Противоречивые, но до крайности недобрые мысли захлестнули рассудок и Глен почел за благо оставить таверну, в которой все вызывало ярость и горечь. Он выскользнул в распахнутую дверь и замер возле крыльца. О, если бы у него был какой-то шанс, хоть малейшая надежда, хоть крошечное прозрение!
- Сволочь жестокая, - прошипел он, опускаясь на землю. - Прекрати свои игры. Слышишь, Маркус? Хотя бы раз не будь такой бессердечной скотиной...
- Не слышит, - спокойный голос Грехобора заставил колдуна вскинуть голову. - А если и слышит - все равно не ответит.
Маг стоял неподалеку, прислонившись спиной к прогретой солнцем стене харчевни.
- Когда я только начал свой путь, то частенько срывал горло, пытаясь до него докричаться. Не получилось ни разу...
- Что тебе? - буркнул колдун, которому не хотелось беседовать и уж тем более разговаривать по душам.
- Ничего, - разрешенный маг пожал плечами и прикрыл глаза. - Я жду свою... Василису. Хочу поговорить, понять кое-что.
Дух в ответ промолчал. Между ними все уже сказано, поэтому нет смысла опять сотрясать воздух. Нужно просто действовать так, как задумано, следовать цели. Но как же сложно на это решиться!
Ерунда. Он сможет.
- Как поживает Анара?
Спокойный вопрос застал Глена врасплох. Грехобор по-прежнему стоял, прислонившись к стене, закрыв глаза, впитывая тепло утреннего солнца. Выглядел он равнодушным и совершенно безучастным.
- Жива. Здорова. Жестока, - коротко ответил Глен.
- Она в городе?
- Тебе-то что?
- Ничего, - согласился маг. - Просто удивляюсь. В нашу последнюю встречу она была полна решимости удалиться на покой. Старуха устала.
- Старуха? - колдун хмыкнул, вспоминая роскошную женщину, вызывающую у любого мужика прилив вполне однозначных плотских желаний. - Занятно.
Грехобор пожал плечами, словно давая понять, что ничего занятного в чей-либо старости не находит. Его собеседник замолчал ненадолго, а потом не выдержал:
- Почему ты отказываешься помочь?
Стоящий рядом мужчина вздохнул, но промолчал.
- Ты что не понимаешь, что твой отказ все только усугубляет? - разозленный его равнодушием, снова заговорил Глен. - Ты...
- Скажи, что стало с магами, которых вы освободили? - перебил рассерженного духа Грехобор.
Колдун застыл. Каким образом шатающийся по лесам и полям странник, который по нескольку месяцев и словом-то ни с кем не перекидывается, мог знать? Откуда?
- Они живут... - хрипло начал Глен, но собеседник снова перебил его.
- Они мертвы. И умирали один за другим. Все. И твоя выходка ничего не дала.
- С чего ты это взял?
- С того, что твои друзья - колдуны. И ты колдун. Вам не нужны маги. Вот новые друзья с проклятой силой - да, но не маги. Особенно молодые, без назвища, с силой, которая сводит их с ума. Так ведь и случилось с теми освобожденными. Верно? А когда они обезумели, их перерезали, как скот.
- Ты...
- И дэйны рыщут уже не в поисках магов, а в поисках колдунов. Как быстро они позабыли про пустые Клетки. Не пустились в погоню, не ловят сбежавших. Знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что маг без назвища больше седмицы не живет, если только его дар не сдерживает дэйн. Вы, дураки, даже не представляете, как сила уродует нас. Вас она просто подчиняет, а магов - ломает, долго, мучительно, пока не убьет. Что? Думал, это сказки - что магу без дэйна не прожить? Решил, Клетки созданы из жестокости?
Оглушенный новым знанием колдун молчал. Грехобор же, не открывая глаз, безжалостно продолжил:
- Будь ты поумнее, ты бы задумался еще и вот над чем - куда ушла сила умерших? К детям или взрослым? Как они справляются с Проклятым даром? Сам-то долго привыкал?
