— Хороший кофе, — сказал человек в желтом дождевике. — Вручную молол.
Он обошел всех с кофейником. Налил себе, сел, не снимая дождевика, только капюшон отстегнул и кинул на печку.
— Ах, хорошо, — вымолвил один агент.
— Сливки и сахар? — спросил у Президента другой.
— Давайте, — ответил тот…
В старой машине места было немного, но все поместились; Президент — снова на заднем сиденье… Старая машина тоже буксовала в грязи, колеса проваливались в выбоины, но обратно на дорогу они выбрались. Снова большую часть пути молчали. Потом один агент закурил.
— Черт, никак бросить курить не могу!
— Да, это непросто, делов–то. Не бери в голову.
— Я и так не беру. Просто от самого себя противно.
— Да ладно тебе. Сегодня великий день в Истории.
— Это уж точно! — ответил тот, что с сигаретой.
И глубоко затянулся…
Они остановились возле старых меблирашек. Дождь не прекращался. Немного посидели в машине.
— Всё, — сказал агент рядом с водителем, — выводи его. Чисто. На улицах никого.
Они провели Президента, держа его между собой, сначала через парадное, затем 3 лестничных пролета вверх, не выпуская его ни на секунду. Остановились и постучали в 306‑й. Условным стуком: один удар, пауза, 3 удара, пауза, два…
Дверь открылась, и агенты быстро втолкнули Президента внутрь. Дверь за ним закрыли и заперли. Внутри его ждали три человека. Двоим — за 50. Костюм третьего состоял из старой батрацкой рубахи, поношенных штанов на несколько размеров больше и башмаков за 10 долларов, стоптанных и нечищенных. Он сидел в кресле–качалке посередине. Было ему лет 80, но он улыбался… а глаза оставались теми же; нос, подбородок, лоб тоже не сильно изменились.
— Добро пожаловать, господин Президент. Я долго поджидал Историю, Науку и Вас, и вот все прибыли по расписанию сегодня…
Президент вгляделся в старика в качалке:
— Боже милостивый! Вы… вы же…
— Вы меня узнали! Иные ваши сограждане подшучивали над нашим сходством! Слишком глупо даже предполагать, что я был…
— Но ведь доказано, что…
— Разумеется, доказано. Бункеры: 30 апреля 1945 года. Нам так хотелось. Я был терпелив. Наука оставалась с нами, но иногда мне приходилось поторапливать историю. Нам нужен был верный человек. Вы — наш верный человек. Остальные были слишком невозможны — слишком чужды моей политической философии… Вы — намного идеальнее. Работая через вас, все окажется гораздо легче. Но, как я сказал уже, приходилось немного подгонять ролик Истории… в моем возрасте… я был вынужден…
— Вы имеете в виду?..
— Да. Я убрал вашего президента Кеннеди. А затем — его брата…
— Но зачем было второе покушение?
— К нам поступила информация, что этот молодой человек выиграл бы президентские выборы.
— Но чего же вы хотите от меня? Мне сказали, что покушения на меня не будет…
— Могу я представить вам доктора Графа и доктора Фолькера?
Два человека кивнули Президенту и улыбнулись.
— Но что же будет? — спросил Президент.
— Прошу вас. Минуточку. Я должен уточнить у своих людей. Карл, как прошло с Двойником?
— Прекрасно. Мы позвонили с фермы. Двойник прибыл в аэропорт по расписанию. Он объявил, что ввиду погодных условий переносит полет на завтра. Затем объявил, что едет покататься… что ему нравится кататься на машине под дождем…
— А остальное? — спросил старик.
— Двойник мертв.
— Прекрасно. Тогда давайте начинать. История и Наука прибыли Вовремя.
Агенты подвели Президента к одному из двух хирургических столов. Попросили раздеться. Старик подошел к другому столу. Доктор Граф и доктор Фолькер облачились в халаты и приготовились выполнять задание…
Один из двоих, помоложе на вид, поднялся со стола. Оделся в костюм Президента, подошел к большому зеркалу на северной стене. Постоял перед ним добрых 5 минут. Затем повернулся.
— Это действительно чудо! Ни единого шрама… никакой послеоперационной реабилитации. Поздравляю вас, джентльмены! Как вам это удалось?
— Что ж, Адольф, — ответил один из врачей, — мы прошли долгий путь со времени…
— СТОП! Ко мне никогда больше не должны обращаться «Адольф»… пока не придет время, пока я не скажу!.. До тех пор — никакого немецкого… Теперь я — Президент Соединенных Штатов Америки!
— Да, господин Президент!
Тут он поднял руку и коснулся верхней губы:
— Но старых усиков мне в самом деле не хватает!
Они улыбнулись.
Затем он спросил:
— А как старик?
— Мы уложили его в постель. Он не проснется еще сутки. В настоящий же момент… всё… все отростки операции уничтожены, рассосались. Нам остается только выйти отсюда, — ответил доктор Граф. — Но… господин Президент, я бы осмелился предложить этого человека…
— Нет, говорю же вам, он беспомощен! Пусть страдает теперь, как страдал я!
Он подошел к кровати и посмотрел на старика. Седого, лет восьмидесяти.
