— Привет, — произносит брюнетка с плоским некрасивым лицом, длинными лошадиными ногами и в прозрачном топике; касаясь моего плеча, она боком садится на стул рядом со мной. — Я Шони.
— Привет, Шони, — здороваюсь я.
— А тебя как зовут?
— Джек.
Она первая солгала.
— Джек, хочешь пойти со мной в комнату для шампанского?
— Нет, спасибо.
— А как насчет танца на коленях?
Я вытаскиваю из бумажника двадцатку.
— Вот, — говорю я. — Видишь того парня с брюнеткой на коленях?
— Ага.
— Его зовут Майк. Иди, станцуй у него на коленях и скажи, что это от меня.
— Майк, — повторяет она.
— Верно, — соглашаюсь я. — Но скажи ему, что тебя зовут Дебби, ладно?
— Кто такая Дебби?
— Кто такая Шони?
Она ухмыляется.
— Дебби так Дебби.
Я допиваю виски, заказываю еще и поворачиваюсь посмотреть, как она снимает топик и залезает к Майку на колени. Он наклоняется, чтобы из-за нее взглянуть на меня, и я поднимают бокал. Майк недоуменно смотрит на меня, но тут начинается песня, что-то из «Блэк-айд пиз», и Майк скрывается за изгибающейся спиной Шони.
Двадцать минут спустя я все еще сижу в баре и с отвращением осознаю, что, выжидая, когда можно будет уйти, перебрал с выпивкой и не смогу вести машину. Тут ко мне подходит Майк.
— Дуг, — пьяно выговаривает он, — я хочу тебе что-то сказать.
— Ладно, — соглашаюсь я. Сейчас я уже и сам изрядно пьян.
— Мне как-то не по себе, что мы с тобой оказались тут, — признается Майк, садясь рядом со мной на табурет у стойки. — Ну, я женюсь на твоей сестре, а вот поди ж ты — я в стриптиз-клубе.
— Не переживай, — успокаиваю его я, — это всего лишь невинное развлечение.
— Точно, — кивает он, — я просто хочу, чтобы ты знал: я очень люблю Дебби и никогда не сделаю ничего такого, что может ее оскорбить.
— Я верю.
— Все это какая-то фигня про мужскую дружбу.
— Я знаю, Майк. Не переживай.
— Дебби в сто раз сексуальнее, чем все эти цыпочки, — гордо признается он, широко обводя рукой клуб.
— Как и Лейни Поттер. Но Дейва это не останавливает, — отвечаю я. Мы оборачиваемся и смотрим на Дейва, который зарылся лицом меж гигантских грудей танцовщицы и подбрасывает ее на коленях в такт музыке. — Видели бы его сейчас ваши клиенты!
— Так ты думаешь, Лейни Поттер красивая? — интересуется Майк.
Я опускаю глаза на свой бокал и недоумеваю, зачем вообще я о ней заговорил.
— Не знаю, — отвечаю я. — В общем-то, не в этом дело.
— Точно, — соглашается Майк, уводя меня от барной стойки, — дело в том, что ты мой приятель, тебе пришлось многое пережить, и мы с парнями хотим оплатить тебе танец.
— Не стоит беспокоиться, правда, — возражаю я.
— Сядь и получай удовольствие, — настаивает Майк, толкнув меня на кушетку, остальные подбадривают меня пьяными криками. Макс наклоняется ко мне и шепчет, словно доверяя государственную тайну, что за лишнюю сотню кое-кто из девушек согласится перепихнуться в комнате для шампанского. Я не успеваю опомниться, как у меня на коленях сидит обнаженная крашеная блондинка с металлической заклепкой в языке. От девицы пахнет джином, лавандовым лосьоном для тела и детской присыпкой; ее длинные десны заставляют меня на секунду задуматься о том, у какого стоматолога стриптизерши обслуживаются по страховке.
— Привет, — говорит она, — я Ванесса.
— Джек, — представляюсь я, стараясь не встречаться с ней взглядом. Ей едва ли больше двадцати, от лосьона ее упругий живот блестит, как тротуар, и я с грустью вспоминаю тени для век, которыми пользуется Брук. А потом начинается песня — старая композиция «Ван Халена», которая напоминает мне о Джули Баскин, моей первой девушке в старших классах школы. Ванесса раскачивается и вертит бедрами у меня на коленях, а я закрываю глаза и вспоминаю вечеринку у кого-то дома: мы с Джули, крепко обнявшись, стояли на улице в тени дома, целовались и ласкали друг друга, а в доме играла та же песня. От нее пахло чистотой, как от душистого мыла, и на вкус ее губы были как жвачка «Джуси фрут». Я до сих пор помню, как сильно был влюблен, как было невинно, возбуждающе и замечательно стоять на улице прохладным весенним вечером и целовать красивую девчонку, какими мы тогда были цельными, наивными — ни один удар судьбы не обрушился еще на наши головы. И как все было просто, потому что все это должно было длиться вечно. Мы даже не расстались — мы мирно разошлись, и несколько недель спустя, на другой вечеринке, каждый из нас уже был с кем-то другим и снова был влюблен.
