Мама не отвечает. Меня не охватывает необъяснимое тепло, в ветерке не слышится голос. Но ничего. Скоро я и сам все узнаю.
— Прошу, позаботься обо мне сегодня, мам. В последний раз. Потому что я-то, в отличие от Руфуса, знаю, что еще не мертв, и очень хотел бы, чтобы сегодняшний день изменил мою жизнь. Скоро увидимся.
Встав, я поворачиваюсь к своей могиле, которая пока не больше метра глубиной и выкопана неравномерно. Я залезаю в нее и сажусь, прислонившись спиной к той стенке, которую еще не закончил могильщик. На колени я кладу свое игрушечное убежище и теперь, наверное, выгляжу как ребенок, который играет в парке с конструктором.
— К тебе можно? — спрашивает Руфус.
— Здесь место только для одного. Иди найди свою могилу.
Руфус все равно залезает в яму, отпихивает мои ноги и втискивается рядом со мной, положив одну ногу на мою, так чтобы мы оба уместились.
— У меня могилы не будет. Меня кремируют, как и всю мою семью.
— А их прах до сих пор хранится у тебя? Мы могли бы где-нибудь его развеять. Раздел «Прощание с прахом» на «Обратном отсчете» на самом деле очень популярен и…
— Мы с плутонцами об этом позаботились еще месяц назад, — прерывает меня Руфус. Нужно сделать над собой усилие и начать держать при себе истории про виртуальных незнакомцев. — Развеяли их прах у нашего старого дома. Я после этого все еще чувствовал себя опустошенным, но по крайней мере они снова обрели дом. Я хочу, чтобы плутонцы развеяли мой прах кое-где в другом месте.
— Где? Возле Плутона?
— В парке Алтеа, — говорит Руфус.
— Люблю этот парк, — замечаю я.
— Откуда ты о нем знаешь?
— Часто туда ходил, когда был еще ребенком. Всегда с отцом. Он рассказывал мне про разные виды облаков, а я выкрикивал, какие облака вижу в небе, когда качался на качелях и взмывал вверх. А почему тебе там так нравится?
— Даже не знаю. Я часто волей случая оказывался именно там. Именно там впервые поцеловал одну девчонку, Кэти. Туда пошел, когда погибла моя семья. Туда же — после своего первого веломарафона.
Только посмотрите на нас: мы, два парня, сидим на кладбище под только что заморосившим дождем и обмениваемся историями в моей наполовину вырытой могиле, будто сегодня не умрем. Подобных мгновений спокойствия и забытья будет достаточно, чтобы дотянуть до конца дня.
— Странный вопрос: ты веришь в судьбу? — спрашиваю я.
— Странный ответ: я верю в две судьбы, — отвечает Руфус.
— Правда?
— Нет, — улыбается Руфус. — Я и в одну-то не верю. А ты?
— А как еще ты объяснишь нашу встречу? — спрашиваю я.
— Мы оба скачали приложение и договорились потусить вместе, — говорит Руфус.
— Но посмотри на нас. Моя мама и твои родители мертвы. Мой отец не в строю. Если бы наши родители были рядом, мы бы не завели профили в «Последнем друге». — Приложение предназначено в основном для взрослых, а не для подростков. — Если ты способен верить в две жизни после смерти, то поверишь и во вселенную-кукловода. Разве не так?
Руфус кивает, и дождь учащается. Встав первым, Руфус протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее. Не могу не отметить поэтичности этого жеста: Руфус помогает мне выбраться из могилы. Я подхожу к маминому надгробию и целую высеченное в камне имя. Потом прислоняю к камню свое игрушечное убежище, а повернувшись, замечаю, что Руфус снова меня фотографирует. Ловить мгновения — это и правда его фишка.
В последний раз я оборачиваюсь к своему надгробию.
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ
МАТЕО ТОРРЕС, МЛ.
17 ИЮЛЯ 1999
Уже очень скоро они добавят и дату моей смерти: 5 сентября 2017.
А еще посвящение. Ничего страшного, что пока его нет. Я знаю, что здесь будет написано, и знаю, что сделаю все возможное, чтобы эти слова стали правдой: он жил для всех. Слова со временем сотрутся, но в них не будет лжи.
