— Это Иаков и Симон, — сказал Андрей. — Иаков — брат Иоанна. Симон, Иаков, вот этот человек. Это о нем говорил Иоанн. Тот, другой Иоанн.
Симон взглянул на Иисуса не очень приветливо:
— Нынче много разных толков про большие перемены. А вот мне нужны только большие уловы.
— Как идет ловля? — спросил Иисус.
— Плохо, плохо и еще раз плохо! Рыба совсем не идет в сети. А тут еще мытарь ходит кругами. Говорю ему — сам лови свои подати. Бери мою сеть, садись в мою лодку и выходи на озеро. Рыба — вот мой заработок. Когда везет. А сейчас мне не везет, говорю ему. Если хочешь, чтобы я платил подати, скажи рыбе, чтобы она шла в сети.
— Все разговоры только о податях, — заговорил Иаков. — Он прав, однако. Что, Иоанн, увидел наконец свет? Бросил свое учение и вернулся на озеро?
— Я пойду с вами на ловлю, — сказал Иоанн.
— Только если хочешь проветриться, — молвил Симон. — Рыба не идет. Вчера был плохой день, и позавчера был плохой день. Завтра будет то же самое.
— Можно я тоже пойду с вами? — спросил Иисус.
— Вот и расскажешь про все рыбам, — проворчал Симон. — Про грядущие великие перемены и все такое прочее. Может, они соберутся вокруг и послушают.
Лодка Симона была достаточно велика, чтобы вместить не только ее хозяина, но также Иисуса, Андрея и Филиппа. Иаков с Иоанном устроились в лодке Иакова, которая была почти вдвое меньше. Когда они отплыли от берега, погода стояла тихая, а солнце уже клонилось к закату. Филипп запел:
Моя любовь за морями,
И путь до нее далек,
Сотни лиг между нами,
Но верю, настанет срок —
Меня к ней домчит ветерок.
Иаков с Иоанном без труда заглушили эту песенку своей, более практичной:
Рыбка белая, рыбка красная,
Чем живот набить — непонятно нам.
Рыбка милая, ты нам нужная,
Ведь пришло уже время ужина.
— У них хорошие громкие голоса, — заметил Иисус.
— Они могут перекричать любую бурю, — согласился Симон. — Жаль только, что ради учебы Иоанн оставил наше ремесло. Хотя нет, пожалуй, не жаль. Это дело ничего ему не даст.
— Я думаю, вы будете ловцами человеков, — тихо сказал Иисус.
— Что? — переспросил Симон. — Я не совсем…
— Иаков и Иоанн, — произнес Иисус. — Сыны Громовы. Придет время, и нам понадобятся их громкие голоса.
«Сыны Громовы» в это время гремели:
Рыбка красная, рыбка белая,
Покажи нам, какая ты смелая.
Спинка черная и жемчужная,
Не пожалуешь ли к нам на ужин ты?
Они отплыли на пятьдесят локтей от берега. Иисус молвил:
— Все. Теперь забрасывайте ваши сети!
— Что? — удивился Симон. — А какой в этом прок?
— Забрасывайте! — настаивал Иисус. — Смотрите, как кишит рыба!
— Господи! — воскликнул Симон. — Быть этого не может!
Теперь уже никто не пел. Иисус присоединился к рыбакам и тоже тянул сеть. Их сети оказались до отказа наполнены бьющейся, сверкающей рыбой — серебристой, черной, серой, красной, золотистой.
— Лодка перегрузится! — кричал вечно недовольный Симон. — Рыбы слишком много!
— Бери, сколько сможешь, — сказал Иисус.
— Кто ты?! — укоризненно вопросил Симон. — Кто ты, будь ты неладен?!
— Сейчас не время для таких фундаментальных вопросов, — ответил Иисус. — Делай свою работу.
— Думаю, я знаю, кто ты, — сказал Симон. — Ты — он. Тогда скажу тебе прямо — мы этого не стоим. Мы — никто. Уходи от нас. Мы всего лишь простые рыбаки. Оставь нас.
— Ты просишь оставить вас в самый неподходящий для этого момент, — заметил Иисус, выбирая сеть. Перегруженная лодка осела почти до уключин.
В тот вечер весь Капернаум наполнился запахом жареной рыбы и чеснока. На следующий день плетельщики корзин с раннего утра были за работой, поскольку не хватило корзин, чтобы разнести по домам оставшуюся на берегу рыбу.
Двое корзинщиков, Наум и Малахия, фарисеи по убеждениям, ко всему новому относились с большой подозрительностью. Теперь они были заняты плетением, а одна женщина, ждавшая, когда будет готова ее корзина, заметила:
— Здорово у него с рыбой-то получилось.
— Кто он? Откуда он взялся? — хмуро сказал Наум. — Не нравится мне все это, скажу я вам. Такие дела нарушают установленный порядок. Это попахивает магией или чем-то вроде того.
