Чуть погодя все дружно встали. Когда они расходились, растворяясь в темноте, Фортуни, уже заметно пошатывавшийся, помахал Марко и что-то крикнул, но слова его заглушил шум дождя.
Дождь лил над площадью. Фортуни медленно шел вдоль Прокуратие Нуове, засунув руки в карманы и наклонив голову. Выйдя из-под аркады, свернул в лабиринт разбегавшихся от площади переулков. К колоннаде подбежала парочка под зонтом, мельком взглянув на человека, который неподвижно стоял под дождем и явно о чем-то напряженно думал, а может, вспоминал что-то крайне важное. Он стоял ссутулившись — темная застывшая фигура в фетровой шляпе, насквозь пропитавшейся влагой.
Затем небеса разверзлись, и с них обрушился ливень. Заметив, что чугунные ворота одного из sotoportego[19] приоткрыты, Фортуни ступил в темный проход и последовал по нему дальше. В голове вертелись мысли о недавнем разговоре в кафе; приятные воспоминания перемежались неприятными: тут он немного забылся, там хватил через край, слишком много болтал. Sotoportego не был освещен и напоминал подземелье какого-нибудь старого дворца. Фортуни оступился в темноте, оперся рукой о стену и затем зашагал дальше, к тускло-серому выходу. Все еще поглощенный разрозненными воспоминаниями вечера, не сознавая, что все больше пьянеет, он снова вышел на улицу, под дождь.
В промокшей шляпе, сползшей на глаза, Фортуни поспешил по узкому переулку, ответвляющемуся от sotoportego, и через несколько секунд уже стоял на главной улице Фреццерии. И тогда Фортуни, уроженец города, всю жизнь проживший в Дорсодуро, покачнулся под действием винных паров и, вместо того чтобы свернуть налево, к дому, по ошибке повернул направо. Низко опустив голову, он шел вперед уверенным шагом местного жителя, не сомневающегося в том, что ноги сами понесут его куда надо и чутье подскажет дорогу домой.
Все еще думая о вечере, он вдруг вспомнил многозначительные взгляды исподтишка, которыми обменивались некоторые студенты, намекая, что Маэстро немного перебрал… Шаткой походкой, не позаботившись осмотреться, Фортуни свернул в другой sotoportego, чтобы укрыться от непрекращающегося дождя. В низком, темном проходе, где по стенам свисала паутина и тянулись провода, где едко воняли лужи мочи, взбаламученные ветром и дождем, Фортуни набрел на незнакомый причал и застыл на месте.
Затем произошло нечто поразительное, нечто, чего никогда не случалось прежде. Фортуни остановился, осмотрелся, недоверчиво вгляделся в ночную темень и понял, что заблудился. Это потрясло его. Такого не могло быть, однако чем больше он озирался, тем менее знакомым казалось все вокруг. Никаких кафе, никаких магазинов, никаких названий, по которым он мог бы определить свое местоположение. Даже дома вдоль канала, притушеванные дождем, не отличались один от другого. Воды в канал явно прибывало, и дождь, налетавший, как волны бомбардировщиков, рябил водную гладь. Это ведь то самое направление? Этот путь должен вести домой. Но дождь шел сплошной стеной, в жилах пульсировал бренди, и все вокруг внезапно сделалось неузнаваемым. Растерявшийся, нелепо беспомощный, Фортуни бродил по проходу туда-сюда, оскальзываясь на камнях, и не находил никого, чтобы спросить дорогу.
И тут в просвете прохода показался нос гондолы, медленно и плавно скользящей по серой вздувшейся воде. На борту никого не было, лодка проплывала бесшумно во всем своем черном величии, только золоченый декор посверкивал под дождем. Это была отвязавшаяся гондола, которую течением принесло в канал. Фортуни следил за ней молча, с досадой. Намокшее пальто, в которое он завернулся как в плащ, свинцовым грузом висело на плечах. Не зная, что делать, Фортуни стоял и смотрел на воду, подбиравшуюся к ступенькам причала.
Не сходя со ступенек и всматриваясь в потоки дождя, Фортуни заметил прямо перед собой мостик. На углу противоположного здания виднелась табличка, возможно с названием улицы, но там обвалился кусок штукатурки, и надпись было не прочитать. Тогда Фортуни наклонился, надеясь прочесть через железную решетку название моста. Но это ему не удавалось, и, опираясь рукой о стену sotoportego, он наклонился еще больше. Пока Фортуни тянулся к табличке, ноги его заскользили по серому мху на ступеньках, проехались по гладким истоптанным камням, и он свалился в воду.
