С потолка на длинном проводе свисает лампочка. Кто-то снял люстру, голая лампочка во всеобщем великолепии смотрится неестественно, увеличивая ощущение неуютности и тревоги.
Входит старая женщина. Близоруко вглядывается в лица девушек:
– Раздевайтесь!
Руки девушек потянулись к шляпкам.
– Все снимайте!
– Но…
– Не «но», а снимайте платья, лифчики, трусы…
Девушки опешили.
– Быстро!
Девушки не двигаются.
– Зачем? – наконец задает вопрос Анна.
– Здесь не задают вопросов! Здесь только выполняют приказы!
Наташа первая расстегивает пуговицы, поднимает подол платья и остается в нижнем белье. Она не знает, куда деть платье.
– Кидай на пол! А ты что стоишь?
Анна тоже скинула платье. Наташа уже сняла лифчик, оголив большие груди. На недовольном лице старой женщины впервые мелькнула улыбка. Она указала Наташе на трусы: «И это».
Наташа сняла. Голая, она стоит и с вызовом смотрит на старую женщину: что дальше?
– Я не могу! – произносит Анна.
– Сними!
Анна взорвалась:
– Что вам от нас надо? Что? Идите к черту!
Женщина резко ударила ее по лицу.
Анна сняла трусы.
Женщина собрала разбросанные по полу девичьи наряды и вышла. Девушки вновь остались одни. Только сейчас они заметили дверь. Дверь полуоткрыта. В темноте угадывался кто-то, наблюдавший за ними.
– Я чувствую, что на нас оттуда смотрят, – шепчет Анна.
– Я тоже.
Они глядят на полуоткрытую дверь. Скрипнула другая дверь на противоположной стене, вошел молодой высокий майор. Он вежливо поздоровался с девушками.
– Что будем петь?
– Петь?!
– Начнем с Чио-Чио-сан! – Майор улыбнулся дружелюбно, ласково. – Согласны, Анна Шагал?
Анна молчит. Бесшумно подошла старая женщина, оторвала Анины руки от грудей. Звучат аккорды, Анна берет дыхание, но, не издав ни звука, падает как подкошенная.
Майор оборачивается к полуоткрытой двери.
Старая женщина склоняется над Анной, дает ей вдохнуть нашатыря.
– Давайте я спою! Хотите каватину Розины?
– Браво!
– Ноты у вас есть?
– Да. Конечно.
Наташа запела каватину Розины.
Майор аккомпанирует ей так умело, словно они репетировали не один день этот музыкальный номер.
Старая женщина входит в темную комнату. За большим письменным столом сидит генерал НКВД Александр Сергеевич Галахов – хозяин особняка. Шея у него в гипсовой повязке. Сидит он не шелохнувшись, словно большая римская статуя. Смотрит в проем двери, где видна поющая голая Наташа Филиппова.
– Что с девочками делать? – спрашивает старуха.
– Молчи, – произносит Галахов.
Наташа поет. Галахов внимательно слушает.
В кабине лифта дома Анны Шагал спиной к пыльным зеркалам стоит Эрвин Кристофер. У него в руках букет роз. Тусклая лампочка освещает фетровую шляпу американца и большие белые бутоны. Лицо Эрвина в тени.
Слышен скрип старого, несмазанного механизма лифта. Эрвин выходит из лифта и звонит в дверь. В дверях появляется человек в полосатых пижамных штанах и майке. Он показался Эрвину знакомым. Днем этот человек стоял на грузовике, изображая Ленина.
– Простите, мне Анну….
– Она на концерте, – отвечает Ленин.
– Я знаю. Концерт уже кончился. Это вот цветы для нее.
– Ты говоришь как-то не по-русски…
– Я американец.
– Водку пьешь? – приглашает Ленин.
Небо над городом Зубы в праздничном салюте. Они рассыпаются цветными гроздьями. Горят прожекторы, они высвечивают в темноте портреты коммунистических вождей. Едет черная машина. Набриолиненный лейтенант сидит на переднем сиденье, повернувшись к Анне, которая забилась в угол.
– Никому ни слова. Иначе, сама знаешь…
Анна молча слушает лейтенанта.
– Если что, никуда от нас не скроешься. Договорились, девочка?.. Сегодня ты вела себя не лучшим образом. Но Александр Сергеевич простил тебя и хочет с тобою встретиться вновь.
Машина подъехала к дому Анны. Лейтенант вышел, открыл дверь, помог Анне выйти.
– Завтра я за тобой заеду… О Наташе не беспокойся. Думай о себе… Хорошо?
Анна идет по узкому, темному коридору. На стенах висят старые велосипеды, стоят сундуки, кованые, огромные. Общий телефон. Кошки. Из крана на кухне капают быстрые капли. Навстречу Анне по коридору идет в полосатых пижамных штанах Ленин.
– Все ушли смотреть салют.
Анна молчит.
– Как твой концерт? Днем я крепко выпил, потом спал, проснулся, смотрю – уже поздно, спасибо за билет, но так получилось… Извини. Все хорошо прошло? – спрашивает Ленин.
