– Мы тебя как родного приняли, – посмотрел на него Степан, очевидно забыв посещение травмпункта.
– Дураки были – вот и приняли, – сказала Мария.
– Но компьютеры я все равно бы привез, – не очень уверенно проговорил Николай.
– Да пошел ты, – Степан отвернулся от него и достал сигарету.
– Димка вернется, – продолжал Николай, поднимая с пола свою дорожную сумку и тоже собираясь уходить. – Обязательно вернется… Простите меня.
– Бог простит, – сказала Галина Семеновна, вытирая слезы.
Утро следующего дня началось в доме на Озерной с решения вопроса, который волновал практически всех и от которого многие так и не смогли уснуть в эту ночь, проворочавшись до утра в своих постелях и размышляя все об одном – поможет Михаил Семенович или не поможет?
Наутро одни говорили, что, конечно же, он поможет, потому что Тетерин ведь его спас, и вообще, даже у таких людей должно быть сердце. Однако другие вполне резонно им возражали, что сердца у таких людей не бывает и что, с точки зрения Михаила Семеновича, все они просто овцы, которых надо стричь ради шерсти и резать на мясо, когда подойдет срок. Тем более, добавляла вторая партия, юридически они сами во всем виноваты – никто не заставлял их подписывать договоры и никто не гнал за кредитами в этот проклятый фонд.
Все говорили наперебой, входя в комнаты и выходя из них. Разговор перетекал с веранды на крыльцо, оттуда опять на веранду, а потом в большую комнату и все никак не мог прекратиться, потому что с обеих сторон постоянно появлялись новые доводы как в пользу того, что Михал Семеныч поможет, так и в пользу того, что квартиры он заберет.
– А нам всем – шиш с маслом, – веско добавлял Степан, демонстрируя обитателям дома свой огромный кукиш.
Катя, прихлебывая чай из блюдечка, смотрела на увесистую, надежную, как подвеска в «КамАЗе», фигу отца и думала о том, когда он начнет мазать ее маслом, но Степан только махал рукой и в сердцах убегал курить во двор, где от злости пинал ни в чем не повинную скамейку.
Единственным человеком, не принимавшим участия в этих букмекерских спорах, был Тетерин. Самому себе он казался той самой лошадью, о победе которой все окружающие так горячо спорили, а у лошади на скачках всего одна задача – ей надо бежать. Поэтому Тетерин не делал никаких предположений, а просто собрался и с абсолютно потухшим взором пошел на автобусную остановку, чтобы ехать в треклятый фонд. Гордого и кровного рысака он при этом ничуть не напоминал. Максимум – измотанную понурую лошадку.
Впрочем, автобуса в город он так и не дождался. Через пять минут недолгого и печального стояния к остановке подъехал «КамАЗ» Степана, в кабине которого из всех обитателей дома не было только стариков, Марии и Кати с Женькой.
– Ну, я понимаю – Дедюхиным захотелось поехать, – бормотал Тетерин, протискиваясь за спинку водительского сиденья. – У них тоже в этом фонде квартира пропадает. Но остальным-то зачем?
– А остальных всего двое, – улыбнулся Муродали, пригибаясь, чтобы Тетерин в тесноте не задел его локтем. – Только я и Валя.
– Ну что же, тогда поехали, – вздохнул Тетерин.
В просторном фойе фонда, куда они вошли всей своей большой, но несмелой группой, Степан отвел Тетерина к огромному зеркалу, чтобы дать ему последние наставления.
– Ты им сразу покажи, кто в доме хозяин… – начал он.
Со стороны они были похожи на боксера и его тренера перед ответственным боем. Степан говорил горячо и все свои слова подтверждал короткими и резкими движениями больших кулаков, как будто на самом деле показывал Тетерину, как и куда надо бить чиновников фонда, чтобы они стали посговорчивей. Тетерин внимательно слушал его и кивал, сделавшись при этом снова похожим на лошадь.
Томка оторвала взгляд от мужа и подмигнула сыну.
– Юра, пойдем-ка, чего-то скажу.
Отведя Юрку в сторону, она вынула из сумочки деньги и протянула их сыну.
– Вот тебе семь тысяч на видеокамеру. Твои пять, и у деда две позаимствовала. Только отцу не говори.
После вчерашнего краха миссии Николая все позабыли, что изъятые у него деньги остались у Томки. Обладая теперь общим ресурсом, она чувствовала себя на коне. Будучи уверенной в том, что легко приумножит всю эту сумму, она выделила из нее для Юрки небольшую часть с абсолютно легким сердцем и ясным умом. Сомнений по поводу возврата этих семи тысяч в общую копилку у нее даже не возникало. Она совершенно забыла свой неудачный опыт предыдущего дня. Внезапные деньги окрылили ее, и, в принципе, она была даже рада, что Николай никуда не поехал. В отличие от всех остальных, Томка знала, где можно добыть много денег. И место это находилось вовсе не на таможне.
