Но я этого, конечно, не сказала, а сказала, что дозвонилась домой, что мой муж уже в курсе, где я и с кем. Гоша ответил, что тоже позвонил домой и что жена ему сказала: «Только вернись живой, я все прощу!»
В это время снаружи (по материалам прессы)
Возле здания ПТУ, где расположен пункт помощи родственникам заложников, возникает митинг. К митингующим родственникам присоединяются артисты «Норд-Оста». Около 100 человек держат в руках написанные на бумаге и обрывках обоев плакаты «Нет войне в Чечне!», «Вывести из Чечни Российскую армию!» и другие. Митингующие требуют у властей разрешения провести подобную акцию на Красной площади. К ним выходят представители правительства Москвы, и возникает эмоциональный диалог, который, однако, ничем не заканчивается. И. Храмцова, дочь заложника – музыканта «Норд-Оста», сказала журналистам: «Отец всегда говорил: «Проститутки и музыканты нужны при любом режиме». А тут он позвонил и попрощался с нами. Мы, как и все остальные, в панике. В ПТУ приходил доктор Рошаль, рассказывал, что происходит в зале ДК, пытался успокоить нас, но честно говорил, как там страшно, какой ужас там висит. Как же нам не митинговать? Что мы еще можем делать?»
Аня Колецкова:
…Я среди этого ужаса уже не могла одна находиться. Не знаю, когда я на это решилась – для нас там время остановилось. Но я вдруг увидела на той стороне балкона, где мужчины сидят, что рядом с Виталиком есть свободное место. И когда была очередная стрельба и все опять под кресла попадали, я под этими креслами, под сиденьями поползла к Виталику. Медленно ползла, с остановками, чтоб чеченцы не заметили. И – проползла! Сел рядом с ним, и чеченцы ничего мне не сделали, даже ничего не сказали! Больше того: через какое-то время один из них, совсем молодой, двадцатилетний, из тех, кто видел меня в обмороке, подошел ко мне и спросил: «Ну, как ты себя чувствуешь?»
Сергей Лобанков:
В пятницу с едой стало уже проблематично. И я увидел одного из чеченцев, который шел вдоль прохода и нес пару кусков черного хлеба с колбасой. Я про себя отметил: наверное, у них для себя есть какие-то запасы продуктов. Не сходил же он в магазин за этой едой. И был очень удивлен, когда чеченец подошел и эту колбасу, этот хлеб отдал детям.
Зинаида Окунь:
Что меня удивило: на второй день они с кем-то из заложников поздоровались: «А, здорово, друг!» Как будто они давно его не видели. Еще удивила кротость молодой девушки, которая с левой стороны сидела. Она ни разу ни на кого не повысила голос. Другая, с автоматом, жесткая была: «Эй, давай там!» А у этой, кроткой, и у второй, что возле меня находилась, были пояса шахидок, два пистолета и гранаты, которые она постоянно роняла. Меня это больше всего возмущало – что она все играла этой гранатой возле меня и без конца ее роняла. Я возмутилась: «Что ты все роняешь?»
9.15. К ДК подъезжают машины дипломатических представительств различных государств, граждане которых находятся в заложниках. «Примерно 700 человек находятся в заложниках, из них 75 – иностранцы», – заявляет представитель ФСБ. По его словам, переговоры с террористами идут сложно, но их стержневое требование – вывод российских войск из Чечни.
9.40. Террористы заявляют, что дают три дня на вывод войск из Чечни. По истечении этого срока боевики обещают убивать по десять заложников в час.
11.00. Террористы обещают отпустить детей, если до 12.00 на Красной площади пройдет митинг с требованием вывести войска из Чечни и террористы это увидят по ТВ. Между тем, митингующим у ПТУ родственникам заложников разрешение провести демонстрацию на Красной площади не дали. Но после митинга пять представителей Красного Креста и Леонид Рошаль снова вошли в здание Театрального центра на Дубровке и вывели 8 детей-заложников. Сейчас они доставлены в штаб, где им будет оказана психологическая медицинская помощь. По неофициальным данным, в ДК остается в заложниках 20 детей, в том числе 16 – подросткового возраста.
Зинаида Окунь:
Я была готова умереть, но с единственным условием: чтобы ни один из этих гадов не ушел оттуда живым. Хотя был среди них один, этот Ясир, – я не знаю, как он попал в их компанию. Он из этой банды выделялся и выпадал. Мы с ним разговаривали, он сказал, что с пятнадцати лет с автоматом. Мне кажется, он был бы достойным человеком, но судьба распорядилась так, что ему пришлось и людей убивать – может быть, не по своей воле.
