— Послушай, должно же быть какое-то объяснение большинству этих вещей. Ты говорила, что Скотт видел первую записку, так? И я тоже помню, как на одном из уроков биологии ты держала в руках листок желтой бумаги. Так что эти записки существовали.
— Ну а как быть с той, что была в машине? Выяснилось, что я оставила сумку дома, но я готова поклясться, что она была со мной и я положила в нее записку.
— Послушай, я не исключаю стресс. Когда моя… когда моя мама умерла, отец думал, что сделал много того, чего не делал. Однажды он оставил машину с работающим мотором и обвинил в этом меня. Он повсюду расклеивал стикеры с напоминаниями, а потом забывал об этом. — Карсон протянул руку и вытер еще одну катившуюся по моей щеке слезу. — Ты говорила, что этот парень выглядел как расплывчатое черное пятно?
Всхлипывая, я утвердительно кивнула.
— Однажды на занятиях ты рисовала темную фигуру. Я думаю, происходит вот что: твое подсознание выталкивает образы в реальный мир. Тот парень в лесу и в машине — это, вероятно, какое-то воспоминание. — Карсон сжал челюсти, решительно вскинул подбородок, но его глаза, такие ярко-синие, что казались фиолетовыми, были добрыми. — Ты не знаешь, что с тобой произошло. Кто-то, возможно, и преследовал тебя. Эти галлюцинации могли быть воспоминаниями.
— Мое отражение, разговаривающее со мной, — это воспоминание? — спросила я, покраснев, хотя уже рассказывала ему об этом.
— Как я говорил, некоторые события произошли под воздействием стресса, и тебе нечего стыдиться, — мягко произнес он. — Сэм, ведь ты испытала многое. И ты не щадишь себя, стараясь вспомнить то, что может помочь в выяснении обстоятельств гибели Касси. — Он замолчал, гладя меня по щеке. — Пожалуйста. Прошу тебя, прекрати плакать.
Его просьба, произнесенная мягким, тихим голосом, дошла до самого моего сердца. Я кивнула, изо всех сил стараясь сдерживать слезы. Это было нелегко, учитывая, насколько серьезно Карсон воспринимал все произошедшее.
— Спасибо тебе, — сказала я, когда мне наконец удалось справиться со слезами и он убрал руку с моего лица. — Сейчас я уже не чувствую себя сумасшедшей.
Карсон кивнул.
— Я счастлив слышать это.
Сердце вновь затрепетало в моей в груди, я, перевернувшись на спину, начала глубоко дышать. Я уже рассказала ему о видении с Дайаной и хотела узнать, в чем там дело, но решила не спешить.
Карсон тоже перевернулся на спину. Несколько секунд мы лежали рядом; тишина успокаивала, мы не чувствовали никакой неловкости.
— Ты и вправду считаешь, что если мы поднимемся на утес, это поможет?
— Да, — я вздохнула, вытирая ладонями свои влажные щеки. — Думаю, должно помочь. Миссис Мессер постоянно просит меня бывать в знакомых местах.
— Я могу пойти с тобой, — предложил он. — Я довольно хорошо знаю эти места. Да и ты тоже знала дорогу туда.
Я знала многое. Повернувшись к нему, я улыбнулась.
— Если ты сможешь… это было бы здорово.
— А Дел-трахальщик не взбесится? — Одна его темная бровь удивленно приподнялась.
Хороший вопрос. Я вяло повела плечами.
— Вряд ли, но не называй его так, ладно?
Карсон засмеялся.
— А тебя колышет, взбесится он или нет?
Ответ на его едкий вопрос готов был сорваться с моего языка, но я, придержав его, сменила тему.
— Не уверена, что родители выпустят меня из дома в эти выходные, видимо, придется после школы…
— Когда захочешь, только дай мне знать заранее.
— Конечно. — Я снова посмотрела на его лицо — широкие скулы, приоткрытые губы. Сейчас я была уверена, что мне никогда не надоест смотреть на него, но в то же время понимала: за этой красотой скрывается родственная мне душа. Карсон заставил меня чувствовать себя нормальной, внушил мне, что я в здравом уме. Вряд ли я смогу когда-нибудь отплатить ему этот долг. — Спасибо, что зашел ко мне. Я правда рада.
Карсон снова улыбнулся, обнажив передний зуб со щербинкой, и у меня опять перехватило дыхание.
— Да это не проблема. Меня удивляет то, что ты не выставила меня вон.
— Ты серьезно? Ты считаешь, что я должна была это сделать? Но ведь ты мне нравишься, — сказала я, заливаясь краской. — Разумеется, мне не стоит признаваться в этом, но… это так. Ты мне нравишься, и я не могу понять, почему я прежде не замечала этого.
