Дальше он учит: нужно любить своих врагов. Ведь и Бог делает так, что солнце светит одинаково для хороших людей и плохих. Точно то же самое мы находим у Сенеки: «Если хочешь подражать богам, оказывай так же и неблагодарным благодеяния, ведь и для разбойников восходит солнце, а моря открыты и для пиратов!».[184] Если человек видит, как другой совершает несправедливость, не нужно торопиться с осуждением. Нет совершенных людей. Каждому грозит опасность разглядеть щепку в глазу брата, а бревна в собственном глазу не заметить.[185]
Об имуществе он учит, что мы должны быть готовы не только внешне поделиться им, но и внутренне стать свободными от него. Для этого нужно преодолеть заботы, которыми, как цепями, привязывает оно нас к себе.[186] То, чему он учит, заставляет вспомнить о Диогене, жившем в бочке, который тоже презирал всякое имущество.
Об агрессивном поведении он учит, что не только тот виноват, кто кого-то убивает) но и тот, кто ненавидит другого человека. Это похоже на учение философа Клеанфа. Человек, вознамерившийся украсть или убить, уже разбойник. Зло начинается с намерения.[187]
О прелюбодеянии он говорит, что человек не тогда совершает прелюбодеяние, когда спит с чужой женщиной, а когда он только еще захотел с ней переспать. Это тоже похоже на Клеанфа: «Кто допускает в себе желание, при случае совершит и сам поступок».[188]
О честности он учит, что каждое наше слово должно быть так же правдиво, как если бы оно было скреплено клятвой. Клятвы же сами по себе он отвергает. Тому же учит Эпиктет: «Клятв нужно, по возможности, вообще избегать![189]
О чистоте он учит, что нет чистых и нечистых предметов, а есть только наше отношение к ним, делающее что-либо чистым и нечистым.[190] Тут уместно будет вспомнить об одном изречении, приписываемом Фокилиду: «Не очищения делают тело чистым, а душа».[191]
О молитве говорит он, что она не должна быть многословной. Ведь Бог заранее знает, что нужно человеку.[192]
О пожертвованиях в храм он учит, что не нужно давать с целью заслужить у людей уважение, а, напротив, делать это так, чтобы левая рука не знала, что творит правая.[193]
О религиозном обычае поститься он учит, что посты нужно соблюдать не потому, что другие люди ждут этого, но в потайном месте, где только Бог тебя видит.[194]
О субботе он учит, что ее можно нарушить, если можешь кому-то помочь или есть настоятельная необходимость.[195]
До сих пор все выглядело вполне безобидно. Что-то определенно должно было вызвать у римлян симпатию. Например, готовность при случае не соблюдать субботы. Ко многим пунктам были подобраны примеры сходных высказываний у греков и римлян. Иисуса удалось хорошо замаскировать. Слишком хорошо! Получившийся образ выглядел слишком безобидным. Метилий, конечно же, спросит: «Почему же тогда вокруг этого кроткого странствующего проповедника столько шума? Почему столько людей восстают против него?». Чтобы мои слова звучали убедительно, я должен был упомянуть в своем донесении и о провокационных чертах его проповеди.
Дело это было непростое: провокационным было требование Иисуса решительным образом изменить свое поведение и мысли, потому что с наступлением царства Божия все должно стать иначе. Как прикажете объяснить это римлянину, для которого целью мировой истории было не Царство Божие, а воцарение Рима над всеми народами? Конечно, римляне тоже верили во власть богов. Где правят римляне, правят и римские боги. Но речь-то шла о том, что должно наступить царство чужеземного Бога, отменяющее все прочие царства, и эта мысль была им чуждой. Это был мятеж и восстание. Поэтому, постаравшись подобрать для Царства Божия самые расплывчатые выражения, я продолжал так:
Иисус учит своим заповедям, чтобы подчинить людей царству Божию. Он считает, что Царство Божие уже наступило, хотя его и не видно. Оно распространяется в сердцах людей. Оно ведет к новому взгляду на ближнего, такому, который отличается от обычного.
