«Ветер выл, но вы закрыли окно и задернули шторы, не давая ему ни малейшего шанса разносить тоску по дому. Он улетел и теперь стучится в другие окна. Я слышу, как он раскачивает могучее дерево под моим окном. Ветер сильный, он это знает. Но мы, люди, сильнее, потому что можем мыслить, любить, верить и ждать. Дарья».
Сергей стал быстро набирать ответ, боясь, что незнакомка сейчас выключит компьютер и он до утра останется один на один со своими грустными мыслями и будет целую ночь слушать отвратительный, жуткий, пробирающий до глубины души вой ветра.
Сергей: «Я не могу слушать этот вой. Я хочу слышать человеческий голос».
Дарья: «Сейчас это невозможно. Я могу только писать».
Сергей: «Не оставляй меня этой ночью, прошу тебя».
Дарья: «Я буду писать всю ночь, если для тебя это так важно».
Сергей: «Ты даже представить себе не можешь, как мне это нужно! Поговори со мной».
Дарья: «Тебе хочется о чем-то или о ком-то поговорить? Я готова выслушать».
Сергей: «Я очень сильный человек. У меня есть все, что нужно для нормальной жизни. Но в ней не хватает Виталины, без которой мне очень плохо и жизнь теряет смысл».
Дарья: «Если хочешь, расскажи о ней».
Сергей: «С чего начать?»
Дарья: «С самого яркого воспоминания».
Сергей: «Наверное, это был день, когда я впервые ее увидел».
И Сергей описывал и описывал воспоминания, которые были настолько живы в его памяти, что, казалось, все было только вчера.
Он был признателен незнакомке за то, что она не спала ночь и дала ему возможность высказаться, но не находил слов, чтобы сказать об этом, и только к утру сообразил, что он — самый настоящий эгоист. «Возможно, Дарье утром идти на работу, а я не дал ей отдохнуть, — подумал он. — Да я вообще ничего о ней не знаю. Я думал о себе и не подумал о ней».
Сергей: «Прости, я забыл спросить: тебе надо через пару часов идти на работу или будешь отдыхать?»
Дарья: «Да, мне надо идти на работу».
Сергей: «Кем ты работаешь?»
Дарья: «Медсестрой в больнице».
Сергей: «Господи! Как же ты будешь теперь целый день?»
Дарья: «Не волнуйся. Лучше, чем вчера, это точно. Спасибо за эту ночь, она была необыкновенной».
Сергей: «Я не хотел бы, чтобы это была наша первая и единственная ночь переписки».
Дарья: «Я тоже».
Сергей: «Хочу узнать о тебе хоть что-нибудь, кроме того, что этой ночью ты была одна в квартире, а утром пойдешь на работу в больницу».
Дарья: «У нас еще будет время пообщаться».
Сергей: «Я сегодня впервые за восемь месяцев буду спешить домой».
Дарья: «Я тоже».
Сергей: «Значит, тебе тоже одиноко дома?»
Дарья: «И не только дома. Везде, кроме работы».
Сергей: «Странно, но меня тоже спасает работа».
Дарья: «Если мы начнем рассказывать друг другу о работе, то точно на нее не попадем».
Сергей: «Тогда до вечера?»
Дарья: «До двадцати ноль-ноль».
Сергей: «До свидания».
Дарья: «Удачного дня!»
Две недели переписки с Сергеем внесли в жизнь Даши свежую эмоциональную струю. Ежедневно они писали друг другу, но девушке казалось, что Сергей где-то рядом и она может с ним просто разговаривать. Иногда они рассказывали о себе, находя много общего в своих таких разных, но чем-то похожих судьбах. Они говорили о своих пристрастиях, увлечениях и даже мечтах. Незаметно в их переписке начала появляться нежность, доставляющая чувство тихой радости. Жизнь приобретала все новые и новые яркие краски. Очень медленно, но Сергей и Даша переставали чувствовать себя одинокими путниками, затерянными в пустыне. От дома Сергея еще веяло тишиной и грустью, а на работе у Даши по-прежнему пахло смертью, но призрачным миражом для них обоих замаячила манящая прекрасная даль.
Сергей по-разному представлял себе Дашу. Иногда она казалась ему светловолосой с умными и добрыми глазами. Другой раз его воображение рисовало ее шатенкой с мелкими веснушками на носу. А бывало, что он представлял ее похожей на Виталину. Сергей чувствовал себя беспомощным мальчишкой и думал о том, как бы по неосторожности не написать лишнее слово, чтобы ненароком не ранить чувствительную душу незнакомки. Конечно, боль не покинула его и он по-прежнему ощущал присутствие жены, но у него появилось непреодолимое желание постоянно общаться с Дашей. Переписку по Интернету он не считал предательством Виталины. Напротив, Сергею иногда казалось, что она стоит за спиной, когда он пишет очередное письмо Даше. Стоит, гладит его по волосам и не осуждает.
