухая стена. Правда, в игре мы постоянно попадаем в тупик, из которого, как кажется, невозможно найти выход. Когда Роналдинью, мой друг, ударил по мячу без замаха, неуловимым для глаза движением, помните, в том матче с «Тоттенхэмом»?.. Он стоял перед двумя защитниками, но все-таки нашел выход. Своей игрой мы говорим людям: выход есть всегда! — Все вновь зааплодировали. — У людей слишком мало свободы, — продолжил Шувалов. — В них живут слабость и страх. Человек прекрасно знает о слабости своего тела, он не верит ему, стыдится его. Человек осведомлен о том, что однажды умрет. Красота игры, которая живет секунду, имеет гораздо большее значение, чем знание о том, что однажды умрешь. Вы не можете этого объяснить, но, когда мы играем, вы все это чувствуете. Футбол дает людям максимально возможную свободу. Но теперь у нас этой свободы нет, ее отняли, она закончилась. Вы вручили мне «бутсу». Это знак того, что вы считаете меня превосходным игроком. Это знак того, что я поднялся на самый верх. Вы полагаете, что я лучший, и мои друзья, которые собрались здесь, — тоже лучшие. Но все это не так. В этом мире давно уже существует заговор. Заговор футбольного правительства и заговор хозяев крупнейших компаний, которые продают всякое синтетическое дерьмо. Вы думаете, что я могу обращаться с мячом как угодно, но это не так. Вы думаете, что я могу расправляться с защитниками как мне захочется, но это не так. Мне только позволяют делать это. Защитники сдают мне свои позиции, нарочно покупаются на мои финты, чтобы я имел возможность быть тем блестящим игроком, которого вы знаете. А потом на моем имени компании зарабатывают огромные деньги. Вы думаете, что я хорош, и идете покупать разное дерьмо, которое продается под моим именем. В то время как на самом деле я — зависимое ничтожество. То же самое и с другими игроками, на которых вы молитесь. Все они уже давно фальшивые кумиры. О какой свободе тут может идти речь?
