— Привет, старый хрыч, — сказал я.
— Привет, старый пень, — сказал Бинго, и мы пошли пропустить по рюмочке перед ленчем.
Раз в год комитет нашего клуба «Трутень» решает, что помещение необходимо помыть, подкрасить, ну и всё такое, поэтому нас выкидывают за дверь и временно поселяют в каком-нибудь другом клубе. На этот раз мы свили гнездо в «Старых либералах», и лично для меня это было жутким испытанием. Я имею в виду, когда ты привык к весёлому, живому обществу, и тебе достаточно швырнуть в парня коркой хлеба, если ты хочешь привлечь его внимание, тебя несколько угнетает пребывание в клубе, где самому молодому члену недавно стукнуло восемьдесят семь и считается дурным тоном заговаривать с кем бы то ни было, если ты не участвовал с ним вместе как минимум в осаде Трои.
По правде говоря, встретив Бинго, я испытал некоторое облегчение. Мы стали переговариваться вполголоса.
— Это не клуб, — сказал я, — а конец света.
— Бред собачий, — согласился Бинго. — По-моему, вон тот старик у окна помер три дня назад, но я об этом никому не скажу.
— Ты уже был у них в ресторане?
— Нет, а что?
— Здесь обслуживают официантки, а не официанты.
— Боже всемогущий! Я такого не помню со времён мировой войны! — Бинго нахмурился и рассеянно поправил галстук. — Хорошенькие? — спросил он.
— Нет.
Лицо у него вытянулось, но он быстро справился со своими чувствами.
— Я слышал, здесь лучшая кухня в Лондоне.
— Говорят, да. Пойдём?
— Замётано. Мне кажется, — небрежно произнёс он, — в конце ленча, а может, в начале официантка обязательно спросит: «Вам вместе посчитать?» Так вот, ответь утвердительно. У меня в кармане ни гроша.
— Разве дядя тебя не простил?
— Нет, будь он проклят!
По правде говоря, я расстроился, услышав, что Бинго так и не помирился со своим дядей. Мне захотелось утешить бедолагу, заказав шикарный ленч, и когда девушка принесла меню, я принялся тщательно его изучать.
— Ну как, Бинго? — спросил я, сделав выбор. — Осилишь яйца ржанки, бульон, осетровый балык, холодную телятину, пирожки с крыжовником и взбитыми сливками и ломтик сыра на закуску?
Я, конечно, не ждал, что он завизжит от восторга, хоть и постарался выбрать блюда, которые, как я знал, особенно ему нравились, но по крайней мере мне казалось, он должен был как-то отреагировать на моё предложение. Подняв голову, я увидел, что Бинго не обращает на меня ни малейшего внимания. Он уставился на официантку взглядом собаки, которая только что вспомнила, где зарыта кость.
Она была высокой девушкой с добрыми карими глазами. Неплохая фигура. Ухоженные руки. Раньше я её здесь не видел и, должен признаться, она красила клуб своим присутствием.
— Ну так как, старина? — спросил я, желая как можно скорее взяться за нож с вилкой.
— А? — рассеянно спросил Бинго.
Я терпеливо перечислил выбранные мной блюда.
— Ах да, конечно, — сказал малыш. — Заказывай, что хочешь. Мне всё равно.
— Когда девушка ушла, он посмотрел на меня выпученными глазами. — Ты говорил, тут нет хорошеньких официанток, — с упрёком произнёс он.
— Святые угодники и их тётушка! — вскричал я. — Надеюсь, ты не влюбился в очередной раз… в девушку, которую первый раз в жизни видишь?
— Иногда, — заявил малыш, — одного взгляда достаточно. Когда в толпе мы видим чей-то взгляд, и что-то шепчет нам…
К счастью, в этот момент нам подали яйца ржанки, и он заткнулся, накинувшись на них, словно голодал три дня.
* * *
— Дживз, — сказал я, вернувшись домой вечером. Приготовься.
— Сэр?
— Встряхнись и начинай шевелить мозгами. Я сильно подозреваю, скоро мистер Литтл обратится к нам за помощью и сочувствием.
— У мистера Литтла неприятности, сэр?
— Так тоже можно сказать. Он влюбился. Примерно в пятьдесят третий раз. Я хочу спросить тебя, Дживз, как мужчина мужчину, ты когда-нибудь видел такого придурка?
— У мистера Литтла горячее сердце, сэр.
— Горячее? Я думаю, ему впору носить рубашки из асбеста. Короче, приготовься, Дживз.
— Слушаюсь, сэр.
И точно, не прошло и десяти дней, как старый осёл ввалился ко мне в квартиру и на задних лапках стал клянчить, чтобы ему пришли на помощь.
— Берти, — сказал он, — если ты мне друг, то не бросишь меня в беде.
— Докладывай, урод, — милостиво произнёс я. — Мы тебя слушаем.
— Помнишь, несколько дней назад ты угостил меня ленчем в клубе «Старых либералов»? Нас обслуживала…
— Помню. Высокая стройная особа женского пола.
