103-й вспоминает корриду, виденную им по телевизору у Пальцев. Как они выходили из положения? При помощи красного плаща.
103-й хватает пригнанный ветром лепесток пурпурного цветка, делает из него мулету и размахивает ею, зажав в мандибулах. Чтобы его самого не сдуло и не опрокинуло под самодельным парусом, он все время старается держаться по ветру. Старый усталый воин повторяет сцену из корриды, ускользая в последний момент от единственного рога противника.
Атака жалом становится все более точной. При каждой новой попытке 103-й видит, как, подобно гарпуну, поднимается, прицеливается и выстреливает клейкий дротик. Жала избегать труднее, чем пары рогов, и муравей думает, что если бы Палец-тореадор боролся с гигантским скорпионом, то ему, несомненно, пришлось бы хуже, чем на обычной арене.
Когда муравей пытается приблизиться к врагу, на него надвигаются растопыренные щупальца. Когда он пробует стрелять муравьиной кислотой из брюшка, щупальца складываются в щит. Они одновременно и оружие, и броня. А восемь проворных лап все время перемещают скорпиониху в наилучшее и для обороны, и для нападения положение.
По телевизору тореадор беспрерывно двигался, чтобы запутать быка. Муравей точно так же прыгает из стороны в сторону, пытаясь утомить противника и увернуться от щупалец и гарпуна.
103-й сосредотачивается и вспоминает все, что видел об этом. Что говорилось о стратегии тореадора? В поединке человека и зверя один всегда стоял в центре, а другой кружился вокруг. Тот, кто кружится, устает быстрее, чем и пользуется его противник. Талантливые тореадоры побеждают противника, даже не дотронувшись до него.
Пока лепесток-мулета служит 103-му в основном щитом. Всякий раз, когда гарпун обрушивается на него, муравей отражает его малиновым лепестком. Но лепесток непрочен, и жало легко протыкает его.
Умирать нельзя. Во имя знакомства с Пальцами. Умирать нельзя.
В своем стремлении выжить старый муравей забывает о возрасте, и к нему возвращается былая ловкость.
Он кружится все время в одном направлении. Скорпиониху раздражает сопротивление столь тщедушного существа, ее щупальца щелкают все громче. Она наращивает скорость движения лап, но вдруг муравей останавливается и начинает вращение в другую сторону. Скорпиониха теряет равновесие, оступается, опрокидывается и падает на спину, открывая свои наиболее уязвимые места, которые муравей немедленно орошает метким выстрелом муравьиной кислоты. Но скорпиониха, кажется, этого и не почувствовала. Она уже снова на ногах и атакует.
Во след двум щупальцам-хелицерам гарпун бьет в нескольких миллиметрах от головы 103-го.
Срочно необходима новая идея.
Старый муравей вспоминает, что скорпионы беззащитны перед собственным ядом. Мирмекийские легенды рассказывают, что, когда скорпионы пугаются, например, попав в кольцо огня, они заканчивают жизнь самоубийством, жаля себя. Но 103-й не умеет так быстро разводить огонь.
Пессимистические флюиды зрительниц-ос не поднимают его боевой дух.
Так, быстро нужна новая идея.
Старый муравей анализирует ситуацию. В чем его сила? В чем слабость?
Маленький рост. В этом его и сила, и слабость.
В мозгу старого муравья быстро мелькают и перебираются тысячи картин. Память предлагает всю свою коллекцию сражений. Воображение собирает их воедино, пытаясь сотворить из них то новое, что можно применить в сегодняшней схватке. Его глаза следят за противником, а усики ищут подсказку среди окружающей их листвы. Есть преимущество в двойном восприятии мира, визуальном и обонятельном.
Вдруг муравей видит отверстие в коре. Он вспоминает фильм Текса Авери. Муравей бежит и ныряет в деревянный туннель. Скорпиониха его преследует. Она протискивается в туннель, но ее живот застревает. Снаружи остается только хвост.
103-й пробегает сквозь короткий деревянный ход и выскакивает с другого его конца под одобрительные восклицания болельщиков.
Ядовитое жало торчит из коры отвратительным отростком. Его владелица бьется изо всех сил, чтобы высвободиться, она спрашивает себя, продираться ли ей дальше или попробовать выйти задом из этого тяжелого положения.
Уже сомневаясь в победе мамочки, скорпионыши отходят подальше.
А 103-й спокойно приближается. Ему остается лишь осторожно отрезать опасное острие зазубренными мандибулами. Затем так, чтобы яд не попал на него самого, он высоко поднимает отравленное оружие и колет застрявшего в туннеле противника.
Правы муравьиные легенды. Скорпионы беззащитны перед собственным ядом. Паукообразное долго корчится в судорогах и наконец умирает.
