- А не фигня?
- Ты не снайперскую винтовку покупать собралась? - хохотнул. - Представляю, как тебя с ней занесет.
- Тяжелая?
- Ха!… Всякие есть. Но силу по-любому надо иметь. Слушай, о чем мы с тобой болтаем? - дошло. - Обалдеть! Сижу с симпатичной девчонкой на лавке и обсуждаю оружие!
- Извини, про тряпки, выпивку и рок-группы, мне сегодня недосуг болтать, - набрала номер Светы. - Пока, Костя, спасибо.
Девушка пошла обратно к остановке, слушая гудки в трубке. Наконец их сменило злое:
- Ну, знаешь, Суздалева! Так ведь последние нервы на свалку отправятся! Ты бы совесть имела, если загуляла! Нам бы сказала, трубку бы хоть взяла!…
- Извини. Мне нужны деньги.
Свет помолчала.
- Нет, ну ничего себе! Мы ее уже… а она!… - и как очнулась
- дошло. - Много?
- Пять тысяч, минимум.
- Зачем?
- Надо.
- Это не пять копеек.
- Знаю, но очень надо. Дашь?
- Что-то мне здесь не нравится, - протянула притихшая Светлана.
- Мне тоже. Но проверь - все это полная ерунда… Я еду к тебе.
Мне нужны деньги сейчас. Я знаю, у тебя есть.
- Ой, Славка, что-то ты темнишь, что-то голос у тебя чужой.
- Плевать. Через час я буду у тебя. Речь о жизни и смерти.
- Нееет, так дело не пойдет. Давай-ка ты возьмешь такси, я тебя встречу и расплачусь.
- Хорошо.
Через полчаса Ярослава вышла из такси у подъезда Гнездевич. Та расплатилась с водителем и, силком затащил подругу в квартиру, заставила выпить чай и съесть бутерброд, а потом постановила:
- Рассказывай.
- Нечего. Не пытай Свет.
- Просто деньги дай, да?
- Не сердись. И еще, я вернуть не смогу скорей всего. Извини.
Девушка задумчиво оглядела подругу:
- Вид у тебя тусклый, смотреть жутко. Неужели словам гадалки поверила? Из-за нее все?
- Нет.
- Из-за чего? Из-за Александра?
Ярославу невольно перекосило от одного имени мужчины, что не укрылось от подруги:
- Он сделал тебе что-нибудь?
Девушка вскочила, чтобы удержаться от слез и истерики:
- Не спрашивай, я прошу тебя!
- Все, все, - испугалась та. - Сейчас деньги принесу. Ой, девочки, это что за осень такая, аномальная?
Пока ходила, Суздалева уже в коридоре одетая стояла.
- Ты будто сбегаешь, - вздохнула Света, подавая ей пять бумажек номиналом в тысячу каждая. - Потом хоть скажешь, что произошло?
Слава сунула деньги поглубже в карман куртки, посмотрела на подругу и вдруг обняла:
- Не ходите по одной, пожалуйста.
- Чего ты? - отдвинулась та.
- Так, - носом шмыгнула. - Прости, если что.
- Да ладно. В институт завтра не опаздывай, Воропаев засек тебя сегодня - отрабатывать замучаешься, еще раз занятия пропустишь.
Девушка грустно улыбнулась: как странно это звучит - как из прошлой, чужой жизни.
- Не приду я, Света. Кончилась моя история.
Открыла дверь и ушла.
Света долго стояла в коридоре, обдумывая слова подруги, ее вид, поведение, и, понимая, что Славе нужна помощь, пошла устраивать
"совет в Филях" - звонить Любе и Марине.
Она ехала домой, смотрела в окно маршрутки и будто впервые видела город, впервые воспринимала всерьез огни, пробки, губящий спешащий транспорт, пытающийся чуть не партизанскими тропами пробраться к нужному месту, стайки молодежи, в которых она еще вчера вот так же беззаботно смеялась, пила "фанту", курила, прикалывалась. Сегодня она как будто постарела на полсотни лет и могла лишь с грустью смотреть на то, что было, но никогда не вернется.
Она вылезла из машины за пять остановок от дома, решив пройтись и надышаться стылым воздухом, в котором уже чувствовалось приближение зимы. Ее она уже не дождется. И было так жаль даже этой незаметной раньше мелочи, что глаза немилосердно щипало.
Если б можно было заснуть и во сне вернуться назад, на месяц, на полмесяца - сколько бы она успела, сколько бы могла изменить? Она бы иначе прожила эти дни, иначе вела себя с подругами, Гришей, иначе тратила время. Да все было бы по-другому!…
Как жаль, что осознание приходит лишь за час до расплаты.
Она не спала - жалко было время на это тратить. Навела порядок в квартире, чтобы после отец не стыдился своей неряхи дочери. Сложил все вещи. Приготовила новые брючки и кофту, чтобы по старому обычаю, как самураев, так и русских витязей, умереть в чистом.