Карсон смотрел на меня без малейшего удивления, а лишь с любопытством, потом снова перекатился на свою сторону. Его колено прижалось к моему бедру, прикрытому одеялом. От его близости кровать казалась совсем узкой.
— Как странно, — наконец произнес он. — Я многое узнаю в тебе. Твоя… смелость: ты всегда говоришь то, что думаешь.
Как раз в эту минуту я думала о том, насколько мы были сейчас близки, и никакая в мире сила не могла бы заставить меня отвернуться от него. Сладкая мука томила мое тело. Таких ощущений я никогда не испытывала с Делом. А это кое-что значило.
— А тут ты открываешься с новой стороны, — Карсон лукаво ухмыльнулся. — И самое забавное — новая Сэм напоминает мне ту девочку, которой ты была в детстве.
— Так это хорошо? — спросила я, глядя на его губы, такие мягкие и такие упругие.
Ухмылка сошла с лица Карсона.
— Теперь все иначе.
— Ох. — Снова встретившись с ним взглядом, я задумалась: разрешила бы я ему поцеловать меня и захотела бы этого, учитывая все обстоятельства? — Значит, это плохо.
— Как раз хорошо, — прерывисто дыша, он отвел глаза в сторону.
Когда я поняла, что все еще не могу оторвать взгляд от его профиля, заставила себя смотреть на маленькие звездочки, украшающие потолок.
— Ты была первой, кого я поцеловал, — спокойно произнес он.
Я почти подпрыгнула на кровати, потрясенная и самими словами, и тем, как они были произнесены.
— Ты серьезно? Тебе понравилось? А ты был первым, кого я поцеловала?
Пожалуйста, скажи да; пожалуйста, скажи да.
Плечи Карсона затряслись в беззвучном смехе.
— Нам было по десять, поэтому я надеюсь, что это были наши первые поцелуи.
Десять лет? Мои плечи обмякли. В таком возрасте мало что имеет хоть какое-то значение.
— Мы играли в бутылочку, может быть, бутылочку нам заменяла металлическая полоска, — пояснил он, перехватив мой разочарованный взгляд. — Твои родители нас застукали. Мама вышла из себя, а папа смеялся.
— Могу себе представить, — нахмурившись, заметила я.
Мы немного посидели в тишине, и снова эта тишина не показалась мне гробовой. Просто двум людям было приятно и комфортно находиться рядом. Это прекрасно.
— Мне уйти? — спросил Карсон.
Я покачала головой.
— Я не хочу, чтобы ты… пока…
Он, казалось, понял, что я хотела сказать, и не требовал разъяснений. Через несколько минут Карсон повернулся, вытянул на подушке руку и застыл в ожидании. У меня в тысячный раз перехватило дыхание, когда я поняла, что он предлагает. Не помня себя от радости, я устремилась к нему и прильнула щекой к его груди. После казавшейся вечностью паузы Карсон обнял меня.
Я не знала, куда деть руки, привычный запах цитрусовых и мыла окончательно свел меня с ума. В конце концов я положила руки ему на грудь, а он чуть вздрогнул. Обеспокоенная тем, что сделала что-то не так, я приподняла голову.
Карсон смотрел на меня, наши губы почти соприкасались. Густые ресницы прикрывали его глаза, но я чувствовала их взгляд, их силу. И они как будто стали моими глазами — они стали моими собственными глазами.
И вдруг мне стало безразлично всеобщее неверие в то, что я не знаю, кем была прежде, потому что с ним — с Карсоном — я знала, кем мне хотелось быть, и только это имело для меня значение.
Он шумно выдохнул и придвинулся ко мне. Моя рука, казалось, знала, что надо делать. Я провела ею по его щеке, повторила линию подбородка: он задрожал, отвечая на мое легкое прикосновение. Я чувствовала себя так, словно делаю все это впервые; начни Дел утверждать, что мы прежде попробовали все, я бы ему не поверила.
Это был мой первый подобный опыт — который я помнила — с Карсоном, и я была уверена в том, что так и должно быть.
Мои пальцы нашли его нижнюю губу, и его зубы коснулись моей кожи. Это действие таило в себе какую-то странную интимность, грубую и чувственную. Мои губы приоткрылись, я ждала своего второго первого поцелуя…
Карсон схватил мою руку, мягко отвел ее назад.
Нет, я ожидала от него совсем не этого. Ну что это, в самом деле? Я открыла глаза, не понимая, что произошло.
— Почему?
— Почему? Почему? Это сейчас твой любимый вопрос, верно? — В тоне Карсона слышалась ирония, а вовсе не раздраженное разочарование. — И ты все тот же сорванец, что и раньше.
Когда Скотт сказал мне об этом прежде, я практически не отреагировала, но из уст Карсона это прозвучало весело и даже мило. Я улыбнулась.
