Мы вывалились из ресторанчика в бессознательном состоянии. Светало. Уже раздевая меня, Андрей вдруг спросил:
– А у тебя нет такой смешной курточки в горошек?
– В горошек? Ты с ума сошел? – безмятежно проворковала я. Алкоголь не мешает мне врать.
– А когда ты последний раз была в Москве, моя красавица? – как бы между прочим уточнил он.
– Ой, давно-о-о...
Он коснулся губами кончика моего уха, и я провалилась в чистое наслаждение.
Курочкин и Перцель улетели на следующий день к вечеру. Внезапно. Торопливо. Эйфория закончилась.
* * *
Василиса сидела в штабе и задумчиво красила ногти на ногах – благодаря ее плавным, скользящим движениям на свет одна за другой появлялись сияющие розовые бусины. Этот процесс придавал Васькиному лицу выражение полной, почти буддийской гармонии с миром. О чем может думать женщина, красящая ногти? В каком направлении бегут ее мысли, спотыкаясь о воспоминания?.. Я перебирала косметичку и мечтала, чтобы далеко за горизонт исчезли Северск, кандидат Петров, кровавый Мерзляков, безумный Митя и все выборы мира.
– Очень хочется секса, – внезапно сказала Васька.
– Ничем помочь не могу.
Василиса посмотрела на меня утомленными глазами. В них было все: и холод, и голод, и тоска по прекрасному. Курочкин и Перцель улетели в Москву всего неделю назад, а в наших рядах уже началось моральное разложение.
Ситуация, когда избирательную кампанию бросают на произвол судьбы, встречается не так уж редко. Цель самой кампании – это не обязательно депутатский мандат или административное кресло. Выборы открывают большой полигон действий. Под прикрытием кампании можно отмывать деньги, потихоньку захватывать предприятия, шантажировать местные власти, делать рекламу своему бизнесу, публично «мочить» конкурентов... Фантазия политконсультантов неистощима – любой каприз за ваши деньги.
Атмосфера предвыборного штаба служит верным барометром: если пиарщики появляются в офисе после обеда, если они говорят о чем угодно, кроме политики, если им даже лень материться – значит, кампания давно и успешно «сливается». Исход выборов либо уже известен, либо никого не волнует. Можно расслабиться и получать удовольствие.
Парадокс в том, что пиарщики при этом сразу теряют интерес к жизни. По привычке они гуляют в кабаках, но уже без энтузиазма. От скуки привозят с родины жен с детьми и даже решают материальные проблемы друзей-коллег.
– Алле, Леха, ты сейчас в смысле работы что делаешь? Ничего? А хочешь ничего не делать и получать за это деньги? Приезжай сюда, пристроим тебя к кормушке!
* * *
В нашем предвыборном штабе наступило затишье. Петров жил сам по себе, мы не видели и не слышали кандидата, только рассылали в СМИ поздравления от его имени со всеми возможными праздниками и печатали новые календари с улыбающейся петровской физиономией.
Гарик изредка звонил то из Москвы, то из Владивостока, то из соседнего кабинета, чтобы создать видимость контроля.
Виолетта, оставшись без шефа, ушла с головой в шоппинг.
Андрес рассекал где-то на своем огромном байке.
Николай методично обзванивал все эскорт-агентства в поисках изощренного разврата.
Капышинский объявил, что в его жизни наступил важнейший период: они с Ларисой решили зачать ребенка именно в этом месяце, а потому работать он будет на дому.
Митя по обыкновению пропал без вести.
И только мы с Васькой, как одинокие старые девы, продолжали каждый день приходить в штаб. Читали новости в Интернете, пили чай с начальником службы безопасности, и Семен Семеныч развлекал нас занимательными историями из своего чекистского прошлого.
– Я чувствую, как покрываюсь плесенью, – сообщила Васька, закончив наконец красить ногти.
– Да, нам нужна свежая кровь, – согласилась я и начала листать телефонную книжку в мобильнике. – Кстати, давненько мы не видели мсье Одиносика. Может, он знает какие-нибудь сплетни? Опять не берет трубку, параноик...
– Дохлый номер, – отозвался Семен Семеныч с другого конца комнаты. Вот уже целый час он обстоятельно сидел с газетой в руках и разгадывал кроссворд. Из угла иногда доносилось: «Девочки, ну-ка – итальянский режиссер двадцатого века, семь букв?», «Индийский учебник секса? Начинается на К».