— Верно, магия, — довольным тоном произнесла женщина. — Весь берег завален рыбой. А что в магии плохого?
— Магия — от дьявола, — сказал Малахия. — Мы слышали об изгнании бесов, которое он устроил в синагоге. Такое только дьяволу под силу.
— Где он теперь? — спросил у женщины Наум.
— В доме Симона. Он ночевал там. Исцелил мать Симона от лихорадки. Он и это умеет.
Тем временем у дверей небольшого дома, принадлежавшего Симону, собралось довольно много народу. Здесь были мужчины, страдающие катарактой, женщины с омертвением матки, хромые дети, паралитики, эпилептики. И все они требовали впустить их в дом. Потом началась неразбериха: группа мужчин и юношей попыталась разобрать крышу дома. Они хотели через верх опустить в дом носилки с парализованным стариком. Симон тоже был там — он тряс лестницу, по которой взбирались эти люди.
— Проклятье! Разве человек не имеет права на крышу над головой?! Эй, негодяи, будьте вы прокляты, сейчас же уносите его отсюда! Боже всемогущий, ну и наглость!
— Имеет он право на исцеление или нет? У всех здесь есть такое право, значит, есть и у него, ведь так?
— Опускайте его вниз, дурачье! Пусть дожидается своей очереди, как другие это делают! Проклятье, это моя крыша, оставьте ее в покое!
В это время в доме Иисус, занимаясь исцелениями, говорил:
— Вы слышали, что было сказано в давние времена: «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». Я же говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за тех, кто преследует вас. Только так вы сможете стать истинными детьми Отца вашего Небесного. Ибо Он посылает дождь и добрым, и злым людям. Он повелевает солнцу светить в равной мере и праведникам, и грешникам.
Мать Симона суетилась вокруг него:
— Принести вина, господин? У тебя в горле пересохнет от всех этих разговоров. Вот, возьми немного пирога — сама испекла сегодня утром, своими собственными руками. Смотри-ка, мои руки неколебимы, как скала! А когда он пришел ко мне, — в который раз рассказывала она окружающим, — я вся тряслась и дрожала от лихорадки. Он пришел вчера вечером, а сегодня — взгляните-ка на меня! Да что же это такое?! Кто-то хочет снести крышу! Эй вы, наверху, сейчас же прекратите это!
Старика, лежавшего на носилках, с помощью веревок осторожно опустили в набитую до отказа комнату. Сверху донесся голос: «Эй там, берегите головы!»
Спустя короткое время Иисус громко произнес, обращаясь к присутствующим:
— Позвольте мне высказать всем вам одну вещь. Я опасаюсь, что некоторые из пришедших ко мне — через дверь или другим, менее ортодоксальным способом — явились вовсе не для того, чтобы услышать мои слова, но в надежде получить исцеление и увидеть чудо. Посмотрите, как эта нога избавляется от язвы и излечивается от хромоты. Как мне удается такое, Иаков?
— В тебе великая сила, — ответил Иаков. — Божья сила.
— Скажем лучше — сила любви. Совершенная любовь изгоняет страх, но она же изгоняет и зло. Зло души, так же как и зло плоти. Любовь, любовь! — неистово воскликнул Иисус. — Вы все слышите это слово?!
Однако внимание многих, в том числе и только что исцелившихся, отвлекло появление какого-то высокого человека, дорогу которому пробивали сквозь толпу двое нахмуренных верзил с палками. Человек этот был облачен в одежду из хорошего полотна, на плечи его был наброшен красивый шерстяной плащ. Толпа расступилась, чтобы Иисус и новоприбывший могли как следует рассмотреть друг друга. Корзинщик Наум заметил:
— Пришел собирать подати, да? Все здесь, словно специально для тебя собрались! Ни один не скроется!
В это время заговорил Иисус:
— Если вы любите тех, кто любит вас, какой еще награды можете ждать? Даже мытари и грешники способны на это. — Он улыбнулся вошедшему человеку, уже догадавшись, кто он, и спросил: — Разве не так?
— Обращаясь ко мне, ты кого имеешь в виду? — спросил высокий человек. — Мытаря или грешника?
— И того, и другого, — проворчал Симон. — Разве не грех притеснять и угнетать бедных? Шагай дальше, убирайся из моего дома, я тебе ничего не должен!
— Я слышал разговоры, о твоем неожиданном успехе, Симон. Говорят, озеро посылает в твои сети всю свою рыбу.
— Убирайся! — закричал Симон. — Не хочу, чтобы ты и твои верзилы оскверняли мои скромные владения!
— Значит, — произнес мытарь, — мне не разрешают увидеть нового учителя, или проповедника, или мага, или как он там называется? Я был бы рад послушать его, как это делают все прочие, но, к сожалению, мытарей не пускают в синагогу.