«Бей врага его собственным оружием», – говорили ему в яслях. Он так и сделал. Он думает о фильмах Текса Авери, столь богатых тактическими приемами. Однажды, может быть, 103-й расскажет собратьям обо всех секретах этого Пальца – великого стратега.
Жюли сделала знак всем остановиться. Все фальшивили, и она сама пела плохо.
– Мы так далеко не уйдем. Мне кажется, мы должны решить главное. Петь чужие песни – тупик.
Семь Гномов не понимали, к чему ведет их вокалистка.
– Что ты предлагаешь?
– Мы сами творцы. Надо сочинять свои слова, свою музыку.
Зое пожала плечами.
– Что ты о нас воображаешь? Мы – всего лишь маленькая лицейская рок-группа, которой нехотя разрешил существовать директор, и то лишь для того, чтобы написать в отчете о культурной внешкольной жизни своего заведения: «занятия музыкой». Мы – не «Битлз»!
Жюли тряхнула длинными черными волосами.
– Как только ты начинаешь творить, ты творец среди творцов. Комплексовать тоже ни к чему. Наша музыка такая же, как и любая другая. Надо всего лишь стараться быть не такими, как остальные. Мы можем создавать что-нибудь «другое», не похожее на то, что уже существует.
Удивленные Семь Гномов не знали, что и думать. Жюли их не убедила, и кое-кто уже начал сожалеть, что эту чужачку допустили в группу.
– Жюли права, – отрезала Франсина. – Она мне показывала книгу, «Энциклопедию относительного и абсолютного знания», советы из этой книги помогут нам создать что-то новое. Я в ней уже нашла описание компьютера, который превзойдет и отправит на пенсию все, что есть сейчас в продаже.
– Информатику нельзя улучшить, – возразил Давид. – Чипы во всем мире действуют одинаково, и более скоростные сделать невозможно.
Франсина встала.
– Да зачем более скоростные? Понятно, что мы сами не можем изготовить микросхему. Но мы можем иначе организовать их работу.
Она попросила у Жюли «Энциклопедию» и стала искать страницу с описанием.
– Посмотрите. Здесь вместо иерархии у микросхем предлагается их демократия. Не будет главного микропроцессора и подчиненных ему микросхем, все будут главными и равными. Пятьсот чипов микропроцессоров, пятьсот равных интеллектуальных центров, одинаково эффективных, постоянно поддерживающих связь между собой.
Франсина показала на чертеж в углу страницы.
– Трудность в том, как их расположить. Хозяйка дома во время званого ужина обдумывает, как ей рассадить гостей. Если приглашенные разместятся за обычным прямоугольным столом, люди на противоположных его концах не смогут разговаривать, сидящие в центре захватят аудиторию. А автор «Энциклопедии относительного и абсолютного знания» предлагает поставить все микросхемы кругом, так, чтобы все были лицом к лицу. Решение – это окружность.
Она показала и другие схемы.
– Технологии – не все на свете, – ответила Зое. – Твой компьютер не специалист в искусстве музыкальной композиции.
– А я понимаю, что она хочет сказать. Если у этого парня есть идеи по обновлению самого сложного современного орудия, компьютера, он в силах нам помочь и с новой музыкой, – заметил Поль.
– Жюли права. Надо подобрать стихотворение, которое нам подходит, – поддержал Нарцисс. – Может быть, в книге есть и это.
Франсина, продолжавшая держать «Энциклопедию» в руках, раскрыла ее наугад и прочла вслух:
– Конец, это конец.
Откроем все наши чувства.
Этим утром дует новый ветер,
Ничто не замедлит его безумного танца.
Тысячи изменений произойдут в заснувшем мире.
Чтобы расколоть закосневший порядок, не нужно насилия.
Удивляйтесь: мы просто совершаем «Революцию муравьев».
Все задумались.
– «Революция муравьев»? – удивилась Зое. – Что это значит?
Никто не отозвался.
– Для песни тут не хватает припева, – сказал Нарцисс.
Жюли мгновение помолчала, потом предложила:
Нет больше пророков,
Нет больше творцов.
Понемногу, куплет за куплетом, они придумали слова первой песни, главы из «Энциклопедии» не скупясь, помогали им.
Жи-вунг нашел отрывок, объяснявший, как строить мелодию, словно архитектурное сооружение, и это дало идею к написанию музыки. Эдмонд Уэллс разбирал построение вещей Баха. Жи-вунг нарисовал на доске что-то вроде шоссе, на котором отметил движение музыкальной линии. Каждый дополнил эту простую линию изображением пути своего инструмента. Мелодия в конце концов стала напоминать большую лозанью.