По его телу пробежала едва заметная дрожь.
— Не смей разговаривать о ней в таком тоне, проклятье! Она ангел!
— Ах да, конечно. Продолжай.
— Я её люблю.
— Замечательно! Так держать!
— Ради всего святого, не перебивай меня на каждом шагу. Дай закончить. Так вот, я её люблю и хочу, чтобы ты, Берти, старина, забежал на огонёк к моему дяде и очень дипломатично с ним поговорил. Необходимо, чтобы он снова начал выплачивать мне содержание, причём как можно скорее. Более того, сумма содержания должна быть увеличена.
— Но, послушай, — сказал я, отнюдь не приходя в восторг от его просьбы, — почему бы тебе немного не подождать?
— Подождать? Чего?
— Ну, ты ведь знаешь, как обычно бывает, когда ты влюбляешься. У тебя вечно что-то срывается, ну, и всё такое. Не проще ли обратиться к твоему дяде, когда у тебя, так сказать, всё будет решено и подписано?
— У меня всё решено и подписано. Сегодня утром она согласилась стать моей женой.
— Боже всемогущий! Ты ведь и двух недель с ней не знаком!
— Да, но только в этой жизни. Она считает, мы встречались в предыдущем существовании, — пояснил малыш Бинго. — Она уверена, что я был тогда царём Вавилона, а она рабыней-христианкой. По правде говоря, сам я этого не помню, но мне кажется, в этом что-то есть.
— О, господи! — воскликнул я. — Неужели все официантки так рассуждают?
— Откуда мне знать, как рассуждают официантки?
— Пора бы знать. Помнится, ты подсунул меня своему дяде, чтобы я помог тебе жениться на девице Мэйбл из закусочной на Пикадилли.
Бинго вздрогнул. В глазах у него появился лихорадочный блеск. И прежде чем я сообразил, что случилось, он размахнулся и с такой силой ударил меня по коленке, что я чуть было не свалился со стула.
— Эй, поосторожнее! — воскликнул я.
— Прости. Увлёкся. — Он подождал, пока я помассирую ногу, затем продолжал. — Ты помнишь, как было дело, Берти? Я имею в виду мой гениальный план. Ты тогда представился дядюшке как Та Самая, которая пишет романы.
Если Бинго думал, что я мог забыть такое, он глубоко заблуждался. События того вечера глубоко врезались мне в память.
— Так и действуй, — заявил он. — Мой план остаётся в силе. Мы снова вытащим на свет божий Рози М. Бэнкс.
— Ну уж нет. Прости, конечно, старина, но об этом не может быть и речи. Больше я на такое не способен.
— Даже ради меня?
— Даже ради дюжины таких, как ты.
— Никогда не думал, — печально сказал Бинго, — что услышу эти слова из уст Берти Вустера.
— Теперь ты их услышал. Можешь записать на листок бумаги и повесить на стенку.
— Берти, мы вместе учились в школе.
— Это не моя вина.
— Мы дружим с тобой пятнадцать лет.
— Знаю. Вряд ли я забуду об этом до конца своих дней.
— Берти, старина, — сказал Бинго, придвигаясь ко мне вместе со стулом и начиная массировать моё плечо, — послушай! Будь благоразумен!
И, конечно, будь всё проклято, минут через десять я позволил придурку себя уговорить. Так всегда бывает. Меня может уговорить кто угодно. Мне кажется, если б я жил в монастыре траппистов, какой-нибудь монах-пройдоха первым делом уговорил бы меня с помощью жестов совершить какой-нибудь неблаговидный поступок.
— Ну ладно, что ты от меня хочешь? — спросил я, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно.
— Для начала пошли старикану свою последнюю книгу с каким-нибудь лестным автографом. Он наверняка придёт в восторг. Затем нанеси ему визит и устрой мои дела.
— А какую книгу я написал последней?
— Она называется «Женщина, бросившая вызов», — сказал Бинго. — Продаётся на всех лотках. Выставлена в витринах книжных магазинов. Судя по обложке, тот, кто её сочинил, может этим гордиться. Само собой, дядюшка захочет обсудить с тобой содержание.
— Ах! — воскликнул я, заметно повеселев. Значит, всё отменяется Я понятия не имею, о чём там говорится.
— Естественно, тебе придётся её прочитать.
— Прочитать! Ну, знаешь…
— Берти, мы вместе учились в школе…
— Ох, ну ладно! Ладно! — сказал я.
— Ни на секунду не сомневался, что могу на тебя положиться. У тебя золотое сердце. Дживз, — обратился малыш Бинго к моему преданному слуге, который вошёл в гостиную, — у мистера Вустера золотое сердце.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Дживз.
Я не особый любитель читать — если речь идёт не о детективах и спортивной хронике, — и «Женщина — будь она проклята! — бросившая вызов» доставила мне немало неприятных минут. С огромным трудом — о страданиях я даже не говорю,