— Эй, — тихо окликает меня Ванесса, все еще машинально вращая бедрами.
— Что? — спрашиваю я, открывая глаза.
— Ты плачешь.
— Аллергия, — отвечаю я, вытирая лицо тыльной стороной руки.
Ванесса наклоняется ко мне, так что ее лицо оказывается в паре сантиметров от моего, и я вижу тонкий выпуклый шрам над ее бровью. Он почти незаметен, скорее всего, она получила его еще в детстве. Я гадаю, как же она ухитрилась пораниться, и представляю себе молодую миловидную мамашу, которая прижимает к голове дочурки мокрую тряпочку, бежит с ней к доктору, а потом держит ее за руку, пока девочке зашивают рану, и чувствует боль дочери, как будто ей самой делают больно. Я недоумеваю, что же заставило ту милую малышку, у которой была такая любящая мама, свернуть с пути истинного, что привело ее в этот темный клуб, на колени к унылому, вялому парню.
— Извини, — говорю я, и она даже не может себе представить, за что я прошу прощения.
— Тебя не цепляет, — отвечает она, — что-то не так?
И, не успев опомниться, я признаюсь ей:
— Я скучаю по жене, — выпаливаю я так резко, что мы стукаемся лбами. — Я так по ней скучаю, что у меня словно шлакоблок в груди, который давит на легкие с такой силой, что я не могу дышать.
Я указываю на Дейва, который все еще сидит, зарывшись лицом в громадные сиськи азиатки.
— Видишь вон того парня? Я трахаю его жену. Никогда не думал, что способен спать с чужой женой. Платить симпатичной девушке за то, что она на мне поерзает, очень грустно даже при самых лучших обстоятельствах, но сейчас это грустно, потому что пара титек у моего лица — не самое печальное, что есть в моей жизни, и от этого еще грустнее, а мне уже надоело страдать, понимаешь? Я просто хочу снова дышать. Я устал засыпать каждую ночь, страшась проснуться, но я боюсь перестать страдать, потому что это будет значить, что я обо всем забыл и живу дальше, и она уйдет навсегда.
В продолжение этой тирады Ванесса, не переставая, медленно покачивает бедрами, а когда я умолкаю, она нежно проводит ладонью по моей щеке, касаясь мягкими пальчиками колючей щетины, и тихо прижимается лбом к моему лбу. Минуту мы сидим так, пока затихают последние такты песни.
— Джек, — нежно произносит она.
— Что? — отвечаю я, глядя в ее широко распахнутые зеленые глаза. И не успевает она заговорить, как я уже знаю, что она скажет.
— Хочешь пойти со мной в комнату для шампанского? Я станцую только для тебя.
На автоответчике моего мобильного четыре сообщения, и все от Лейни. По дороге домой из стриптиз-клуба я перезваниваю ей; мне удалось смыться сразу же после неудавшегося танца. Она берет трубку после первого гудка.
— Ты все еще с Майком и остальными парнями? — спрашивает она.
— Я ушел.
— Только что позвонил Дейв и сказал, что будет очень поздно.
Это уж точно.
— Вероятно, — отвечаю я.
— Ну и…
— Ну и?
— Я хочу увидеть тебя в своей постели.
Лейни открывает мне дверь в красном шелковом белье; длинные золотисто-каштановые волосы разметались по ее плечам. Я знаю, что должен порвать наши отношения, но она так чертовски красива, а по сравнению со стриптизершами выглядит такой чистой и цветущей, что мне вдруг кажется, будто я сегодня был на войне, так что я буквально падаю ей в объятья. Ее спальню освещает мерцание ароматических свечей, она усаживает меня на край высокой кровати с балдахином и медленно раздевает, целуя мою грудь и живот, а потом стаскивает с меня штаны и целует мои бедра. Раздев меня донага, она забирается ко мне на колени, обвивает ногами мою поясницу и языком раздвигает мне губы, а я изо всех сил стараюсь не думать о танце на коленях, который был всего час назад. Потом, не отрывая от меня взгляда, Лейни, извиваясь, сбрасывает с плеч бретельки пеньюара и стаскивает его, ее груди внезапно оказываются прямо перед моим лицом, словно двойной взрыв плоти. Она прижимает мою голову к своей груди. Поглаживая ее попку, я не могу не вспомнить о руках Дейва на заднице стриптизерши, о том, как жадно он зарылся лицом в ее груди. Казалось бы, он получил по заслугам, но мне все равно грустно, потому что мы все одинаковы. Дейв, стриптизерша, Лейни и я — все мы попались на одну удочку, все мы хотим того, чего у нас нет.