Обычно считается, что дети не так важны, как взрослые. А Иисус говорит: «Пустите детей приходить ко мне, потому что им принадлежит Царство Божие». Если верить ему, взрослые только тогда смогут войти в него, если снова станут как дети.[196]
Обычно считается, что мытарей и проституток нужно презирать. Иисус же говорит: «Мытари и проститутки вперед других идут в Царство Божие».[197]
Обычно считается, что пришедшие из других земель и неверующие – плохие люди, которым нет дороги в Царство Божие. Иисус же говорит: «Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Божием».[198]
Обычно считается, что позорно быть импотентом и скопцом. Иисус же говорит: «Есть скопцы, которые из чрева матери родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного». Он не презирает их.[199]
Обычно считается, что людям, не способным добиваться своего, – грош цена, потому что они всегда остаются ни с чем. Иисус же говорит: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».[200]
Ну вот, надеюсь, я привел достаточно провокационных высказываний, чтобы объяснить некоторый ажиотаж вокруг Иисуса. Естественно, это были такие высказывания, которые никак не задевали римлян. Чтобы лишний раз подчеркнуть безобидный характер проповеди Иисуса, уже в самом конце я прибавил:
Многие речи Иисуса напоминают учения известных философов. И как греческие и римские философы не представляют никакой опасности для государства, так и Иисус совершенно безопасен для него.
Я еще раз перечитал написанное. Было ли мое донесение правдой? Вне всякого сомнения! Все, что я в нем изложил, опиралось на добытые сведения об Иисусе. Но звучало ли оно в то же время достаточно невинно, чтобы не возбудить против него ненужных подозрений?
Предположим, что кому-то понадобилось скомпрометировать Иисуса перед римлянами. Нет ничего легче! Все, что он должен был бы сделать – это рассказать им все то, о чем я умолчал.
Я умолчал о негативных высказываниях Иисуса о семье, как он пренебрежительно отнесся к долгу предать земле собственного отца, сказав что-то вроде: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов!».[201] Сколько я ни искал, нигде мне не удалось найти параллели этим жестоким словам!
Я умолчал о том, что Иисус покушался на власть государства, видя в ней притеснение и эксплуатацию: «Почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так!». Что я и этим его речам не находил параллелей – не говорило ли одно это само за себя? Ни словечка ни у кого о том, что: «Кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом!».[202] Ни у кого ни единого высказывания, которое так же ставило бы под сомнение основы государства!
Я умолчал о его критике наших религиозных институтов: Иисус предсказал, что ныне существующему Храму суждено исчезнуть с лица земли. Его место должен занять новый, Богом созданный Храм!.[203] Яснее нельзя высказаться, имея в виду, что нынешние жрецы и служители Храма противны Богу! Такие выпады против Храма были выпадами против важнейших установлений нашей религии!
Разве всего этого недостаточно было, чтобы бросить Иисуса в тюрьму? Какой там безобидный странствующий философ! Нет, открыто он к мятежу не призывал. Но он был пророк, чья проповедь вся проникнута ожиданием мятежа, который Бог вот-вот поднимет против сильных мира сего. Разве этого не было достаточно для ареста и казни?
Сомнений быть не могло: Иисус в опасности. И тем больше крепло во мне желание защитить его. Он отвергал насилие. В своей проповеди он не призывал ненавидеть римлян. Зелоты сторонились его. А ведь он, как и они, был мятежником. Но его протест был сродни протесту Иоанны, а непротесту Вараввы. Да, случалось, он говорил нелицеприятные вещи. Но еще выразительнее были его притчи: маленькие поэтические истории, полные доброты и человечности. Про них, пожалуй, стоит написать Метилию еще пару слов. Он ведь интересуется книгами и литературой. И вот я снова взялся за дело и начал с того, что вывел на чистом листе папируса заглавие:
ИИСУС КАК ПОЭТ
Иисус – крестьянский поэт, обогативший еврейскую литературу чудесными маленькими историями. Для того чтобы понимать их, не нужно быть образованным человеком. В них рассказывается о севе и жатве, поисках и находках, отцах и сыновьях, господах и рабах, гостях и хозяевах. Хотя они взяты из обычной жизни, в них каждый раз говорится что-то необычное: что Бог совсем не такой, каким мы его представляем. Его истории – притчи об отношениях между Богом и людьми.