В семь утра встала под душ, искупалась и попыталась сделать себе перевязку. Рука тревожила ее все больше, хоть Ярослава старательно отмахивалась от боли - не до этого. Переоделась, посидела с чашкой чая за столом, прощаясь с уютной кухней. Ровно в восемь вышла из квартиры. Закрыла дверь, погладила ее, извиняясь, что часто хлопала без нужды. Спустилась вниз и долго простояла напротив почтового ящика, не желая расставаться с ключами. Это была последняя возможность, что-то изменить, последние минуты, что могли еще что-то решить. Стоило оставить ключи, как возможность вернуться обратно, стоило позвонить отцу, подругам, рассказать им…
Ярослава тряхнула волосами и кинула связку в почтовый ящик.
Возврата не может быть.
Она уже была в милиции - тот же эффект будет, даже если она расскажет близким, что произошло и они пойдут все вместе. Ничего не измениться, никто не спасется. Только больнее будет всем.
Не стоит делиться горем - делиться надо счастьем.
Девушка вышла на улицу, оглядела двор и посмотрела в небо, серое от туч и все же прекрасное, как никогда.
Прощай.
Каблучки сапожек застучали по асфальту. Путь Ярославы лежал в оружейные магазины, на рынки.
Алекс приехал с деловых встреч очень поздно, а встал рано.
"Сегодня" - само пришло во сне и подняло, как громыхание грозы над ухом.
Прошел в ванную настроил воду в душевой и встал перед зеркалом во всю стену, придирчиво разглядывая себя.
"Сегодня", - подумал опять и, улыбка сама проявилась на лице.
Развязал пояс халата, откинул его в кресло и оглядел свою фигуру.
"Сегодня", - напомнила плоть.
- Да, сегодня, - заверил свое отражение. И представил, что рядом с ним стоит нагая Ярослава, прикрывая своей изумительной фигуркой корявости его телосложения. В том, воображаемом зеркале он себе очень понравился.
Леший ослепительно улыбнулся себе, включил Шопена и встал под душ.
Ей не везло, часы бежали, а настоящее стрелковое оружие она купить не могла. Стоило оно больше, чем она имела в год переводами от родителей, да еще продавалось по лицензиям.
"Мухобойки", как называли продавцы, оружие самозащиты с резиновыми пульками, тоже было недосягаемо для нее - оно продавались после заполнения кучи документов или со справкой из милиции. В нескольких магазинах травматическое оружие выдавалось без этой бюрократии, но стоило в два раза больше, чем было у Ярославы.
"Воздушки" же - газовые пистолеты, что можно было взять сразу и недорого, ее абсолютно не устраивали. Она пока понятия не имела о том, как вообще пронесет оружие на территорию дома Алекса, но если уж рисковать, то по-крупному - другого выхода у нее просто не было.
В этом случае "воздушки" ни на что не годились. Она не пугать собиралась, а убивать.
Один шустрый мальчик - продавец осторожно намекнул ей, что есть
"черный" рынок и если ее интерес серьезен, то лучше сходить туда.
Выпытав адрес, Слава двинулась по нему и к трем часам дня, наконец, стала обладательницей "мухобойки" с полной обоймой, что обошлось ей в почти всю имеющуюся в наличии сумму. Осталась мелочь - впритык на сигареты и проезд в один конец - до поворота к особняку "Дракулы" -
Лешего.
Она восприняла это как дополнительное подтверждение - обратной дороги у нее нет.
Леший ждал.
Бродил по дому, выглядывая в окна и дергая Штольца, садился за документы, чтобы убить время, и опять начинал бесцельно бродить от окна к окну. К обеду потерял терпение и аппетит. Заперся в кабинете и заставил себя успокоиться, заняться делами.
Ярослава вышла на остановке перед поворотом к лесу и дому
Лешинского.
Посидела на скамейке, покурила, обдумывая, куда спрятать пистолет. Сунула его за пояс брюк под футболку и, глубоко вздохнув, двинулась к пункту назначения, по дороге настраивая себя, что стрелять нужно только в голову, выпустить всю обойму и тогда Леший умрет. Как она это сделает, учитывая, что впервые вообще пистолет в руки взяла - понятия не имела, но точно знала - должна, а значит, сможет, сделает.
И бубнила упорно "в голову, только в голову".
В этом аутотренинге терялись мысли о возможных последствиях в случае неудачи. Это было самое больное для нее, самое подлое, что можно представить, и даже слабый намек на эту тему лишал ее сил, уверенности. Шаги начинали глохнуть, вязнуть, будто она шла не по трассе, а по болоту, и хотелось развернуться и бежать, уехать, куда глаза глядят.
Она даже обернулась, мечтая это сделать, но заставила себя прогнать предательскую мысль и шагать дальше. На Ярославе, как на крючке висели три жизни, и она не имела права быть слабой, не могла, спасая себя, подставить подруг. Где бы она не жила, убежав - она бы всю равно не жила после этого.
