Вскоре вернулась матушка:
– Отец Александр, прервись на минуточку. Он не сердится…
– Он не сердится! – пыхнул гневом батюшка.
– Он хотел передать, что добивался разрешения похоронить казнённых по-христиански, с отпеванием. Но ему категорически отказали.
– У кого же он добивался разрешения? У шутштафелей этих? Вот тебе и полковник! – не остывал гнев отца Александра.
– Полно тебе, Саша! – укорила его Алевтина Андреевна. – Иван Фёдорович из кожи вон лезет.
– Никакой он не Иван Фёдорович! А обыкновеннейший… Розенкранц и Гильденштерн, – припечатал батюшка.
Утром следующего дня он встал раньше всех, тихо собрался и ушёл из дома в брюках, рубашке и лёгком старом-престаром плащике. Вывел из сарая велосипед и уехал из села. Матушка нашла записку: «Не беспокойтесь, буду к обеду». Тем временем отец Александр ехал по псковским просёлкам, держа путь строго на запад. Со вчерашнего он всё-таки был ещё не в себе, как бы слегка тронувшись рассудком. Он уверенно держал руль велосипеда, крутил педали сильными ногами, а перед его взором то и дело выплывали картины того, как люди убивают людей. То немцы расстреливали русских солдат, то русские солдаты запрыгивали в немецкий окоп и резали немцев, то немец гнался за девушкой, а, не будучи в силах догнать, стрелял ей вслед из ружья, то русский врывался в немецкий блиндаж и сыпал из автомата по сидящим там фашистам… Отец Александр отчётливо осознавал, что всё это происходит именно сейчас и именно здесь, в этом мире, созданном Богом и искажаемом сатаною. Он понимал, что на него свалилось тяжкое горе – дар провидения, и всё, что мерещится, в действительности происходит где-то, далеко или близко, но всё это не бред, а происходящее наяву.
– Ну конечно, иначе бы я видел не этих, а то, как вешают тех, вчерашних, – логично рассуждал он сам с собою.
Через некоторое время он добрался до берега священного озера, на котором его небесный покровитель одержал великую победу, и поехал вдоль берега к тому самому месту. Наконец, бросив велосипед, отец Александр оглянулся внимательно по сторонам, снял с себя одежды, оставшись в одних трусах, и отправился в воду. Некоторое время он плыл, потом стал нырять, до самого дна, нырял и шарил по дну в поисках чего-то, о чём мысленно просил. Выныривая, осенял себя крестным знамением и, глядя в небеса, умолял:
– Дай мне! Святый благоверный княже, солнце земли Русской! Дай мне свою победу!
И снова нырял. И снова выныривал с мольбой:
– Ну позволь мне найти её! Святый Александре!
Так повторялось много раз, покуда он не выбился из сил. Только тогда, помня о жене и детях, о прихожанах и о своём пленном воинстве, помня то огромное количество людей, ждущих его и любящих, отец Александр выбрался на берег, сел на песок и огорчённо заплакал.
И сказал ему Александр:
– Что ти дам, аще того же лета всё ото дна было поято. Но прииду скоро, и со мной во орду поидеши.
С этого дня батюшку нередко стали посещать видения, особенно когда поволнуется. Чаще всего виделось ему его воинство, как немцы гоняют его на разные трудовые повинности – чинить дорогу, валить лес, строить или ремонтировать здания. А однажды ночью батюшка проснулся с чётким осознанием того, что под малым куполом храма кто-то стонет. Он встал, тихонько оделся и отправился в свой храм. Шёл по ночному селу и сам себе удивлялся:
– До чего же ты чудной стал, отец Александр!
Под купол можно было проникнуть через отдельную лестницу в пристройке с северной стороны. Распугав там голубей, которые бешено метались во все стороны и пару раз погасили крыльями свечу, священник полез на карачках до деревянной двери, открывавшейся кверху, на ней висел замок, но батюшка прихватил ключи. В барабане под малым куполом имелось помещение, достаточное, чтобы в нём расположить человека. Предвидение не обмануло батюшку. Он обнаружил Луготинцева. Лёшка был ранен, голова его и предплечье обвязаны бинтами. Он спал и во сне тяжко стонал. Отец Александр не хотел его будить, но Алексей вдруг сам проснулся, приподнялся, тревожно вглядываясь в своего ночного гостя.
– Лежи, лежи, – сказал отец Александр.
– А, это вы, батюшка, – облегчённо вздохнул раненый.
– Как же ты тут очутился?
– Мне Николай Николаевич помог. Я к нему пришёл, а он меня сюда.
– И давно ли?
– Не помню. Дней несколько назад.
– Это он хорошо придумал. Никто и не догадается, что тут кто-то может прятаться. Вот только свет в окошке могут увидеть. А мы окошко фанеркой, вот. Тебе принести чего-нибудь?