Для Даши переписка стала частью жизни. Сначала она писала, чтобы поддержать незнакомого человека, которому было тяжело, и сама не заметила, как начала доверять ему свои мысли, а ее истерзанная душа начала успокаиваться. От их переписки исходил ясный и чистый, как дождевая вода, свет, который постепенно притягивал их друг к другу…
Даша, раздумывая, какие слова подобрать для приветствия, когда после работы будет писать Сергею, пошла в палату, где лежали две пожилые женщины, давно уже переступившие рубеж, отпущенный жизнью. Их похожие на мумии тела отслужили свой век, а худые ноги, отказавшись носить хоть какую-то тяжесть, стали похожи на плети. Но жизнь упорно не хотела уступать место смерти, обрекая старушек на мучения. При всех стараниях медперсонала на восковых телах, высохших, как цветы по осени, были ужасные пролежни. Они образовывали рубцы, а местами раны и язвы, которые гноились и кровоточили.
— Ну что, бабуленьки-красотуленьки, — сказала Даша, — будем обмываться и обрабатываться?
— Кто сегодня первый? — спросила, как все ее здесь звали, бабушка Маша.
— Хотя бы и вы, — ответила Даша, поворачивая на бок ее иссохшее, окостеневшее, неподвижное, но такое тяжелое тело.
Пока она ловкими, выверенными до мелочей движениями обрабатывала пролежни, соседка бабушки Маши, бабушка Марина, рассказывала:
— Вы не поверите, но мне сегодня приснилось, как я была молодая. Наверное, мне тогда было лет пятнадцать… Нет, вспомнила. Я была тогда шестнадцатилетней.
— Это плохой сон, — заметила бабушка Маша.
— Дай-то Бог быстрее, — перекрестилась старушка, понимая, что речь идет о близкой смерти.
— Ну и что же было, когда вы были шестнадцатилетней? — спросила Даша, продолжая работать.
— Мне приснилась моя первая любовь. Представляете, Михаила нет уже больше полувека, а я его видела так ясно и отчетливо, словно это было вчера, а не семьдесят лет назад.
— Ваша очередь, — подошла Даша к бабушке Марине. — А вы рассказывайте сон, мне интересно.
— Можете себе представить, во сне я чувствовала, как бешено стучит в груди сердце, словно тогда, на нашем первом свидании. Мы с Мишкой встретились в саду. Была чудесная весна, яблони цвели так, что ничего подобного я не видела за всю свою жизнь. Он сорвал веточку с розовыми цветами и подарил мне.
— Целовались? — спросила бабушка Маша.
— Тогда мы первый раз поцеловались, — мечтательно сказала старушка, а Даша попыталась представить ее молодой, пышущей здоровьем, но ничего не получилось: она обрабатывала раны, превратившиеся в язвы, на иссохшем и одеревеневшем теле. — С тех пор я полюбила духи с цветочным ароматом.
— А я никогда не любила приторные запахи, — вставила ее соседка.
— А еще я любила цветы, — продолжала бабушка Марина. — Мне их так мало дарили! Я всегда мечтала, чтобы кто-нибудь подарил мне огромный букет белых роз.
— Так никто и не подарил? — спросила Даша.
— Я думаю, такой букет мог бы подарить только Мишка, но его на войне убили.
— Проклятая война, — поддержала ее бабушка Маша.
— А хотите, я вам стихи почитаю о первой любви? — предложила Даша.
— Пушкин написал? — спросила бабушка Марина.
— Нет, — ответила Даша, заканчивая обработку пролежней, — Юлия Друнина.
— Почитай, детка, почитай.
Даша открыла дверь, чтобы свежий воздух из коридора попал в палату, и, опершись спиной о дверной косяк, начала читать тихим, душевным голосом:
Не встречайтесь с первою любовью,
Пусть она останется такой
— Острым счастьем, или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.
Не тянитесь к прошлому, не стоит
— Все иным покажется сейчас…
Пусть хотя бы самое святое
Неизменным остается в нас.
Воцарилась звенящая тишина. Обе пожилые женщины, много повидавшие на своем веку, перед уходом в вечность вернулись мыслями в далекую молодость, в то время, когда казалось, что впереди долгая жизнь, полная надежд и счастья. Даша решила тихонько выйти из палаты и чуть не наткнулась на инвалидную коляску.
— А ты что здесь делаешь? — спросила она парня, сидевшего в ней. — Я и не слышала, как ты подъехал.
