И тут произошло то, чего ни он, ни его спутник никак ожидать не могли. Серая тень в мгновение ока метнулась по ветвям дерева, а еще через секунду огромных размеров рысь оказалась прямо на спине у человека. Спас воротник шубы. Зверь не смог сразу прокусить толстый овчинный полушубок, а вернее сказать, прокусить настолько, чтобы убить. Но еще секунда-другая, и всё будет кончено. Дядя Федор выхватил большой охотничий нож и бросился на помощь. Но от него до места схватки оставалось не меньше пятидесяти метров, и преодолеть это расстояние он смог бы, как минимум, секунд за десять. А это уже слишком поздно.
В руках у Серёги оказался лишь маленький кухонный ножик, который он пока еще не успел убрать в рюкзак. Собрав всю волю в один – единственный удар, всадил нехитрое оружие зверю между ребер. Как именно смог это сделать, наверно, даже сам себе впоследствии объяснить бы не сумел. Ведь рысь гораздо сильнее и опытнее. Убивать – это ее профессия. Почувствовав в себе холодное лезвие, зверюга даже не подумала отпустить свою жертву, а лишь сильнее стиснула зубы. И тогда ударил еще раз. Спина стала липкой от крови. Где именно его кровь, а где кровь зверя, умирающего на спине, различить невозможно. Ведь кровь, точно так же, как и боль, совершенно одинакова для всех.
Дикая кошка не выпускала человека из своих цепких объятий, но силы её таяли. Вместе с теплой жидкостью красного цвета из тела уходила жизнь, и постепенно оно остывало. А подоспевший на помощь Федор одним точным ударом своего охотничьего ножа перерезал звериное горло:
– Пусть не мучается.
Как доехали до дома, Сергей не помнил. Он, еле живой, лежал в санях рядом с убитым им животным.
Очнулся лишь на следующее утро, лежа в кровати, от голоса хозяина.
– Ну, хватит уже притворяться больным. Вставай давай.
Старик смеялся.
– А ты молодец. Я думал, уже все, кранты. Зверюга бешеная, я тебе скажу. И как ты совладал только с ней? Так и держись.
И эта похвала для него, была сейчас, пожалуй, ценнее многих и многих наград. Человек вновь начал верить в свои силы и твердо уяснил для себя одну из самых важных и вечных истин:
«За свою жизнь и за жизнь своих близких нужно бороться, бороться до конца, даже тогда, когда надежды уже не остается». И он пронесет это впоследствии через весь свой жизненный путь.
Дни шли за днями. Время пролетело незаметно. И вот уже солнце стало выше подниматься над горизонтом, а с крыши закапала первая веселая капель. Снег постепенно таял. Он уходил вместе с вешними водами куда-то очень и очень далеко. На вербах распустились мохнатые почки, по которым весело сновали вверх и вниз обрадованные теплыми весенними деньками неутомимые труженицы – пчелы.
– Ну что ж, скоро и тебе пора в дорогу собираться. Через неделю, наверное, откроется перевал, и можно будет идти. Снега в лесу уже немного осталось. Собираться не нужно. Брать с собой тоже ничего не стоит. И помни главное: у тебя все получится, ты сможешь это сделать. Другой дороги у нас нет.
И здесь Сергей уяснил для себя еще одну правду, поняв, что на переправе коней менять ни в коем случае нельзя, и нужно идти по выбранной дороге до конца, хотя конец пути вовсе не означает окончание жизни, во время которой человек способен пройти порою несколько дорог. Сейчас он был спокоен и не жалел уже ни о чем.
А ровно через неделю ранним весенним утром, которое, пожалуй, больше походило на промозглое осеннее, два человека тронулись в путь.
Вдоль старого высохшего русла ручья по каменной россыпи пробирался невысокий пожилой человек. Колючий осенний ветер бил ему в лицо, раздувая в разные стороны седые, давно не стриженые волосы, выступающие из-под шляпы, которая каким-то неимоверным образом все-таки умудрялась удерживаться на голове. Двигался уверенно. По всему было видно, что ходить по этой дороге ему уже не впервой. Следом, чуть прихрамывая, старался не отстать другой, немного повыше ростом, определить возраст которого возможности не представлялось из-за бороды, закрывающей всю нижнюю часть лица. А замыкала процессию собака. Хотя нет. Животное, скорее всего, вовсе не было собакой. Огромных размеров волк мирно плелся позади людей. И эту странную картину, увидев единожды, забыть совсем невозможно, наверное, уже никогда. Что за обстоятельства могли соединить серого, безжалостного хищника и этих двоих людей? И лишь глаза могли, пожалуй, многое рассказать. Леденящий душу взгляд зверя, который забывает даже про собственную жизнь, вступая в схватку с противником, намного превосходящим его по силе, и холодный взгляд человека, поставившего все на карту во имя достижения одной – единственной, так нужной ему цели. Человека, который, не задумываясь, вступит в бой с более сильным соперником, не размышляя об исходе поединка. И тот, и другой будут драться до конца, до последнего вздоха, даже если враг уже нанес ножом в спину удар, вслед за которым неминуемо последует смерть. Ибо зло не должно победить. Оно может убить правду, но уничтожить ее совсем – никогда.