— Завтра я окажусь в его личном доме. Любопытно, как его жена отнесется к моим ласкам? — И он коротко хохотнул.
— Я уверен, майн Фюрер… Простите! Прошу вас! Я уверен, господин Президент, что ваши ласки ей очень понравятся.
— Давайте тогда покинем это место. Сначала — врачи, пусть едут, куда должны. Затем все остальные… по одному или по двое… меняем машины и — хорошенько выспимся в Белом Доме.
Старик с седыми волосами проснулся. В комнате он был один. Можно бежать. Он выбрался из постели, нащупывая одежду, и, идя по комнате, увидел в большом зеркале старика.
Нет, подумал он, боже мой, только не это!
Он поднял руку. Старик в зеркале тоже поднял руку. Он сделал шаг вперед. Старик в зеркале увеличился в размерах. Он посмотрел на свои руки — все в морщинах, вовсе не его руки! И на ноги! Это не его ноги! Это не его тело!
— Господи! — произнес он вслух. — ОХ ГОСПОДИ ТЫ БОЖЕ МОЙ!
И тут он услышал свой голос. Даже голос был не его. Голосовые связки они тоже пересадили. Он ощупал горло, всю голову пальцами. Никаких шрамов! Нигде ни единого шрама. Он надел вещи старика и быстро спустился по лестнице. На первом этаже постучал в дверь, на которой висела табличка «Консьержка».
Дверь открылась. Старуха.
— Что, мистер Тилсон? — спросила она.
— «Мистер Тилсон»? Сударыня, я — Президент Соединенных Штатов! Это чрезвычайная ситуация!
— Ох, мистер Тилсон, какой вы шутник!
— Послушайте, где тут у вас телефон?
— Там же, где и всегда был, мистер Тилсон. Слева от входа.
Он пошарил в карманах. Мелочь они ему оставили. Он заглянул в бумажник. 18 долларов. Он вложил дайм в щель телефона.
— Сударыня, какой здесь адрес?
— Да ладно вам, мистер Тилсон, вы же его знаете. Вы же тут сколько лет прожили! Какой–то вы странный сегодня, мистер Тилсон. И я вам кое–что еще хотела сказать!
— Да, да… что еще?
— Мне хотелось вам напомнить, что сегодня вам пора платить за квартиру!
— Ох, сударыня, прошу вас, скажите, какой здесь адрес!
— Будто не знаете! Шорхэм — Драйв, 2435.
— Да, — сказал он в трубку, — такси? Мне нужно такси, Шорхэм — Драйв, 2435. Я буду ждать на первом этаже. Моя фамилия? Моя фамилия? Ладно, пусть будет Тилсон…
В Белый Дом ехать бессмысленно, подумал он, там у них все схвачено… Поеду в крупнейшую газету. Расскажу им. Расскажу редактору всё, всё, что случилось…
Другие пациенты смеялись над ним.
— Вишь, вон парень? На диктатора этого еще как бы смахивает, как там его, только старше. Как бы там ни было, когда его сюда месяц назад привезли, он утверждал, что он — Президент Соединенных Штатов Америки. Так то месяц назад было. Сейчас уже не так часто твердит. Но от газет не оторвешь. В жизни никого не встречал, кто бы так газетами зачитывался. Хотя в политике он в натуре сечёт. От этого, наверное, и сбрендил. Слишком много политики.
Прозвонил колокольчик на обед. Все пациенты зашевелились. Кроме одного.
К нему подошел медбрат.
— Мистер Тилсон?
Ответа не последовало.
— МИСТЕР ТИЛСОН!
— О… да?
— Пора кушать, мистер Тилсон!
Седой старик поднялся и медленно направился к столовой пациентов.
ПОЛИТИКА — ЭТО КАК ПЫТАТЬСЯ ВЫЕБАТЬ КОТА В СРАКУ
«Уважаемый г-н Буковски!
Почему Вы никогда не пишете о политике или событиях в мире?
М. К.»
«Уважаемый М. К.!
К чему? Что там, типа, нового? — все равно все знают, что бекон подгорает.»
неистовство наше происходит довольно спокойно: мы просто вперились в ворс ковра и задаем себе вопрос — какое говно покатило не так, когда подорвали трамвай, набитый этими пижонами, с плакатом Пучеглаза — Морячка на боку.
тут вот что самое главное: хорошая мечта испарилась, а когда испаряется хорошая мечта, испаряется всё. остальное — навозная возня для Генералов и хапуг. кстати — я вижу, где еще один бомбардировщик США, начиненный водородными бомбами, снова гахнулся с небес — на ЭТОТ раз в море возле Исландии. ребятки весьма небрежно запускают своих бумажных журавликов, пока ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО защищают мою жизнь. Госдеп говорит, что бомбы были «невооружены», что бы это ни значило. мы продолжаем читать, где одна из водородных бомб (выпавшая) раскололась и распространяет повсюду радиоактивное говнище, пока предположительно защищает мою жизнь, В ТО ВРЕМЯ, КАК я даже не просил такой защиты. разница между Демократией и Диктатурой заключается в том, что при Демократии сначала голосуешь, а потом получаешь приказ; при Диктатуре на голосование времени тратить не нужно.
