Что вы думаете? Выгнала. Котенок цеплялась за предметы мебели. Не желая смириться с потерей такого хорошего дома. Она шипела, но не плакала. Ритка была покрепче и попросту выпихнула вопящую любительницу построить глазки.
– Так будет с каждым… – Рита не договорила, победоносно захлопывая дверь.
– И что теперь? – чувствуя себя виноватой, спросила я.
– А вот что.
Набрав номер телефона, Рита поворковала с минуту и, не обращая на меня внимания, бросилась к шкафу. Из которого, словно перелетные птицы, вылетали разноцветные платья.
– Извини. У меня свидание. Я сто лет не была в опере.
Чмок. Чмок.
Пока, Ритуся.
Двигаясь к дому прогулочным шагом, я раздумывала о превратностях нелегкой девичьей судьбы. Оказывается, нас полезно иногда выводить из себя. Разъяренные, мы находим самые нелогичные решения проблем. Рита психанула и вспомнила, что ей нужно от мужчин. Раньше она зарилась на внешний блеск, приправленный достатком. А теперь решила идти в нелюбимую оперу ради встречи с ранее отвергнутым поклонником. Который много лет подряд помогает ей с работой. Судя по ее словам, дядька умный, седой, но не красавец. Зато его уважают все, кто сталкивался с ним по работе. И он всегда понимает Ритку с полуслова. Чего она, спрашивается, ждала столько лет? Какого ей принца надо было?
Потом я вспомнила снимки обнаженной бабки. Распереживалась от мысли, что не могу представить свое тело старым. Не могу представить, как Игорь станет ласково гладить мой провисший живот. Как придется отказаться от коротких юбок, чтоб не выставлять на всеобщее обозрение свои несчастные ноги, обвитые сизыми венами. А моя чудесная грудь? О, как я рыдала по моей упругой груди, по моей крепкой заднице. Как я рыдала!
– Девушка, что с вами? – Меня бесцеремонно трясли за плечи.
Негр инженерного обличья тревожно заглядывал в мое мокрое лицо. Вполне симпатичный негр, только очень претенциозно одетый. Даже в галстуке.
Я зарыдала еще пуще, когда поняла, что никогда в жизни не смогу оказаться в постели с таким экзотическим мужчиной. Уловив в моем взоре что-то до боли знакомое, чернокожий красавец сплюнул в сердцах и резко пошел прочь. Наверное, на него с таким вожделением смотрят пятьдесят процентов русских девушек. Фу, как стыдно.
Бегство доброго человека проветрило мои мысли. Словно просветление нашло. На кой фиг реветь по утраченной молодости, если она еще не прошла? Я так обрадовалась, что решила с утра пораньше купить новую тушь для ресниц.
Ничто так не настраивает на благодушный лад, как покупка приятной вещи на свободные деньги. Эта идея так запала мне в голову, что я мысленно проговорила ее вслух несколько раз. И затормозила, уткнувшись в спину высокой гламурной красотки. Из ее идеального ротика вырвалось презрительное: «Фффф!» В качестве оправдания я помахала перед ее носом свежеприобретенной тушью. Типа я тут не просто так толкаюсь, а по делу. Гламуристка сощурила глаз. Пристальный, как у змеи перед броском. Она вообще на змею похожа, только с сиськами. Я немедленно ретировалась. Подозревая, что такое неземное существо вполне способно на более агрессивные действия.
За углом должен был находиться просторный двор с толстым тополем и двумя скамейками. Мое любимое место. Место для души. Двор, окруженный стенами без окон. Если быть более точной, архитектор расщедрился на единственное окно на самой верхотуре. Но какие функции оно выполняло, оставалось загадкой. Так как наслаждаться светом сквозь него мог только ясновидящий. Потому как после очередного ремонта его заложили кирпичами и заштукатурили.
Двор был на месте. Дерево спилили. Вместо скамеек торчали остовы, на которые невозможно присесть. Положительный момент – стены покрылись плотным слоем граффити. Среди рисунков было потрясающее изображение потустороннего лица. Мне так ни в жисть не нарисовать. Просто и выразительно. Можно хоть час смотреть – не надоест. Лицо излучало благодушие. Я задумалась.
Пристроилась на пне от тополя. Смотрела на лицо и размышляла о слове «благодушный».
У меня было какое-то особое настроение. Позволяющее попрактиковаться во всестороннем разглядывании такого мистического объекта, как душа. Решила повторить все словосочетания, напрямую связанные с понятием души. Их много. Если души нет, то почему придумано столько фраз, в которых она встречается? Душевный человек, добрая душа, душа нараспашку, от всей души, душевный подъем, за душой ни гроша, плюнуть в душу, открыть душу, душа в пятки, широкая душа, простодушный… Последнее ассоциировалось с Игорем. Я развеселилась. Действительно, он умнейший человек, однако добродушный до простодушия. Ха. А Ритка, например, какая? Она «чужая душа – потемки» или «двоедушная»? Потемки мне показались более убедительными. А Коловорот? Черная у него душа, или он вовсе бездушный? А какая у меня? Заячья, скорее всего.
