Денис Драгунский - Ночник. 365 микроновелл

Запреты

Женские злые, как будто учительские, голоса кричат:

«Запрещается, запрещается, запрещается!» Мелькание синего и белого. Как будто белые занавески и яркое небо.

Я готовлю круглый стол по межнациональным конфликтам, ксенофобии, расизму и прочим милым материям. Должно быть четверо ведущих, я должен их подобрать. Важно соблюсти национальный баланс. Чтоб было поровну русских и нерусских. И чтобы обязательно было хоть одно «лицо кавказской национальности».

Я говорю: «Во-первых, «лицо кавказской национальности» – неправильное выражение. А во-вторых, поровну – это не баланс. Русских гораздо больше чем нерусских».

Мне говорят: «Все равно ищи». Говорю: «Ладно». Звоню разным людям и говорю одно и то же: «Выручай, тут «круглый стол» по ксенофобии…» Все отвечают, не дослушав: «Нет, нет, извини, нет».

Я звоню и звоню. В конце концов мобильник разряжается. Ставлю его на подзарядку. Вижу, что он вдруг стал прозрачным. Внутри что-то вроде часового механизма.

Видно, как крутятся колесики и рычажки. Так бывает в часах с прозрачной задней крышкой. Слышу оттуда какие-то тихие голоса. Становлюсь около серо-голубого дивана на корточки – потому что он именно на таком диване лежит и заряжается, – прижимаю мобильник к уху – и слышу: «Он ничего не понимает. Он совсем ничего не понимает». Мне кажется, что это про меня говорят люди, которым я только что звонил.

Мой собеседник все время показывает, что он умнее, образованнее, влиятельнее, богаче. Мы сидим за столом у меня дома.

Я наливаю ему и себе коньяк, мы выпиваем, я говорю:

– А неплохо!

Он говорит, что позовет меня к себе и угостит настоящим коньяком.

Он спрашивает, что я смотрел в театре. Я отвечаю. Оказывается, он этот спектакль видел в прошлом году в Лондоне. Что я читал? Я отвечаю. Он говорит, что читал этот (французский) роман три года назад в подлиннике. Он спрашивает, какие у меня часы, и говорит, что это прилично, но на грани ширпотреба. Я спрашиваю, почему он вчера не был на какой-то тусовке. Он отвечает, что ужинал у немецкого посла.

Не так уж сильно всё это меня задевает. Но хочется дать ему по башке.

Раковина, пожелтевшая и треснутая, грязная. Вода едва стекает. Сток засорен волосами, они покрыты слоем ржавчины – наверное, от ржавой воды, – так что сразу не поймешь, чем засорен сток. Трогаю пальцем. Гадость. Под раковиной ящик с инструментами, ищу плоскогубцы, чтобы вытащить эту дрянь. Не могу найти.

Зато вижу средство для прочистки раковин – круглая длинная коробка с крышкой-колпачком. Внутри мелкие разноцветные шарики. На этикетке написано: «Каустик растворяет любые засоры, включая волосы». Ну и конечно: «Обращаться с осторожностью».

Сыплю туда, в сток раковины, полный колпачок этих шариков. Они начинают шипеть, чувствуется едкий кислотный запах, над раковиной поднимается легкий дымок.

Мгновенный страх-соблазн. Страх, что попадет на губы, в глаза. Соблазн – проглотить горсть…

Все это время слышу, как чей-то голос читает стих Некрасова:

Сначала я слышу: «чем тяжелее призвание». Потом во сне вспоминаю, как будет правильно: не «призвание», а «наказания», – и думаю, почему это я так странно ошибся.

Мне снится, что мне обидно. Почему в канун Нового года мне снится такой мерзкий сон?

Я просыпаюсь, записываю сон в тетрадку.

Мне и наяву досадно. Последний сон в этом году – вот такой?

Потом я снова засыпаю, легко и приятно.

Я дал зарок записать все свои сны за целый год, я выполнил его, и теперь могу спать беззаботно и легкомысленно.

Мне снится, что я засыпаю без сновидений.