— А Юраев вообще имел доступ к Карамышеву? — спросил Лунин.
— Да, вы мыслите в правильном направлении, Михаил, — ответил Чечетов, затягиваясь еще одной сигаретой. — Именно он, скорее всего, и натолкнул Эрнеста на мысль, что этот несчастный случай, как все тогда думали, можно выдать за политическую жертву. И ему же было поручено отвезти тело в службу утилизации и там побыстрее его кремировать, не производя особого шума вокруг насильственных повреждений. С этим и связаны все странные обстоятельства вокруг смерти Шмелева, так поразившие ваше воображение.
Пропустив последнюю шпильку, Лунин сказал:
— Было еще одно обстоятельство, о котором вам еще пока неизвестно. Жертва, найденная мной у себя в кабинете, перед смертью произнесла — или вернее, произнес — фамилию Шмелева. Как вы думаете, почему?
Чечетов ненадолго задумался. Лунин поймал себя на том, что он был рад этой небольшой передышке.
— Если так, — сказал наконец Чечетов, — то боюсь, это не более чем совпадение. Он каким-то образом узнал, что Шмелев почти довел до конца расследование, и пришел рассказать вам об этих слухах, чтобы таким образом вам помочь. Юраев в это время сидел в кабинете, попасть туда было несложно, ключи были не только у вас.
— Да, я не подумал об этом, — сказал Лунин.
— Возможно, они разговорились, — продолжил Чечетов. — Пользуясь статусом вашего помощника, он вызвал незваного гостя на откровенность. Узнав неприятную новость, он не стал затягивать дело и обрубил еще один конец. Так мне сейчас это представляется. Хотя тут можно прояснить еще кое-какие детали, если будет желание. Но главная соль загадки была, конечно, в не в этом.
— Как вы обо всем это узнали, Иван Павлович? — тихо спросил Лунин. — Как вы знали, что именно Юраев — убийца?
— Юраев допустил единственную ошибку, — ответил Чечетов. — Еще одна чистая случайность, по правде говоря. Он явился в дом ко Шмелеву и там столкнулся с вами, Михаил.
— Но он сказал, что пришел по вашему поручению!
— Именно это и было его ошибкой. Ничего такого я, естественно, ему не поручал. И когда я об этом узнал, сразу все стало ясно.
— Хорошо, но что ему там нужно было? Славика уже не было на свете. Дом был пуст.
— Об этом мы можем только догадываться. Впрочем, может быть, он нам сам еще расскажет.
— Если это имеет еще какую-то важность… — сказал Лунин.
— У меня есть две версии по поводу его появления в доме. Первая — это что у него просто закончился лист с цитатами. И он решил поискать чего-нибудь новенького. Чтобы продолжать свои кровавые упражнения и заодно поупражнять лишний раз ваш ум.
— Лист в самом деле закончился, — пробормотал Лунин.
— Если так, то его ссылка на меня была не более чем небольшой импровизацией. Но более вероятно, что он услышал о вашем визите в этот дом из какого-нибудь разо еовора в курилке в институте. Я не делал из этого большой тайны.
— И тогда это значит…
— Это значит, что он пришел убить вас, Михаил. Ему помешало только появление Артура Муратова. Поблагодарите его за это, он спас вам жизнь. Хотя и невольно.
Лунин молчал. Судя по звукам, доносившимся с улицы, бой уже переместился непосредственно ко входу во дворец.
Странные и темные чувства охватили Лунина, когда он думал обо всем этом. Он чувствовал какую-то сильную вину перед Славиком. И то, что его уже не было в живых, только обостряло ее.
Ему сразу надо было больше доверять ему, не предавать свою память перед ним, верить в свою психологическую интуицию, и главное — в свои дружеские чувства и отношения со Славиком, их какую-то глубокую истинность. Он слишком увлекся этой шахматной игрой с ее постоянными умными схемами и комбинациями, и проглядел что-то важное, может быть, даже более важное, чем сама разгадка.
Лунин почувствовал, что на глаза его наворачиваются слезы. Чечетов, к счастью, в это время смотрел в окно, наблюдая за боем и куря сигарету за сигаретой. Снизу послышался грохот взламываемой двери, ее как будто пробивали стенобитным орудием.
Дверь в кабинет снова открылась, и они увидели Карамышева. Он уже не владел собой и казалось, не видел ничего вокруг, не замечая людей рядом с ним. Эрнест подошел к окну и несколько минут смотрел на улицу в полном молчании.
— В такие минуты, мне кажется, я вижу самого дьявола, — прошептал он как бы сам себе. — Почему меня оставили высшие силы?
Он повернулся к Лунину и Чечетову и, видимо, опомнившись, сказал:
— Все кончено. Мы покидаем дворец. Сейчас тут будут уже другие люди.
— Сдача произойдет, надеюсь, мирно? — осведомился Чечетов.
— Да, я обо всем договорился, — сказал Эрнест. — Пойдемте. Тут изменить уже ничего нельзя.
Они встали и направились к выходу. Зал выглядел так, как будто в нем только что свершилась мировая катастрофа — что-то дантовское, уже безо всяких записок. Люди беспорядочно метались, снаружи вносили раненых, на полу лежало несколько трупов. Взглянув на них с содроганием, Лунин увидел, ошеломленный этим зрелищем, среди них тело Юраева. Ему казалось, что все это закончится как-то не так.
Он подошел к телу убийцы, уничтожившего с десяток невинных жертв, и среди них его доброго приятеля, и едва не добравшегося до него самого. Юраев лежал, неловко вывернув голову и раскинув руки в стороны.
— Он умер при защите дворца, — тихо проговорил кто-то рядом. — Настоящий герой.
Не желая больше этого видеть, Лунин отвернулся и пошел к выходу из зала. Все было действительно кончено.
На мраморной лестницу он столкнулся снова с Эрнестом, которого он потерял тут в толпе, выходя из кабинета. Чечетова с ним уже не было. Карамышев был взволнован, но сосредоточен, он уже овладел собой и даже может быть, всей ситуацией. Если не в одном, то в другом отношении.
— Послушай, Мишель, — сказал он ему, в первый раз за долгое время употребляя это уменьшительное дружеское прозвище. — То что я сейчас скажу, очень важно.
Лунин смотрел на него в упор, не произнося ни слова.
— Ты наверное, спрашиваешь себя, почему я вообще поручил тебе все это дело? — продолжил Карамышев. — Скажу тебе честно: мне просто хотелось тебя держать поближе к себе.
— Почему? — спросил Лунин, скорее хрипловатым голосом.
— Мне очень надо, чтобы ты вспомнил, — сказал Эрнест. — Вспомнил все, что с тобой происходило в тот период. Сейчас, в свете новых событий, — он кивнул в сторону соратников, спускавшихся вниз по лестнице, некоторые из них держали зачем-то руки на затылке, — все это приобретает еще большее значение. Постарайся заняться этим, приложи все усилия. Для меня это действительно очень важно.
Лунин никак не отреагировал на эти слова. Кивнув ему на прощанье, Эрнест тоже двинулся вниз по лестнице, среди прочих. Помедлив несколько минут, Лунин тоже вышел на улицу.
Воскресная ночь как будто перевалила уже за полночь. Близилось утро понедельника.