Быть может, шум и потревожил на миг чей-то сон, но кто станет обращать внимание на всякий случайный, вполне обыденный звук? Всплеск, отчаянно затрепыхавшиеся руки и бьющие по воде ноги — как тоненькие ножки жука, который пытается перевернуться. Но Фортуни упал ничком, его намокшее пальто навалилось на него всей своей тяжестью, сковав, как стальная цепь, и чем больше он барахтался во вздувшихся водах канала, тем больше сил терял. Голова его скрылась под водой, и липкая зелень канала уже проникала в легкие, хотя он все еще сознавал, что каменные ступени и кромка берега — близко. Если бы только ему удалось приподняться, он ухватился бы за кромку и выудил себя из этого канала, который, наверное, пересекал за свою жизнь несчетное количество раз, не обращая на него внимания. Но до кромки было уже не дотянуться…
Затем каким-то чудом ему удалось приподнять голову и за пару секунд разглядеть смутно знакомую сцену с непривычного угла зрения. Он услышал далекие перекликающиеся голоса и увидел почтовый ящик с надписью «Иво» — так назывался ресторан, где Фортуни частенько обедал. Вдруг Фортуни точно понял, где он, понял, что его дом не более чем в десяти минутах ходу. И он подумал о том, как это просто — встать и дойти до дому; это мелькнуло у него в мыслях, прежде чем лицо его вновь погрузилось в воды канала.
Вокруг плавал мусор. Пластиковые обертки, окурки сигарет, надкусанные ломти хлеба… Фортуни уже почти не барахтался, мысли стали медлительными, вялыми, его как будто уносило в самое желанное, самое заманчивое сновидение. Когда вода канала просочилась в его нутро, а дождь забарабанил по спине, руки и ноги Фортуни совсем замерли, оглушительный грохот дождя умолк для него, и он медленно и безвольно поплыл, увлекаемый течением канала, почти как мирный купальщик в безмятежных прибрежных водах.
И в эту минуту титаническим усилием (вспомнив, что, в конце концов, он все еще жив и не собирается угробить себя, нет, благодарю покорно!) он сумел перевернуться; его осоловевшие, пьяные глаза ловили сквозь туман темное, истекающее влагой небо, здания по берегам; голова, нос то поднимались над водой, то вновь скрывались. Сил уже не оставалось, он просто плыл по течению, то приходил в себя, то снова терял сознание, окружающее представлялось сном. Шляпа Фортуни, свалившаяся, когда он падал, теперь плыла перед ним по каналу, и серебристые волосы окружали голову наподобие венка.
И так, влекомый вздувшимися каналами, под проливным дождем, за которым наутро наверняка последует aqua alta[20], Паоло Фортуни, Маэстро, отпрыск знаменитого рода, отправился в свое последнее турне по городу.
Фортуни не знал, а может, и знал, пока в нем еще теплилось сознание, что упал он в небольшой канал Сан-Марко — поток, стремящийся в реку Рио-ди-Сан-Моизе и, мимо гостиницы «Бауэр Грюнвальд», в обширное пространство Большого канала, где ряды черных гондол ждали его прибытия, как вереница черных машин.
Следом за опередившей его шляпой Фортуни несло через темный, залитый дождем город. Сначала по Рио-деи-Баркаролли. Он плыл мимо церкви Сан-Фантин, с проглядывавшим на заднем плане фасадом «Фениче», миновал знакомую лавочку канцелярских товаров, темную, с опущенными на ночь стальными ставнями. Там ждали часа открытия свежеотпечатанные конверты, писчая бумага с эмблемами, гравюры с видами старой Венеции. Через несколько часов, в дождливую среду, рано утром, хозяин, которого Фортуни знал всю жизнь, отопрет двери своей лавочки «L'art d'Écrire», и торговля, источник живительной силы города, продолжится как обычно. Но в данный момент магазинчик был безмолвен и пуст, и только призрак владельца мелькнул с улыбкой в дверях и в последний раз помахал проплывавшему мимо дону Фортуни, которого неизменно встречал как почетного гостя.
Мимо замусоренной туристами улицы Веньер, с бачками, переполненными ресторанными отходами, мимо сумбурного фасада самой Сан-Моизе Фортуни вынесло в воды Большого канала, и он оказался лицом к лицу с сияющими куполами Салюте, куда намеревался снова наведаться, хотя бы ради Тициана и Тинторетто в сакристии. А потом, как бы по собственной воле (на самом же деле влекомое течением), тело Фортуни свернуло налево и последовало по каналу обратно в город. Шляпа его к тому времени уже далеко уплыла вперед.
Слева показался Музей Гуггенхайм[21], а затем и деревянный Академический мост, по которому Фортуни прогуливался каждый день и рядом с которым, еще юношей, узрел удаляющуюся фигуру Эзры Паунда, в шляпе, с тростью и в пальто, в которое он кутался, как в плащ.
