– Ничего нового.
Миша смотрит телевизор, я раскладываю карточный пасьянс. Пасьянс не раскладывается. Я смешиваю колоду, пытаюсь решить задачу снова и снова.
– Не получается? – Миша спрашивает как бы между прочим, но я знаю, что он когда–то мог играть в карты.
– Сам попробуй, в журнале было написано, что это сложный пасьянс.
– Давай. Называй карты по порядку.
Я раскладываю на столе пасьянс, называю Мише открытые карты. Миша думает. Думает он недолго.
– Начинай.
Миша называет карты, я перекладываю или переворачиваю их.
– Подожди, Миша, я не могу так быстро. Мне приходится брать карту двумя руками.
– В этом твоя проблема. Ты можешь двигать руками, но не можешь думать.
– Но думаю я так же плохо, как и двигаю руками.
– Тогда ты, в отличие от меня, – гармонично развитый организм.
Миша шутит. Если Миша шутит, значит, ему понравилось раскладывать пасьянс. Во всяком случае, я так думаю. Но я не уверен. Я никогда не знаю, что именно думает Миша. Миша старается не показывать своего состояния. Чаще всего ему это удается.
Пасьянс складывается. Миша помнит колоду. Я не могу запомнить колоду, как ни стараюсь.
Несколько дней я пытаюсь сложить пасьянс без Мишиной помощи, но мне это не удается.
– Миша, в журнале было написано, что так можно тренировать память.
– Можно, но это журнал для нормальных людей. Сколько карт ты можешь запомнить за один раз?
– Не знаю. Всегда по–разному. Иногда пять, иногда восемь.
– Память можно тренировать.
– Я пробовал – бесполезно. Это как с шахматами. Когда запоминаю новый вариант, забываю старый. Пока запоминаю седьмую карту, забываю, какая была первая. И вообще, я карты не люблю. Все зависит от расклада. Одним – тузы, другим – шестерки. Кому хорошая карта попадется, тот и выиграл.
– Но шахматы ты любишь?
– Больше, чем карты. В шахматах, по крайней мере, у противников равные шансы.
– Ты ошибаешься. В шахматах у противников всегда разные шансы.
– Но фигур поровну!
– Фигур поровну, всего остального не поровну. Опыт, физическая подготовка, возраст. Если у тебя будут все фигуры, а у меня не будет коня, по–твоему, шансы будут равны?
– Если ты будешь играть без коня, ты у меня выиграешь. Но в картах тебе может прийти совсем плохой расклад, и ты проиграешь.
– Не факт. В преферанс я тебя обыграю при любом раскладе.
– Это меня. С равным игроком ты не сможешь выиграть при любом раскладе.
– Равных игроков у меня нет и никогда не будет.
– Ты хочешь сказать, что играешь лучше всех в мире?
– Я хочу сказать, что карты – это глаза и руки. Дай мне две карты.
Я беру со стола две карты, подъезжаю к Мише. Вкладываю карты Мише в руку.
Миша медленно сдвигает одну карту относительно другой, пытается поддеть верхнюю карту мизинцем, но его мизинец уже не может разогнуться полностью.
– Возьми одну карту.
Я забираю у Миши карту. Миша держит карту двумя пальцами. Он держит карту за самый край, кажется, что карта висит в воздухе, а его большой и указательный пальцы только прикасаются к ней. Карта поворачивается рубашкой к Мише. Незаметным движением Миша крутит карту в руках двумя пальцами. Наверное, Миша поворачивает карту средним пальцем, но мне этого не видно.
– Забери.
Я забираю у Миши карту. Миша устал.
– Понял? – спрашивает меня Миша.
– Понял.
– Что ты понял?
– Я понял, что ты умел мухлевать с колодой. Только не понял, что тебе это давало. Все равно раздавать ты не мог.
– Ничего ты не понял. Дай колоду.
Я возвращаюсь к столу, собираю карточную колоду, кладу ее рядом с собой на сиденье коляски. Подъезжаю к Мише.
– Покажи колоду.
Я беру колоду и показываю ее Мише.
– Ты совсем с ума сошел?
– Почему?
– Я просил тебя показать колоду.
– А я что делаю?
– Не знаю. Мне кажется, что подносишь ее к моему лицу. Показывай мне все карты по очереди.
Я беру карту, показываю ее Мише.
– Ты не понял, Рубен. Показывай мне карты рубашкой и называй их.
– Зачем? С обратной стороны они все одинаковые.
– С обратной стороны они все разные.
– Это новая колода.
– Новая колода, это колода, которую только что открыли, а ты с этими картами уже одиннадцать дней возишься.
Я сошел с ума. Или Миша сошел с ума. Или мы оба сошли с ума. Я беру карту, одну за другой, смотрю на нее, называю. Я уверен, что Миша может видеть только обратную сторону каждой карты. Наконец колода кончается.