Закрыв глаза, я изо всех сил попыталась представить размеры своей души. Сначала сформировалась странная субстанция, вроде скафандра. Я обиделась. Потом почувствовала, как начало припекать макушку. Решив, что сижу на солнцепеке, я приоткрыла глаз, но тут же поняла, что нахожусь в тени. Макушку припекало что-то иное. Потом, крепко зажмурив глаза, снова попыталась сфокусироваться на нематериальной составляющей себя самой. Вполне реально – я есть не я, а шар размером с бегемота. Мне понравилось. Душа, упавшая в пятки, по моему мнению, должна была быть меньших габаритов. Сжимается она, что ли? И вот что удивительно: только подумала, как бегемот съежился до размеров яблока, базирующегося в районе грудной клетки.
Охваченная восторгом, я пискнула: «Воодушевленная душа поет, душа радуется», – и вдруг сквозь сомкнутые веки увидела яркий свет. Наполняющий меня при каждом вздохе. Это было так удивительно, что я подскочила с пня и принялась шастать туда-сюда, как заведенная. А потом, словно по наитию, взглянула на свою руку, светящуюся синеватым ореолом на фоне черной мусорной урны. Я шевелила пальцами, замечая, как свечение увеличивается в размерах, а на кончиках пальцев образуются длинные струи синеватого огня.
– Круто тебя вштырило! – проскрипел незнакомый голос над ухом.
Зеленая образина наркомана сочувственно кивнула, выражая полное понимание.
– У меня рука светится, – потухшим голосом возвестила я, отпрыгивая за скелет скамейки.
– Ништяк. Я только что видел автобус, – мрачно кивнул зеленый, будто раскрыл миру тайну бытия.
– Здорово! – на всякий случай поддержала я его откровение.
– А то. На дозняк не поделишься?
– Нет. А что с автобусом?
– Хрен его знает, – поведал доходной наркот и побрел восвояси, очевидно, проверять наличие автобуса.
Волшебство исчезло. Рука при определенном освещении все так же светилась. Но теперь я заподозрила ее в оптическом обмане. Вяло, без всякого вдохновения провела ассоциацию «душа» и «духи$». Но, кроме возникшего желания обзавестись духами, ничего не произошло. Никакой радости.
Попрощалась взглядом с лицом на стене.
Чмок-чмок.
Я еще вернусь к тебе.
Вспомнив про духи, вынырнула на оживленный проспект. Изобилующий приличными парфюмерными магазинчиками. Без какого-либо удовольствия попыталась выбрать подходящий аромат. После третьей пробы нос отказался различать тонкости запахов. Мне предложили нюхнуть жареные кофейные зерна. После чего я купила первый из предложенных запахов.
У меня было лирическое настроение, духи и тушь, а еще желание с кем-нибудь поговорить. Буквально нестерпимое желание. Я вспомнила про маму и пошлепала к ее дому, надеясь на чудо. Вот иду я себе мимо, а она именно в этот момент решит купить хлеб. А тут я. Она удивится, конечно, и обрадуется. Ведь я же первая засияю при такой неожиданной встрече и даже закричу: «Привет! Я так скучала по тебе!» Тут она растает и пригласит меня в дом, а потом мы будем пить чай с ее бесподобными пирожками, начиненными душистой курагой. Примерно так. Правда, свежеиспеченные пирожки несколько не вписывались в идиллию. Ну и черт с ними. Печенье-то у нее наверняка есть.
Потом мы поговорим по душам. И все станет на свои места.
Я рысью бросилась к метро и через полчаса, угомонив сбитое дыхание, мигрировала вдоль короткой улочки. На которой меня ждали встреча с мамой и решение всех проблем.
Вопреки радужному сценарию накрапывал гнусный дождик. Сначала я топала по тротуару со стороны маминого дома. Потом, промокнув, решила ускорить встречу и стала фланировать по другой стороне перед ее окнами, что ситуацию не изменило. Либо у мамы в запасе хранилось изрядное количество хлебобулочной продукции, либо я выбрала неподходящий момент. Может, ее вовсе нет дома. На крышу лезть не имело смысла. Оставалось или ждать у моря погоды, или набраться наглости и просто-напросто подняться и позвонить в мамину дверь. Так я и сделала.
Не слышный мне звонок, на который я нажала сначала нежно, а потом настырно, не потревожил ничьего покоя. Квартира казалась мертвой, как склеп. Выкурив сигарету, я обошла все проулки поблизости, тщетно надеясь увидеть машину Карабаса. После часа безрезультатного ожидания мое терпение исчерпалось, и я снова вернулась к двери. По нулям. Все впустую. Надо сдаваться и ползти домой к Игорю на просушку.
