– Мне нужен этот архив. И я его найду до того момента, когда меня грохнут.
– Архив действительно хранился у врача, но его унесли.
– Кто?- спросила Лиза и попыталась увидеть глаза старика, но темень не позволила.
– Даже если я знаю, тебе не скажу. Знаю только одно. Он русский. Он очень умный. Он умнее вас всех.
– Это он пятый?
– Нет. Пятым будет начальник охраны президента России. Ельцин поручил ему архив Бутырцева найти, для чего разрешил взять кого-то из старых консервантов. Старый тебя счислит, не посылая никого в деревню Чайкино.
– Тогда где в этой комбинации моя старость? Или ты играешь со мной в поддавки?
– Твоя старость в чистосердечном признании под протокол. Тюрьма, лагерь и старость.
– А уйти из страны?
– Пробуй. Времени у тебя до рассвета. Как тронется трамвай, будет уже поздно.
– А если я уйду сейчас?
– Я позвал тебя для того, чтобы дать тебе возможность выбора. Они уже знают, где мы. Утром наручники щелкнут на твоих запястьях, но исчезнешь бесследно. Пропадёшь безвести. Ты русским живой не нужна. Уйти отсюда ты не сможешь. Тут тысячи голодных псов. Разорвут на части.
– Какой-то же должен быть выход?!!!- отчаянно закричала Лиза, поняв, что старик, затянув её в парк, лишь отстрочил арест.- Суки!!!- заорала она на мелькающих за окнами собак, которые скалили зубы, а некоторые наиболее смелые вставали на задние лапы и передними почти доставали до стекол. Она прошла по трамваю вперёд и вернулась к старику.- Дед! Тебе осталось недолго, ты сам говорил. Неужто нет другого пути?
– Ты свой выбрала сама.
– Кто будет меня брать?
– Группа захвата ФСБ.
– Дед! Дай мне шанс. Я знаю, он у тебя есть.
– Меняешь на старость?
– Нет!! Я не хочу на старость, ту, которую ты мне нарисовал.
– Тогда застрелись. Я не в силах тебе помочь. Сам еле дышу.
– Где он?
– В ста метрах отсюда. Ты сможешь туда пробежать и поднять чугунный люк?
– Конечно, нет.
– Страшная это игра – русская рулетка. Тебя, детка, чтоб ты знала, свои тоже приговорили.
– Я всё поняла,- Лиза встала и ушла в конец трамвая.
Выстрел был глухим. Старик выждал какое-то время и подошёл. Взял запястье, подержал и выпустил. Он направился к передним дверям, навалился на них всем телом, они нехотя подались, и он спустился на асфальт. Постоял несколько мгновений, повернулся и снова навалился на створки, двери закрылись. Старик медленно пошёл сквозь стаю разъяренных собак. Они кружили вокруг него, рычали, злобно клацали челюстями, но ни один не решился броситься. В сопровождении стаи он доковылял до ворот депо. Протиснулся в узкую щель меж арматур в воротах и к нему подкатила чёрная "волга".
Открылись дверцы и он сел. Машина понеслась по Москве. Сидевший за рулём спросил:
– Что?
– Плохо. У неё нет архива. Зря девчонку сгубили.
– Сама же выбрала.
– Так то оно так, но…
– Да и ты тоже хорош! Тебя же псы могли порвать на части.
– Срать я на них хотел. Кости у меня голые. Вот твоё тело они с превеликим удовольствие порвали бы на части. А у меня песок из всех дыр. Мне спать надо. Вези домой.
– Так едем.
– Ты всё заказал?
– Да.
– Молю Богом. Не надо оркестра.
– Клянусь, что на твоих похоронах не будет оркестра.
Машина затормозила у подъезда многоэтажки. Старик, не прощаясь, вылез.
Смерть ценного разведчика – не неприятность. Это больше. Заместитель директора ЦРУ был в бешенстве. "Тихом" бешенстве. В его кабинете сидел Стивен Оуэн.
– Всех кто работал по этому направлению в отпуск под присмотр. Сам сиди тут безвылазно. Жди, когда закончится внутреннее расследование. Нет, это же надо!!!! Я вам поиграю в игры без разрешения. Если провалится ещё кто-то вслед за Дункан – выставлю всех вон без пенсий и пособий,- заместитель директора ЦРУ махнул рукой и Стив покинул кабинет.
Без пенсий и пособий означало самое неприятное – кладбище. Стив шёл длинными коридорами здания в Ленгли и тихо говорил сам с собой. Его губы при этом не шевелились.