– Покажи карту, любую.
Я показываю Мише карту. Миша начинает сердиться, но старается сдержать гнев.
– Идиот. Не показывай мне карту с лица. Покажи любую карту, но с изнанки.
Я совсем запутался. Мне трудно понять, чего конкретно хочет Миша. Я беру карту, смотрю на нее.
– Бубновая семерка, – говорит Миша.
Миша уже спокоен. Он уже не сердится на меня. Я вынимаю из колоды карты одну за другой.
– Рубен, так нечестно, я же помню, в каком порядке ты их сложил. Возьми из середины.
Я беру карту из середины. Результат тот же. Миша угадывает карту. Он угадывает карту, на которую я смотрю.
– Миша, ты различаешь карты по выражению моего лица?
– Нет. Я различаю карту по рубашке.
– Как это?
– Просто. Возьми любую карту.
Я беру карту. Миша не смотрит на карту, мне кажется, что он ее даже не увидел.
– Смотри, Рубен, у этой карты небольшой сгиб в углу.
– Где? Я не вижу.
– Ясно. Что я сказал про карты?
– Глаза и руки. Я понял. У тебя зрение хорошее.
– У меня хорошее зрение, и оно не становится хуже, но любой нормальный игрок меня обыграет.
– Руки, – повторяет Миша, но я думаю о другом.
– Нечестная это игра.
– Игра как игра, не хуже и не лучше других. Можно и честно играть, если под честной игрой ты подразумеваешь бридж. Только и в бридже, и в преферансе главное – не честность.
– Главное – расклад, – говорю я.
– Нет, – Миша говорит очень тихо. – Главное в картах – продолжать играть.
– Мне рассказывали, что ты всегда вистовал. Ты про это? Если вистовать, то всегда выиграешь?
– Если вистовать, то иногда можно и проиграть, но я вистовал не поэтому.
Я молчу. Я знаю, что Миша хочет сказать мне что–то очень важное, но не может подобрать слов.
– Я вистовал, – говорит Миша, – чтобы иногда проигрывать. Если бы я всегда выигрывал, никто не сел бы со мной играть.
Я упрямый, я очень упрямый человек, и Миша это знает.
– Миша, – говорю я, – все равно мне не нравятся карты. Есть расклады, при которых приходится пасовать.
– Нет таких раскладов.
– Давай проверим, только честно, как в бридже, в открытую.
– Давай.
Я раскладываю на столе карты, называю Мише расклад. Каждый раз Миша называет будущий результат партии, но никогда не пасует. Я не берусь проверять Мишин расчет, я верю ему на слово. Снова и снова я тасую колоду – бесполезно. Каждый раз Миша либо заказывает игру, либо вистует. Наконец мне надоедает такая игра, и я решаюсь сжульничать. Я открываю колоду и раскладываю ее так, как мне хочется. Мише я сдаю самые плохие карты. Я устал, мне трудно так долго двигать руками. Стараясь скрыть дрожь в голосе, я называю Мише новый расклад.
– Ты дурак, Рубен.
– Я знаю. Что ты будешь играть в такой ситуации?
– Ты дурак, какой же ты все–таки дурак! Даже мухлевать не умеешь. Один раз в жизни ты решаешься меня обмануть, и то неудачно. Ты мог переложить карты и получше.
– Не мог, у тебя очень плохие карты.
– У меня хорошие карты, а у тебя плохие мозги, конечно, если то, что у тебя в голове, вообще можно называть мозгами.
– Как ты догадался? По голосу?
– По раскладу. Только ты мог предложить такой расклад, и только нарочно. Случайно такой расклад выпадает очень редко.
– Ладно, пусть так. Я дурак, но все–таки я прав, когда говорил, что есть ситуации, когда надо пасовать?
– Конечно, прав. Если нет мозгов, то пасовать надо до раздачи колоды. Еще лучше – не садиться играть совсем.
– Хорошо, у меня нет мозгов. Но у тебя есть мозги. Чем тебе могут помочь мозги при таком плохом раскладе?
– Нормальный расклад, не понимаю, почему ты называешь его плохим.
– Ты будешь вистовать?
– Нет, я не буду вистовать.
– Значит, я прав, и ты будешь пасовать?
– Ты дурак, Рубен. При таком раскладе ни один нормальный человек пасовать не станет. Я не буду вистовать, я не буду пасовать. Я буду играть мизер.
Миша думает гораздо быстрее меня. Понятно, что пока он думает, он успевает перебрать тысячи вариантов. Мы живем с Мишей в одной комнате, я знаю его целую вечность. По сравнению с нашим возрастом, восемь лет, на самом деле, почти вечность. Все эти годы Миша умел безошибочно выбрать лучший вариант. Даже если вариантов было совсем мало. Даже если вариантов было два.
