Привет. Мне больше не стоит с вами встречаться. Решено. Я плачу. Мне очень жаль. Я бы хотела быть с вами всегда, но Бриан требует, чтобы я выбрала между вами и им, так что я выбираю его. Возможно, когда-нибудь все изменится, но сегодня передо мной встал выбор: вы или он. Мне так чертовски жаль, в то же время я так безумно счастлива. Понимаете? Мне удалось хоть чуть-чуть объяснить? Я уже скучаю по вам, но Бриан хочет, чтобы я была с ним. Он хочет быть со мной! И вы знаете, как много это значит для меня. Я не успела войти к нему в квартиру, как он меня расцеловал. Это было мое лучшее Рождество, и я знаю, что никогда больше не буду одинокой – он мне это пообещал. Я попросила его поклясться, и он не мог мне соврать. Я это знаю. Я очень рада вам, но теперь я выбираю его, потому что он – тот, кого я все время ждала. И это не прощание. Я надеюсь.
Анита.Йеппе осторожно разбудил нас с Марианной, после чего мы грубо растрясли Велика и Свища. Никто из нас не расстраивался и не сердился. Мы понимали Аниту и все же чувствовали себя инвалидами – как будто лишились руки или легкого. Нам предстоял спокойный день похмелья и странной светлой грусти. Так я впервые потерял кого-то мне небезразличного, но без крови и разрушения.
Мы теряем еще одного товарища
Сумки были собраны, пора было попрощаться с Копенгагеном. Я давно заметил, что Свищ как-то беспокойно бродит по квартире. Поэтому я не сильно удивился, когда он осторожно вызвал меня на разговор, но понял, что нам предстоит серьезная беседа, только когда он попросил меня выйти с ним на улицу, чтобы никто нас не подслушал. Едва мы оказались на морозе, он спросил у меня в отчаянии:
– А можно, я останусь пожить в этой квартире?
– В каком смысле?
Мы вроде бы через несколько часов собирались уезжать.
– Можно, я поживу тут?
– Ты не поедешь с нами в Тарм?
Он тихо покачал головой.
– Почему?
Он изо всех сил старался подобрать нужные слова:
– То, что ты испытал в Тарме, я испытал в Копенгагене.
Это было не спонтанное решение. Именно так и должно быть, подсказал мне мой живот.
– Свищ, мне грустно это слышать. И остальные тоже расстроятся. Ты важная часть нашей группы.
Он боролся с собой, но настаивал на своем решении. Этот бугай вот-вот готов был расплакаться.
– Но если ты хочешь остаться, конечно, оставайся.
– Спасибо.
– Ты пока не говорил остальным?
Он замотал головой.
– Когда собираешься сказать?
– А ты не можешь им сам сказать? Я бы не хотел ничего говорить.
Я понимал, что это из-за Велика.
– Ладно, разберемся.
Он поехал с нами на вокзал, где мы отделились от нашей компании и укрылись в углу, пока все не спустились на перрон.
– Ты уверен? – спросил я у Свища, надеясь, что он изменил свое решение.
Он кивнул. Я обнял его, отдал ему ключи от квартиры и побежал на поезд. Все уже устроились на местах, и я со стоном ворвался в переполненный вагон за две секунды до отправления. Мои друзья с удивлением уставились на меня – вроде бы нас должно было быть двое.
– А где Свищ? – спросил Велик.
Я дал понять, что сперва мне надо сесть и отдышаться.
– Он остался в Копенгагене.
К моему удивлению, очень удивились этой новости Йеппе и Марианна, а Велик лишь понимающе кивнул. Он все знал. Теперь Свищ не с нами, Велик остался один. Он по привычке отыскал глазами Йеппе, который тут же пересел к нему.
В Тарме нас дожидалась Карен – она по очереди обняла каждого, и, ощутив тепло ее рук, я понял, почему так люблю Тарм. Даже Йеппе понравилось, когда она его обняла.
Нам понадобилось больше часа, чтобы добраться до дома: люди то и дело останавливались и приветствовали нас. Многие замечали, что я похудел. Действительно, с момента отъезда я сбросил пять килограммов. Я старался уделить внимание всем и откровенно рассказывал о нашей поездке.
– Но теперь-то ты останешься?
– Конечно. Тарм – мой дом.
– Золотые слова, – соглашались они.
Я повторял одно и то же по многу раз: почему я вдруг решил поехать в Копенгаген, как все прошло, почему Анита и Свищ остались там. Люди так всем интересовались, что мне даже пришлось спросить у Карен, не она ли организовала нам этот прием. И не потому ли мне кажется, что она что-то скрывает? Она отрицательно покачала головой:
– Нет, Николай, просто они радуются, что ты наконец-то вернулся домой.