– Хорошо.
Голос у Анны низкий, словно в горле ее что-то треснуло.
– А что ты такая плохонькая?
– Нет. Все хорошо.
– Что с голосом? Давай напою тебя горячим чаем…
– Мне помыться надо…
– К тебе пришел американец…
Анна открыла дверь ванной комнаты и закричала. В дверях стоит Эрвин Кристофер с засученными рукавами рубашки, с гаечным ключом в грязных руках.
– Здравствуйте, я Эрвин Кристофер. Был на вашем концерте. Вы замечательно пели. Узнал ваш адрес. Пришел поздравить. Долго ждал. Сейчас вот чиню ванну…
Анна молча повернулась, зашла в свою маленькую комнату, села на кровать и расплакалась, громко, навзрыд.
На кухне за столом сидят Ленин и Эрвин. На столе в стеклянной банке букет белых роз, которые Эрвин принес Анне.
– Успокоится и выйдет, – убеждает Ленин. – Это нервное, сегодня у нее много впечатлений.
– Я временно закрыл течь, но ржавую трубу надо заменить. Вообще-то, все трубы надо менять… Все ржавые…
– Молодец, что починил! Выпьем…
– Моя первая профессия – сантехник.
– А моя профессия – Ленин.
– Профессия?
– Ленин меня кормит и водкой угощает – значит, профессия.
Ленин и Эрвин смеются, видно, что они хорошо выпили. В окнах кухни загораются и гаснут огни салюта. Слышен плач Анны.
– Что делать с девочкой?
– Не знаю…
– Может, тебе зайти к ней с цветами и сказать, как она тебе понравилась?
Хлопнула дверь комнаты Анны.
– Анна!
Ленин вышел в коридор, вернулся. Разводит руками:
– Зашла в ванну. Заперлась.
Слышен шум льющейся воды.
– Может, еще по стопочке?
Ленин поднял бутыль, которая уже изрядно опустошена, разлил по граненым стаканам.
Они выпили.
– Скажи, Ленин, что происходит в СССР?
Ленин надул щеки и хлопнул по ним ладонями. Пьяно засмеялся:
– Вот, что происходит…
– Когда я жил в Америке, я так верил в СССР. Мечтал увидеть. Приехал. Здесь смотрю фильмы, слушаю Сталина. Все замечательно! Но то, что происходит в жизни, – не то. И в консерватории почувствовал – не то… Вот она плачет. Что я могу сделать для нее? Не знаю…
На лице Эрвина растерянность, пьяная улыбка. Несколько стопок водки сделали свое дело.
– Она мне очень нравится! – признается Эрвин. – Первый раз увидел… и…
– Влюбился, – подсказывает Ленин.
– Ее лицо, фигура, голос, все вместе… Это…
– Чудо!
– Чудо! Когда-то я знал девушку с точно таким лицом… В Америке. У девушки была кошка. Я кормил ее кошку…
– У нас тоже есть кошка. Даже несколько кошек…
– Я говорю глупости? Сейчас уйду!
Эрвин встает, сильно качаясь, идет по коридору.
Из-за закрытых дверей ванной слышен плеск воды.
– Анна, знаете, я ради вас… – Эрвин замолчал и смотрит на дверь. – Поменяю не только трубы… Сделаю все… Чтобы вы не плакали.
Поздней ночью по городу едет машина лейтенанта НКВД. В машине на заднем сиденье сидят пьяная Наташа Филиппова и набриолиненный узколицый лейтенант. Видимо, развозить девочек по домам после их визитов к генералу входит в его обязанности. Наташа хохочет. Лейтенант держит руку на ее оголенных пышных бедрах, чулки скатаны ниже колен.
– А что мне скрывать? Спрашиваешь – отвечаю… У меня было немного мужчин, штук пятьдесят…
Наташа хохочет. Смеется и лейтенант.
– Десять из них – класс! Сорок – так себе… А твой генерал?..
Наташа хохочет.
– Я не спрашиваю о нем.
– Он – ноль… Ни в десятку, ни в сороковку не входит…
Шофер оборачивается и говорит лейтенанту:
– Смотри!
Лейтенант видит Эрвина Кристофера, выходящего из подъезда дома Анны Шагал. В этом же доме живет и Наташа Филиппова. Лейтенант посерьезнел, следит за Эрвином сонным, тяжелым глазом.
– Егор, выйди, врежь ему… просто так, без слов…
– Неудобно… не наш же… контингент, – отвечает шофер.
– Ну и что? Иди.
Шофер остановил машину у тротуара.
Вышел, направился к Эрвину, который стоит и высматривает окна квартиры Анны. Неожиданно он получает удар страшной силы. Шофер секунду смотрит на упавшего и потерявшего сознание Эрвина, потом возвращается к машине.
Калифорния. Придорожный ресторан «Три аиста». Моросит мелкий дождь. Френсис будит заснувшего отца. Тот подслеповато смотрит на небо, потом на пустой стакан. Тянется к нему.
– Папа, я отвезу тебя домой… Пора кончать эту экскурсию по забегаловкам…