Тем временем Степан закончил свой инструктаж.
– Ладно, давай, – хлопнул он Тетерина по плечу так энергично, что тот даже слегка присел. – Иди – покажи им всем!
Кого он имел в виду, было непонятно, потому что в кабинете, куда Тетерин вошел минуту спустя, сидел всего один человек. Да и тот был миролюбив. Ко всему прочему, человек этот оказался девушкой.
– Здравствуйте… Мне звонили насчет каких-то бумаг…
– Ваша фамилия?
– Тетерин.
Девушка быстро пролистала несколько документов, лежавших у нее на столе, а затем протянула один из них Тетерину.
– Вот, прочитайте и распишитесь.
Усевшись напротив нее, Тетерин наморщил лоб и попытался сосредоточиться на печатном тексте. Однако буковки были такие маленькие, а слова из них получались такие громоздкие, что он покачал головой и робко посмотрел на девушку.
– Вы знаете… Я плохо понимаю… Все эти финансовые термины… Вы не могли бы мне объяснить?
– Ну, разумеется, – кивнула девушка и улыбнулась ему такой улыбкой, по которой совершенно нельзя было решить – сочувствует она ему или нет.
Это была улыбка Джоконды, по знакомству устроившейся в инвестиционный фонд.
– Сроки возврата вашего краткосрочного кредита истекли, – произнесла она голосом, который до этого наверняка слышал только Леонардо да Винчи. – А деньги в счет его погашения в наш фонд не поступили.
– Да, да, это понятно, – закивал Тетерин. – А дальше?
– Ваша квартира, представленная в качестве залоговой ценности, переходит в собственность нашего фонда, и вы теряете на нее все права. Я обязана официально вас в этом уведомить. Такова процедура.
«Мона Лиза» перевернула два верхних листа договора и подвинула его Тетерину.
– Вот здесь распишитесь, пожалуйста.
– А зачем?
– В подтверждение того, что вы никаких претензий к нам не имеете.
– Да, да, конечно, – забормотал Тетерин, вынимая из кармана пиджака ручку. – Вот только… Скажите, а Михаил Семенович… Он вас предупредил?
– О чем? – она снова улыбнулась ему, как всем бесконечным посетителям Лувра, которые подходят и останавливаются перед ней каждый день.
– Ну… О том, что я должен прийти.
Самонадеянность Тетерина, конечно же, должна была вызвать у девушки уже не улыбку, а настоящий смех, потому что для картины все посетители на одно лицо, и было бы очень странно услышать ей вдруг от одного из них, что ее должны были предупредить о его приходе. Да и Тетерин вел себя диковинно, очевидно не отдавая себе отчета, что разговаривает, в общем-то, не с человеком, а с нарисованным существом.
Однако «Мона Лиза» не засмеялась, а просто покачала головой.
– Нет, не предупредил.
– Как странно…
– Распишитесь, пожалуйста. Михал Семеныч сейчас на совещании. Как только он освободится, я обязательно ему передам, что вы приходили.
Но Тетерин медлил.
– Что-нибудь не так?
– Вы знаете, я не могу это подписать, – сказал он, решительно убирая ручку обратно в карман.
Левая бровь «Моны Лизы» слегка приподнялась.
– Почему?
Тетерин пожал плечами:
– Потому что я не хозяин квартиры. Ответственный квартиросъемщик – моя жена.
– А зачем же тогда вы пришли? – резонно заметила «Мона Лиза».
Ответ у Тетерина нашелся неожиданно сам собой. Он был ясен и прост, как само понимание всей его дальнейшей жизни.
– Потому что я единственный в доме мужчина, – сказал он и поднялся из-за стола.
Говоря в «доме», он, разумеется, не имел в виду весь дом на Озерной, а всего лишь свою семью. Однако и в слово «мужчина» он вкладывал не одни только гендерные и бытовые смыслы.
* * *
Для нового похода в казино у Томки было сразу несколько веских причин. Во-первых, она должна была вернуть в общую казну семь тысяч, изъятых оттуда для Юрки; во-вторых, ей хотелось приумножить общую сумму; но самая веская причина состояла в том, что Томке любой ценой надо было поквитаться с автоматом, который надул ее в прошлый раз.
Обуреваемая одновременно и чувством ответственности, и алчностью, и жаждой мести, она, собственно, поехала в город только за тем, чтобы сбежать потом в казино, поэтому визит Тетерина в кредитную организацию если и волновал ее, то лишь отдаленно – как звуки чужого голоса за стеной, когда там, возможно, говорят о вас. Все ее существо занимали мысли о ярких картинках с волшебниками, жабами и феями, которые совершенно не оставляли в ее переполненной душе места для волнений по поводу Тетерина и его встречи с ненужными, пустыми чиновниками фонда.