– А что с Одинаковым? – хором удивились мы с Васькой. Пресс-секретарь северского губернатора в последнее время действительно не подавал признаков жизни. Раньше его нелепая фигурка постоянно мелькала в нашем офисе: он бегал, договаривался о совместных рекламных акциях Петрова с губером, шушукался о чем-то со своим протеже, горе-журналистом Юрием Пеночкиным, а однажды даже отважился пригласить меня на ужин и весь вечер извинялся за свое поведение на шашлыках. Помнится, я долго смеялась и в знак прощения чмокнула его в стареющую щечку.
– «Поплыл» ваш Одинаков. – Семеныч выразительно покрутил пальцем у виска. – Дашенька, ты только не волнуйся... Тут такое дело – и смех, и грех...
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и нам предстал сияющий Митя. В последний раз мы его видели на конкурсе модельеров в обнимку с замглавы города. Неукротимый шоу-менеджер заорал с порога:
– Общий привет! Семеныч! Василиса! Дашка, поздравляю – о тебе говорит вся губернаторская администрация! Для них ты отныне и навсегда шпион, лоббируешь интересы кремлевской группировки, подкупаешь людей губернатора... Ну, что скажешь?
– Митя, ты пьян?
– Да ты что?! То есть было, конечно, с утра немножко. Но не в этом суть. Догадайся, кто растрезвонил по всей области, что ты «копаешь» под губернатора и этого губернахера скоро снимут? Одинаков собственной персоной!
– Что?!!
– Я как раз собирался рассказать, – невозмутимо заметил Семеныч.
Митя предположил, что на почве долгого сексуального воздержания у Одиносика обострилась паранойя. Мол, пресс-секретарь неверно расценил мой невинный поцелуй в ресторане, он решил, что мое задание – затащить его в постель и выведать секретную информацию насчет губернатора, который давно «мозолил» глаза кремлевским интриганам, чтобы предоставить компромат Курочкину и Перцелю, которые в свою очередь все донесут в президентскую администрацию.
Дальше – больше. После того, как на него снизошло «озарение», он посчитал своим долгом предупредить всех о моей двуличной сущности. Митя был в восторге – все-таки разнообразие серых будней – и радостно заявил, что у нас появился собственный сумасшедший. Мне вдруг захотелось все бросить и уехать куда-нибудь к морю, сидеть на берегу в одиночестве и смотреть, как волна сменяет волну... Васька начала как-то странно хихикать, и вскоре стало очевидно, что это истерическое. Мы бросились отпаивать ее водой.
Когда мы наконец закончили обсуждать историю с Одинаковым и поставили ему неутешительный диагноз, опустилась ночь. Лежа на массажной кушетке в самой дорогой сауне Северска, я пыталась примириться с действительностью. Руки массажистки колдовали над моим распаренным телом, в голове тоже становилось тепло и туманно. Василиса сидела рядом и расчесывала волосы с видом утомленной русалки. Через минуту она решила отправить смс-ку ненаглядному Перцелю и ушла за телефоном. Вернулась Васька озадаченная.
– Даш, пока мы тут расслаблялись, мне позвонило семнадцать человек. Мой Егор, Славка, Митя, Андрес, Гарик, Тимур...
Мы переглянулись – дело пахло неожиданной и очень большой проблемой. Массажистку сразу же попросили за дверь. Я неохотно сходила к своей сумке, выудила мобильник. Так и есть. Хренова туча пропущенных вызовов. В ту же секунду оба наших телефона задрожали в припадке вибрации, пришлось отвечать...
– Дарья, где тебя носит? – услышала я голос нашего московского друга журналиста Славки. – Час назад разбился самолет Погодина! Все в шоке! Отрабатывается версия конкурентной борьбы!
– Когда похороны? – деловито уточнила я. В моей голове мигом побежали начальные строчки прощальной речи, которую Петров произнесет над могилой бывшего «соперника» – что-нибудь о вечности и неизбежности. Естественно, море журналистов, наш кандидат направо и налево дает комментарии, его показывают в прайм-тайм на всех федеральных каналах...
– Какие похороны?! Он выжил!
Тоже неплохо, решила я. Больничная палата, Петров первый с букетом роз приходит навестить Погодина, который забинтован по самые уши. Можно сыграть на контрасте: здоровый, румяный Петров и его конкурент – больной и жалкий. Смирившийся Погодин бормочет через бинты, желательно что-нибудь неразборчивое, учитывая его взрывной характер. Они братаются на виду у всех журналистов, репортаж попадает в выпуски последних новостей...
– А говорить он может?
– Говорить?! – весело переспросил Славка. – Да при желании он может сплясать гопака! И я уверен, что его пиарщики сейчас так и делают – ты подумай, какая отличная реклама! И абсолютно бесплатно! Я звонил в его пресс-службу, там смех и шампанское рекой!