Татьяна Гуревич-Солнышкина:
Они все симпатичные. Все. Я бы даже назвала их красивыми. Там один мужчина был – не чеченец, а, по-моему, араб. Кажется, Ясир. Такой красавец! Черноволосый, молодой, лет, может быть, 26, просто красавец! И женщины очень красивые. Были моменты, когда они снимали маски, пили воду, и видно было – очень молоденькие, правильные черты лица…
Правда, не то очень убежденные, не то кодированные. Одна тетка была кодирована, это точно. Потому что она твердила все время одно и то же: «Мы попадем в рай, мы попадем в рай». Какая-то совершенно ненормальная…
Аня Колецкова:
Никакого «стокгольмского синдрома» я там не испытывала, а чувство жалости, сочувствия к ним – это с течением времени стало все больше усиливаться. Я и раньше догадывалась, что наше телевидение показывает совсем не то, что есть на самом деле. А здесь, я в этом действительно убедилась. Потому что и телевидение, и радио говорили про нас бог знает что – что нас пытают, что в зале реки крови… А на самом деле это были вовсе не те люди, которые рубят головы и отрезают уши, как обычно показывают по ТВ. Жестокости никакой я не видела. Например, такая вещь: многие женщины пришли на спектакль без запасных прокладок, а у них начались критические дни. Так женщина-чеченка отдавала им свои гигиенические средства – это не сходится с тем, как обычно чеченцев описывают…
Наталья Н.:
Это вообще примечательно: мы были заложниками, и они могли в любую минуту любого из нас ударить, убить, расстрелять. А мы их жалеем. Потому, наверное, что наша судьба была все-таки не так однозначна. А они были обречены погибнуть, даже если бы они вдруг всех нас отпустили. И они это знали, и мы. Но как же нужно довести людей, чтобы они на это пошли! Особенно меня поразило, насколько они молоды – у них, я думала, и мозгов-то еще нет принимать правильные решения. На балконе сидела девчонка – ей, ну дай Бог, 16 лет, симпатичная такая куколка. И по ее лицу было видно, что она не собиралась и не хотела умирать. Но они все зависели от мужчин…
Из «Книги Джихада» и других инструкций террористов:
«Одна из важнейших задач шариата состоит в том, чтобы внушить мусульманам, что им следует вести себя не так, как делают это обреченные на муки ада иудеи, христиане и многобожники».
«Мусульманство… представляет собой лучшую из всех существующих общин. Неверные, которые ненавидят Аллаха, вмеcте со своим заблуждением и неверием станут топливом для огня, а в глазах Аллаха они "подобны скотам, и даже более заблудшие"».
«И никогда не будут довольны тобой ни иудеи, ни христиане, пока ты не последуешь их путем, скажи, что путь, который показал Аллах, – есть настоящий и прямой путь. А если ты последуешь за их страстями после пришедшего к тебе истинного знания, то не будет тебе от Аллаха ни близкого, ни помощника спасти тебя от гнева Аллаха».
«…никто за всю историю человечества так беспощадно не убивал мусульман, как русский народ или же власти, которые им управляют. За последние десятилетия счет идет на десятки миллионов мусульман, сегодня русский народ стал смертельным орудием в руках мирового сионизма».
«Поклонение джихаду – шестой столп ислама. Но если кяфыры захватят хоть кусок исламской земли, то этот фахр оставляет все остальные столпы ислама, выходя на второе место после шахада…»
«Аллах повелел делать джихад. Что получим взамен? Аллах простит ваши грехи и введет в сады, где текут реки (в рай). А в этом мире? Помощь от Аллаха и близкая победа».
«Арабы до ислама были пастухами. С исламом они стали правителями мира».
Александр Сталь:
Около двери села шахидка, на ней был пояс с пластитом. В отличие от других шахидок, она сразу открыла свое лицо, поэтому мы прозвали ее Гюльчатай. На вид – совсем молодая, обычная кавказская девушка. Она постоянно хмурилась – было видно, что очень нервничает. Другим шахидкам было лет по шестнадцать – двадцать. У них, кроме поясов с пластитом, были гранаты и пистолеты. Но они плохо разбирались в оружии, и старшие боевики учили их пользоваться пистолетами прямо на месте.
Нашу дверь охраняли два или три молодых боевика, не снимавших масок. Вооружены АК с рожками, на спине – сумки с патронами, у всех по нескольку гранат, у некоторых – самодельные подствольные гранатометы.