И все-таки она что-то скрывала. Причем у нее плохо это получалось – ее явно распирала гордость. И все-таки рассказала она обо всем только тогда, когда мы оказались у меня дома и из кухни нам навстречу вышла бабушка.
Чем занималась Карен, пока мы были в Копенгагене
Мы уже неделю как отчалили в Копенгаген, когда Карен встретила бабушку в супермаркете. Она стояла, словно в трансе, с пакетом молока. Карен с удивлением смотрела на нее, но та, видимо, ничего вокруг себя не замечала. Спустя несколько минут Карен осторожно вынула пакет из морщинистой руки, после чего бабушка потихоньку пришла в себя и неловко улыбнулась, не зная, что сказать, но напряженно подыскивая слова. Она просто стояла между полками с молочными продуктами и глупо улыбалась.
– Я знакома с Николаем. Он замечательный парень, – гордо сказала Карен.
Бабушка кивнула в ответ, но получилось слишком вяло, а потому неестественно. Карен подумала, что стоит повторить:
– Действительно отличный парень.
Бабушка продолжала кивать. Карен потихоньку стало раздражать, что бабушка ведет себя так безразлично. По крайней мере, могла бы спросить обо мне, а не просто тупо кивать.
– Пойдемте. – Карен действовала решительно.
Она была убеждена, что бабушке нужна немедленная помощь. Нельзя ждать нашего возвращения из Копенгагена: бабушка казалась такой хрупкой, как будто скоро умрет. Она не пошла с Карен, а осталась стоять на месте. Почему она должна была непременно подчиниться? Карен повторила:
– Пойдемте.
Тогда бабушка осторожно спросила:
– Чего вы хотите?
– Идемте же! – Голос Карен звучал по-командирски, но в то же время заботливо. У бабушки не оставалось выбора, и она неуверенно поплелась вслед за Карен. А почему бы и нет? Карен желала ей только добра. И это бабушка сразу почувствовала, хотя Карен и вела себя довольно странно.
– Ну вот, тут живет Николай, – сказала Карен, указав на мой дом. Ей приходилось говорить за двоих, потому что бабушка все еще молчала. – С ним живет Йеппе. Это давний друг Николая. Они познакомились в пятнадцать лет.
Бабушка слегка улыбнулась: мысль о том, что у меня есть друзья, принесла ей облегчение.
– Сейчас он в Копенгагене с Йеппе, Йонасом, Ларсом, Анитой и Марианной. Это его друзья из Тарма. А знаете, почему они отправились в Копенгаген?
Тут Карен решила прикрыть рот и вынудить бабушку произнести хоть одну фразу. Наконец бабушка переспросила:
– Почему они отправились в Копенгаген?
– У Николая есть план. Он хочет изменить свою жизнь, и есть кое-какие вещи, которые ему необходимо исправить. Например, он должен помочь Бриану выбраться из тяжелого состояния. Вы когда-нибудь встречались с Брианом?
Бабушка замотала головой.
– Это муж Сес.
– А кто такая Сес? – удивилась бабушка, ведь Карен о ней прежде не упоминала, но тут же поняла, что зря задала этот вопрос. И вдруг до нее дошло. От стыда она закрыла лицо руками. Взглянув сквозь пальцы, она испуганно произнесла: – Это моя внучка, а я спрашиваю, кто это… Какой позор!
Немного помедлив, Карен сказала:
– Да уж, действительно позор. Мне кажется, это ужасно, что вы ни разу так и не навестили Николая и Сес. Но вам еще представится возможность это сделать.
– И как же я могла это сделать?
Карен пристально посмотрела ей в глаза:
– Вы должны были навестить его.
Но бабушку поразил страх, и у этого страха было имя.
– А как же Лайф?
– А что с ним?
– Он ужасно разозлился, что Николай переехал в Тарм. Николай рассказывал, как они столкнулись вскоре после его приезда?
Карен кивнула.
– Лайф считает, что я зря не рассказала ему о том, что Николай объявился у нас в городе. Если бы я сказала ему, он, конечно, узнал бы его. И вот мне пришлось оставшуюся неделю спать на кухне.
– Спать на кухне?!
– Когда Лайф обижается на меня, он хочет, чтобы я спала на кухонной скамейке, потому что не желает меня видеть. Но это не так ужасно, как может показаться. Лайф никогда не позволит мне общаться с Николаем.
Карен не желала слушать дальше эти мрачные рассказы, а потому прервала бабушку:
– Вы сами делаете выбор.
Бабушка с ужасом взглянула на Карен:
