— Ты не невменяемая, — успокоил Люк, присев рядом со мной на грязные половицы. — Хотя она и пытается сделать тебя такой.
Я притворно засмеялась.
— Ну, у нее, кажется, получается. Вот, например, что мы здесь делаем? Это просто сумасшествие.
— Но это, в принципе, забавно, — улыбнулся Люк, пытаясь меня приободрить.
— А самое худшее в этом то, — пожаловалась я, — что она показала мне ту сторону моей личности, о которой я сама не подозревала.
— Какую?
— Наполненную ненавистью, — ответила я без всякого выражения. Люк промолчал, и я с досадой хлопнула себя по бедрам. — И мне везде мерещатся дурацкие связи… Я даже втянула собственную маму в эту отвратительную игру.
— Ты должна быть сильной и сосредоточенной, Кэт, она хочет тебя сломить.
Я с трудом поднялась на ноги.
— Ну ладно, пойдем.
Когда я оглянулась, Люк держал в руках темный деревянный ящичек, покрытый резным орнаментом.
— А это что-то особенное, — с восхищением сказал он.
— Откуда ты это взял?
— Он упал за водяной бак. Я заметил, как что-то сверкает.
— Я его помню, — выдохнула я и вернулась в мыслях к дедушке, как он любил открывать этот ящичек для меня и изображать, будто это пиратская шкатулка с сокровищами.
— Чья она?
— Дедушкина. А обивка у нее из красного шелка.
Люк открыл и показал мне все еще мерцающую красную обивку. Я почувствовала хорошо знакомый запах сигар дедушки.
— Он всегда шутил надо мной, что когда я подрасту, он покажет мне один секрет.
— Какой секрет?
— Какое-то спрятанное сокровище.
— И где же оно?
— В том-то и дело, я так ничего и не узнала. Может быть, он просто придумывал.
Люк нахмурился и стал так и сяк вертеть ящичек в руках, а затем нетерпеливо передал его мне.
— Попробуй ты.
Я провела пальцем по ободку ящичка и снаружи и внутри, дрожа от нетерпения.
— Я годами пыталась разгадать эту штуку.
Он саркастично засмеялся.
— Что, и потайной кнопки нет?
— Нет.
— Он такой замысловатый, — задумчиво сказал Люк. — Если разглядывать вблизи, то можно увидеть, что это два разных орнамента и они состыковываются, как «ласточкин хвост».
У меня, наверное, было бессмысленное выражение лица, потому что я не имела ни малейшего понятия, о чем говорит Люк. Он забрал ящичек назад и ловко нажал пальцами на разные фрагменты двухцветного дерева. Он безрезультатно продолжал нажимать на узор, и мне уже стало неинтересно, когда вдруг что-то сдвинулось и выскочило еще одно отделение.
— Это ящик для бумаг, — улыбнулся он. — Обожаю головоломки. Нужно нажать на два абсолютно совпадающих фрагмента, или ничего не сработает.
Люк осторожно передал содержимое мне, будто там действительно могло быть что-то ценное, хотя я видела только свернутую бумагу. Я почувствовала, что у меня в руках что-то действительно важное, но мне не хотелось читать на чердаке. Я стала перебираться через завал вещей, чтобы попасть в дом Люка, и радовалась задержке, потому что внутри у меня все подскакивало от напряжения. Мы вернулись на его чердак, и я почувствовала, как мой желудок завязался узлом. Люк дал мне тряпку, чтобы вытереть руки, и я заметила, что все его лицо перепачкано сажей, что особенно забавно смотрелось в сочетании с его светлыми волосами. Больше не было причин задерживать исход дела, и я с напряженной улыбкой дрожащими пальцами развернула бумагу.
— Это мое свидетельство о рождении, — прошептала я, удивляясь, зачем маме прятать его, но затем в голову пришло очевидное — имя моего папы. Я быстро проверила графу «отец» и покраснела, потому что она была пустой. Я опустила голову и сделала вид, что смотрю в другую сторону, чтобы Люк не заметил. Мое внимание привлек маленький круглый кусочек пластика, лежавший в углу ящичка. Я посмотрела его на свет.
— Это именная детская бирка, — сообщил Люк. — На ней должно быть имя.
— Риверз, — прочла я. — И тут еще шесть чисел.
— Номер госпиталя, — быстро ответил Люк. — А еще что-нибудь?
— Только фотография. — Я перевернула ее и увидела какую-то надпись, но настолько выцветшую, что ее невозможно было разобрать. — Я думаю, мама пыталась отсрочить неизбежное. Когда мне исполнится восемнадцать, я могу захотеть найти отца. Может быть, она поэтому была так напряжена? Она боится, что я что-то о нем узнаю.
— Так что все это не имеет никакого отношения к Женевьеве? — вздохнул Люк.
— Мне так не кажется. Фото должно быть важным, но я не могу понять, кто это.
Он развеселился.
— Это должна быть ты.
— Но это не я, — возразила я. — Здесь подпись на обратной стороне, но она выцвела.
— А как насчет приема, которому мы научились в клубе шпионов? Как снова проявить надпись на бумаге?
— Вы не принимали меня в ваш клуб, — напомнила я, показав язык. — Правилом было: никаких девчонок.
Люк шутливо дернул меня за волосы и достал из кармана карандаш. Я восхищенно наблюдала, как он аккуратно заштриховывает оборотную сторону фотографии. Если взглянуть ближе, можно было увидеть, как белым на сером фоне постепенно проступала надпись.
— Что там написано?
Он был очень сосредоточен и не поднимал головы.
— Я могу разобрать дату. Пятое июня и год, тысяча девятьсот девяносто четвертый.
— Это мой день рождения, — сказала я, абсолютно ошеломленная.
Люк напряженно вглядывался в надпись.
— И имя тоже, Кэт. Здесь написано «Кэти Риверз».
Я хмыкнула.
— Но этот ребенок правда не я.
— Ты сама себя не узнаешь, — засмеялся он. — Моя мама говорит, что все маленькие дети выглядят одинаково.
— Мы что-то упускаем, — проворчала я. — Как будто слово вертится на языке, но ты не можешь его вспомнить.
Я посмотрела на свидетельство о рождении и прочла все подробности.
— Ого. Посмотри на это. Я родилась в роддоме в Северном Йоркшире. — Я громко хлопнула в ладоши, но Люка это совершенно не впечатлило.
— И что?
— Мы разыскивали что-нибудь о прошлом Женевьевы как раз в том же месте. Разве это не совпадение?
— Ну, это самое большое графство в стране, но раз ты так считаешь, Кэт… Что же она там делала?
Я покачала головой:
— Понятия не имею. Мама никогда не рассказывала, что жила где-то в другом месте, и я никогда ее не спрашивала.
И вот снова это чувство. Как будто нечто смотрит мне прямо в глаза, а я слишком глупа, чтобы увидеть его. Я пыталась сложить вместе все кусочки головоломки, но они рассыпались, и я готова была кричать от негодования. Словно ниоткуда на меня навалилась ужасная слабость, и мне захотелось уйти.
Сверху спуск по крутой деревянной лестнице выглядел намного страшнее, и у меня даже закружилась голова, но я заковыляла вниз и спустилась так быстро, что не рассчитала и споткнулась на нижней ступеньке, вывихнув лодыжку. Люк обнаружил меня распластанной на ковре. Я держалась за ногу, почти испытывая радость от боли.
— Надо немедленно приложить лед, Кэт. Это уменьшит опухоль.
— Я не могу встать… можешь мне помочь?
Люк поставил меня на ноги, обхватил одной рукой за талию и положил мою руку поверх своего плеча, чтобы принять часть моего веса, когда я поскакала к его входной двери. Несколько шагов от его дома к моему показались мне непреодолимой преградой. Лодыжка уже раздулась, и я чувствовала, что ботинок становится все туже.
— Если бы мне захотелось пощекотать тебя сейчас, ты была бы абсолютно беспомощна, — пошутил он.
— Даже не мечтай, — неестественно засмеялась я, чувствуя недомогание от усиливающейся пульсации в ноге.
Громкий кашель заставил меня посмотреть вверх, и я еле устояла на ногах. Если бы Люк не продолжал крепко держать меня, я бы упала в мамин розовый куст. То, почему я так виновато выглядела и не могла перестать краснеть, было проклятием всех рыжеволосых людей — когда мои щеки приобретали свекольный оттенок, то оставались такими надолго.
— Привет, Мерлин, — только и смогла прошептать я. — Я повредила лодыжку, и Люк помогает мне дойти до дома.
— Позволь мне, — сверкнул он глазами, и Люк, лукаво подмигнув мне, разрешил ему перехватить мою руку и благоразумно скрылся в доме. Мерлин был таким высоким, что не мог нормально поддерживать меня. Моя рука практически выдергивалась из сустава, и мне пришлось отпустить его и вприпрыжку направиться к двери, предварительно достав из кармана джинсов ключи. Я проскакала гостиную, опираясь на стену, и повалилась на диван. Я успела заметить свое отражение в зеркале над камином, но только поморщилась: я была даже неряшливее, чем Люк. Из-за того, что я терла щеки, грязь размазалась по всему лицу, а в волосах у меня застряла гигантская паутина. Прошлый вечер Мерлин провел с ухоженной, очаровательной Женевьевой в сногсшибательном черном мини-платье, чулках и на высоких каблуках, для того, чтобы этим утром встретиться со своей девушкой-трубочисткой. И в довершение всего просигналил мой мобильный, и теперь я уже не могла соврать по поводу того, что не получила его эсэмэс.