Руфус катит велосипед по мокрой и грязной тропинке, оставляя за собой следы шин. Я иду следом и, с каждым шагом удаляясь от мамы и собственной могилы, ощущаю, как все мои внутренности словно тяжелеют. Я знаю, что скоро сюда вернусь.
— Допустим, в судьбу я поверил, — говорит Руфус. — Заканчивай теперь рассказ о загробной жизни.
И я заканчиваю.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Начало
Человек должен бояться не смерти,
он должен бояться никогда не начать жить. — Марк Аврелий, римский император
МАТЕО 12:22
Двенадцать часов назад я получил предупреждение, что сегодня умру. По-своему — так, как свойственно Матео, — я уже попрощался с кучей людей: с папой, лучшей подругой и крестной дочерью, — но самое главное, я попрощался с Прежним Матео: он остался дома, когда Последний друг увел меня с собой в мир, который хочет свести с нами счеты. Руфус очень многое для меня сделал, а потому я готов сразиться с любыми преследующими его демонами. Мы разве что не можем выхватить из ножен пылающие мечи или достать кресты и метательные звездочки по совместительству, точно как в фэнтези-романах. Руфус помог мне одним своим присутствием, и мне, возможно, тоже удастся помочь ему в минуту душевной боли.
Двенадцать часов назад мне позвонили и сказали, что сегодня я умру, но теперь я чувствую себя гораздо живее, чем когда-либо прежде.
РУФУС
12:35
Я понятия не имею, куда ведет меня Матео, но не сопротивляюсь. Дождь кончился, и теперь, подремав в метро на обратном пути в центр города, я чувствую себя перезаряженным и готовым к новым свершениям. Тухло, что мне ничего не приснилось. Но ведь и кошмара не было — уже хорошо. Где-то потеряешь, где-то обретешь.
Я сразу исключаю «Арену путешествий», потому что, как сказал Матео, в это время там полно народу. Так что, если через несколько часов мы все еще будем живы, то по крайней мере не потратим время стоя в очереди. По сути, придется подождать, пока стадо поредеет. Жестоко так думать, но это ведь правда. Не важно, чем мы сейчас займемся, главное, чтобы это не было пустой тратой времени, как «Жизнь в моменте». Сто процентов, идея Матео связана с благотворительностью. Хотя, может, он втайне списался с Эйми и организовал встречу, чтобы мы с ней все утрясли, прежде чем я сыграю в ящик.
Целых десять минут, не меньше, мы провели в квартале Челси, в парке рядом с пирсом. Я сегодня стал тем, кого сам ненавижу: пешеход, который волочит велосипед по велодорожке, при том что рядом, разумеется, есть дорожка для пешеходов и бегунов. Моей карме теперь точно капец, инфа сотка.
Матео ведет меня к пирсу, и я останавливаюсь.
— Хочешь спихнуть меня в воду? — спрашиваю я.
— Да ты будешь потяжелее меня, — отвечает Матео. — Расслабься, тебе ничего не грозит. Ты сказал, что прощание с прахом родителей и сестры тебе не особо помогло, и я подумал, что здесь ты сможешь обрести успокоение.
— Они погибли по пути на север штата, — говорю я. Надеюсь, те дорожные заграждения, через которые таким нелепым образом перемахнула наша машина, уже восстановили. Хотя кто его знает.
— Для этого не обязательно ехать на место аварии. Может, достаточно будет просто оказаться у той самой реки.
— Не очень понимаю, что я должен из этого извлечь.
— Я тоже, так что, если тебе тут некомфортно, мы можем развернуться и пойти заняться чем-нибудь другим. Просто на кладбище я почувствовал умиротворение, которого не ожидал, и теперь хочу, чтобы и ты испытал это чудо.
Я пожимаю плечами.
— Ладно, раз уж мы здесь. Чудо, приходи.
На пирсе нет ни единой лодки, и он простаивает зазря, точно пустая парковка. В июле я приезжал на один из пирсов чуть севернее отсюда с Эйми и Тэго, потому что они хотели увидеть скульптуры на набережной, а потом через неделю вернулся туда снова, уже с Малкольмом, который не смог поехать с нами в первый раз из-за пищевого отравления.