Едва лучом земли коснувшись,
Добро посеяв, зло стерев,
Водою вешней обернувшись,
И все живое обогрев,
Вставая, солнышко светило,
Даря земле тепло и хлеб.
Своим сияньем озарило
И оживило белый свет.
Прогнав зимы покой суровый,
Желанье к жизни пробудило.
Кокетки-вербы плащ махровый
Волшебным светом одарило.
А на проталинке подснежник,
На слабом стебельке качаясь,
Под щебет птиц на солнце нежась,
Воскликнул, к небу обращаясь.
«Взойди, о дивное светило,
И обогрей лучами землю,
Где все живое сердцу мило.
Хвала тебе! И песне внемлю
Я той, что стайка птиц, собравшись
На старой липе надо мною,
Щебечет, весело играя,
В твоих лучах, дыша весною».
И радостно свободной птице,
Под солнцем нежась, знать, что снова
Взойдешь ты завтра. Лишь синица,
Что в клетке бьется, и готова
Отдать всю жизнь в тюрьме постылой
За краткий миг шальной свободы.
Ей снится голубь сизокрылый.
Проходят дни, недели, годы.
Он улетел и сам не знает,
Как нужен ей в годину злую.
И лишь бродяга ветер ведал,
Про ту тоску ее слепую.
В небольшой, запертой со всех сторон бетонными стенами комнатке на деревянной лавке сидел мальчик. Непослушная прядь черных волос, спадала на лоб. В руках он держал пакет с яблоками и несколькими плитками шоколада.
Артем был, несомненно, ребенком обаятельным и с первого взгляда вызывающим всяческую симпатию к себе со стороны окружающих его людей. Но все, что бы он ни делал, делалось исключительно из потребительских соображений. А если с человека взять нечего, то мог без особого труда так втоптать его в грязь, что оставалось только удивленно хлопать глазами от умных изречений, вылетающих из уст «младенца». Сейчас он просто сидел и с равнодушным лицом ждал свидания с матерью.
Вскоре, улыбаясь, вошла Таня. Последняя встреча с другом Сергея вселила надежду. А сейчас, к тому же, женщина была несказанно обрадована предстоящей встречей с сыном. Отношение к ней медперсонала также изменилось в лучшую сторону. За палатой по очереди, приглядывали два санитара. Когда из соседнего корпуса в гости попытался протиснуться подвыпивший охранник, то получил, как это ни странно, от ворот поворот. Выкрикивая какие-то пьяные не то ругательства, не то угрозы, он кубарем скатился с крыльца, чуть было не угодив головой в ведро с отходами.
Заметив вошедшую мать, Артем вскочил с лавки, и лицо его расплылось до ушей в довольной улыбке. Он протянул ей пакет с фруктами.
– Как ты, мам?
– У меня все нормально, Артемка, а ты-то как? Ты куда мне столько натащил? На вот, кушай сам. Таня дала мальчику в одну руку два яблока, а в другую сунула плитку шоколада. Артем убрал шоколад в карман, откусил кусок от яблока и уже совсем по-взрослому обратился к матери.
– У меня, мам, все нормально, ты не переживай. Вчера вот с дядей Вадимом на рыбалку ездили. Я во какую щуку поймал.
Он развел руки в разные стороны настолько, насколько позволяла это сделать ширина детских плеч. Услышав имя, произнесенное устами сына, стоявшая сразу же присела на лавку возле стены, хотя вида старалась не подавать и сохраняла на лице гримасу, изображающую улыбку.
– А потом мы еще в кафе заезжали. Я там, знаешь, мороженок и пирожных до отвала наелся. Мне дядя Вадим удочку новую купил – семь метров. Легкая-прелегкая, прикинь. И тачка у него классная.
– Артем, ты что, был с этим человеком на рыбалке? Я же тебя предупреждала, чтобы ты держался от него подальше. Ты почему меня не слушаешь совсем? – говорила спокойно: на то, чтобы кричать, уже просто-напросто не было сил.
– Мам, да ты чего? Дядя Вадим вот такой мужик, в отличие от этого твоего бывшего. И бабок у него не меряно. Послушай, а ты что, и вправду от дяди Сережи рожать собралась? Так ведь мы его даже прокормить не сможем. Отца-то вряд ли уже дождемся.