– Спасибо, мне Николай Николаевич всё приносит.
– Не холодно?
– Да нет пока.
– Ну, лежи, прячься. Ишь ты, бывают подпольщики, а у меня завёлся подкупольщик!
На другой день отец Александр весело сказал Торопцеву:
– А я нашёл твой клад, Николай Николаевич.
– Да что вы! А я-то думал, никто не догадается.
– Никто и не догадается. Это только у меня чутьё. Вот дела! Бывает подполье, а у нас с тобой, Николай Николаич, создалось подкуполье.
Ему очень нравилась эта мысль, и он часто к ней возвращался, с улыбкой думая про своё подкуполье. Подкупольщик Алексей получал всё необходимое – еду, перевязку, обеззараживающие медикаменты, и вскоре дело пошло на поправку. Раны на голове и в предплечье стали быстро заживать. По ночам он уже вылезал из своего убежища, спускался и выходил на двор, потом батюшка сидел у него, угощал тем-сем и беседовал:
– Вот ты знаешь ли, кто тебя спасает сейчас, прячет от немца?
– Простите, батюшка! Я ж хотел убить вас, а вы… Спасибо вам.
– Не нам, не нам. Ты сейчас под шлемом самого Александра Суворова. Спросишь, как? А вот так. У моего храма два купола. Большой и малый. И обоим я дал имена. Большой, само собой разумеется, князь Александр Ярославич, победитель шведов и немцев. А малый – непобедимый полководец Александр Суворов. Так вот, ты под шапкой Александра Васильевича Суворова скрываешься, знай это.
Но в разговорах с Торопцевым отец Александр ввёл условное конспиративное обозначение для подкупольщика: «барабанный житель».
– Сегодня барабанному жителю творожку отнесу.
– Скоро барабанному жителю придётся искать иную прописку, ночами становится холодно.
Матушка заподозрила и проследила за отцом Александром. Как ни крути, а пришлось и ей открыть тайну подкуполья. Конечно, она взялась жадно пилить мужа:
– Как же ты стремишься к тому, чтобы нас всех погубить! Ну, прямо как вот несёшься на всех парах к погибели! Как будто вокруг тебя не люди, а игрушки. Зачем ты этого разбойника спрятал под куполом?
– Вот что: пойди в комендатуру и донеси на меня!
– И не стыдно такую пакость про меня говорить?
– Ну а что же ты, Аля, сама меня в столь сильных грехах укоряешь?
– Ох, горе моё, беда ненасытная! Мало того, ещё и жиденюшка твоя того.
– Чего того?
– А приглядись-ка к ней. Она и сама себя уже видит. Только ты у нас ничего не замечаешь.
Ева с того дня, как казнили партизан, стала беспокойная. Однажды подошла к батюшке с вопросом:
– Батюшка, скажи честно, я похожа на еврейку?
– Да что ты, дева Ева! Даже и не думай! Чистопородная русачка!
– А я иной раз смотрю на себя в зеркало, и мне кажется, в лице стали сильно проявляться еврейские черты. Иду по улице, а навстречу немец, я так и обмираю вся, что он сейчас скажет: «Юде!»
– Никакое не юде! Обычная русская девушка. Не бойся, Муха, нисколько не похожа, к тебе комар носа не подточит.
Но вскоре отец Александр, тоже приглядываясь к Еве, стал и сам сомневаться. Попадётся какой-нибудь дотошный фашист, и впрямь определит национальную принадлежность девушки.
– Как бы мне моё чудо-юде и впрямь не пришлось прятать. К барабанному жителю в соседки, – разговаривал он сам с собой.
Но приближались холода, а отапливать подкуполье невозможно. Пока ещё шёл сентябрь, стояла последняя теплынь. Осень сорок третьего года только наступала.
В один из первых сентябрьских погожих деньков отец Александр на утренней молитве, перечислив имена всех, о чьём здравии духовном и телесном ежедневно просил Господа, вдруг неожиданно для самого себя добавил:
– А также, Господи, спаси, помилуй и вразуми безбожного правителя Иосифа, и даждь, Господи, ему здравия духовнаго и телеснаго и вразумления дураку… сильнаго вразумления, и мирная Твоя и премирная благая.
Произнеся это, он испуганно оглянулся по сторонам, не рухнул ли мир. Но всё было как всегда.
А в тот день на дачу к Сталину приехали на совещание Маленков и Берия с высокопоставленными чинами НКГБ, среди которых был Судоплатов, а также специалист по религиозным вопросам Карпов. Берия докладывал:
– Проведённая органами государственной безопасности специальная операция «Послушники» принесла значительные положительные результаты. Наши агенты, поселившиеся в Псково-Печерском монастыре под видом монахов, сумели одурачить немцев, внушив им, что якобы имеют связь с религиозным подпольем в Куйбышеве и получают от него важную государственную информацию.