"Конечно, он прав. Если Лиза провалилась, ФСБ станет выдергивать наших агентов. Зачем дернула меня нелёгкая послушать этого придурка Брига? Мы нарушили все мыслимые и немыслимые внутренние инструкции. Теперь осталось молить Господа, что Лиза ушла из жизни сама, добровольно и никто больше не попадётся. Почему она так поступила? Наши действия кого-то всполошили? Это могли быть британцы? Могли. Чтоб им было пусто, если они приложили к её смерти руку. Командование мне этого дела никогда не простит. Сейчас русские собираются продавать с аукционов пакеты акций своих нефтяных компаний, а Лиза участвовала в этой игре на стороне наших компаний. Теперь им ничего не светит на российском рынке. Даже Клинтон – друг Ельцина – им не поможет, обратись он к нему напрямую. Наш чахлый бизнес в России умрёт окончательно. Стив, Стив!! Ты – осёл. Тебя обвинят во всех смертных грехах. Осталось ждать, смогут ли наши кого-то подцепить тут. Второго Эймса нам как раз теперь и не доставало. Вот это я взбаламутил так взбаламутил водицу. И где!! В своей родной конторе. А может быть всё правильно? Надо же когда-то начинать чистить эту конюшню. У нас стало пованивать. Иногда несносно".
Узнав о происшествии (для нас смерть всего лишь прискорбное происшествие) начальник ФСБ вызвал своего человека на конспиративную квартиру.
– Как прошли похороны?
– Нормально, шеф. Обычно. У нас ещё нет прибамбасов в этой сфере услуг. "Вот твой билет, вот твой вагон, всё в лучшем виде одному тебе дано",- пропел Воробьёв строки из песни Владимира Семёновича Высоцкого.
– Чего ты смолк? Давай дальше.
– Шеф! Я знаю, что вы от меня ждёте подробного отчёта, но я пока ничего не успел.
– Ну хоть что-то ты выяснил? Мне шею по инстанции уже намылили. Выкладывай.
– Хорошо. Я проверил версию мадам до её прибытия из-за границы. Повидался с несколькими её согруппниками, с теми кто тут, в стране. Собрал всё на них и их близких. Коктейль прекрасный, но её смерть спутала все карты. Кто-то вызвал её на встречу, с которой её понесли вперёд ногами.
– Кто вызвал?
– Шеф! Можно я по порядку.
– Давай,- кивнул начальник ФСБ.
– Елизавета Петровна Чайкина в нашей стране не числится. Она пришла, прилетела или ещё как-то появилась из-за кордона. В деревне, где она согласно метрике родилась и окончила 10 классов, её никто не опознал. Там три четверти жителей Чайкины. На фото выпускного класса (мне удалось раздобыть её виньетку) она посажена на место другой Елизаветы Петровны Чайкиной, которая окончила педагогический и теперь директор родной школы в деревне. Всего же не предусмотришь!! Правильно? Я по ней расследование прекратил. Там надо пускать бригаду экспертов-криминалистов. Она явно из США. В её фирме НАН никто и не скрывал, что Лиза проталкивала в верхах интересы монополий США. Особенно нефть. Конкурентам помогать не будешь. По ней всё. Я бы не стал на вашем месте вопрос её принадлежности официально поднимать. Это сразу обеспокоит янки. Были у меня встречи с девятью её согруппниками. Мелочёвка. Все середняки, но все очень крутыми хотят выглядеть. Из этого состава выпадает только один. Николай Крючков. Он работает корреспондентом районной газетки в далекой Сибири. Ни роста, ни амбиций. Вышел у меня с ним прелюбопытный разговор. Вроде болтовня ни о чём, но я его понял и он меня просёк. Нам надо с ним повторно увидеться, но ехать мне к нему никак нельзя.
– И чем же он тебя так огорошил?
– Цельностью. Проверил я его родовод и не поверил своим глазам.
– Не тяни резину, говори.
– Понял. Мама у него работница древнейшей профессии. Уже покойная. Говорят, что красоты была неописуемой. А вот папа…, папа у него профессиональный разведчик и ко всему не простой. Он был главным в проекте получения информации из центра ядерных исследований США. Лавры достались другим. Он стоял у истоков ЦРУ. Был с Алленом Даллесом знаком, оба интересовались древней китайской поэзией. Судоплатовцы получили ордена и почет, а он был отозван в 1950 году в Союз и получил десять лет лагерей. Отбыл пять и 15 на поселении в Туруханском крае. Будущая мама Коли Крючкова оказалась в тех местах тоже после отсидки (убила вилкой в глаз своего сутенера) на поселении. Через два месяца после родов она пустилась гулять, оставив Колю на попечении отца. Давала хорошо, и её досрочно с поселения отправили в столицу. Больше она в их жизни ни разу не появилась.
– Как настоящая фамилия отца?
– Коринф.
– Это тот, у которого принял дела Авель и его в конечном итоге взяли?
– Жаль Авеля нет в живых. Он умер совсем недавно. А Коринф жив. Я на него посмотрел. Бодрый дед. Так выглядеть в 95 лет надо умудриться.
– Говорят, это легенда, что работа в нелегале останавливает биологические часы,- начальник ФСБ постукал ногтем по стеклу своих часов.