Привычный гнев затопил сознание Глена, когда он вспомнил, как получил силу. Стоящий рядом маг горько усмехнулся, ощутив эту ярость.
- Я свою силу не просил! - рявкнул колдун, надеясь, что хотя бы этот довод заставит черствого собеседника сбросить личину надменности.
- Никто не просит, - отрешенно ответил Грехобор. - От дэйнов есть один существенный прок - когда мага убивают они, его сила никому не вредит. Она исчезает, растворяется в силе дэйна. И еще палачи никогда не причиняют страданий. Резко, быстро. Сам видел. Знаю. А что творите вы? Войско собираете? Какой ценой?
Глен стиснул зубы.
- Тебе ли говорить о цене? Маг, убивший дэйна?
- Мы говорим не обо мне, - Грехобор не обращал внимания на гнев стоящего рядом мужчины. - Мы неспроста сидим в Клетке до получения назвищ, колдун. Без соглядатайства и защиты дэйна сила сжирает ребенка-мага заживо. Ты никогда не задумывался, почему дэйны появляются сразу после рождения мага? Не для того, чтобы уничтожить, нет... для того, чтобы спасти.
- И убивают, наверное, тоже ради этого? - едко процедил сквозь зубы колдун.
Грехобор открыл глаза. Он вспоминал, как обучают дэйнов. Давным-давно он, еще несмышленый мальчишка, тихонько проскользнул к двери Цетира, чтобы послушать, чему наставляют палачей. Он слушал и отказывался понимать. Тогда отказывался.
- Дэйны не всегда могут спасти мага, - терпеливо объяснил он злящемуся рядом колдуну. - Иногда сила слишком велика, слишком злобна для младенца. Она убьет ребенка и пойдет гулять среди людей, ища кого-то покрепче, кого-то, способного ее воспринять. А когда найдет, завладеет человеком, будет сводить его с ума, уничтожать все то доброе, что в нем есть.
- Боги! - Глен даже схватился за голову. - Тебя послушать, так добрее и прекраснее дэйнов только новорожденные ягнята. А все маги и колдуны - воплощенное зло, которому без разницы кого убивать, лишь бы убивать!
- Колдун, - маг не возвысил голос, но вокруг стало холоднее, будто бы яркое летнее солнце перестало согревать землю, уступив место зимнему ветру. - Что ты при жизни делал хорошего? Чем занимался, пока не был убит? Напомнить? Воровство. Угодие плоти. Ты на спор соблазнял невинных девушек. Ты обманывал их, называясь суженым и предлагая принять от тебя поддельное кольцо. А наутро, исполнив "супружеский" долг преспокойно уходил. Прихватывая и свою жалкую подделку. Иногда еще ты околдовывал тех, кто не хотел тебя и не поддавался на уговоры принять венчальное украшение. Ты...
- Хватит! - рявкнул Глен, и так засадил кулаком по распахнутой двери, что крепкое дерево жалобно застонало под ударом. - Я свои грехи знаю! И я горжусь ими! Всеми!
Грехобор грустно усмехнулся.
- Даже убийством двадцати шести магов? - мужчина оттолкнулся от стены и сделал пару шагов навстречу колдуну. - Двадцати шести детей? О-о-о... не знал, что духи могут бледнеть. Любопытно.
- Что... ты... такое... несешь? - слова выталкивались из горла с трудом.
- А ты решил, раз умер, грехи не пристанут? Вроде как мертвые срама не имут? - Грехобор подошел еще ближе. - Не-е-ет, колдун. А теперь подумай. Ты рассказал о разговоре между Отцом и дэйном, ты заронил в души колдунов мысли об использовании магов. Ты виноват в смерти "спасенных".
- Нет... - хрипло, неверяще прошептал Глен. - Это ложь. Я никого не убивал. Я хотел...
- Но они умерли, - безжалостно напомнил маг и пригвоздил: - Колдун, я - Грехобор. Я вижу все твои грехи. Все. Ты думаешь, как еще я мог узнать про Клетку? Про смерть магов? Мне не надо говорить с людьми - содеянное ими говорит за них. Мне не нужно узнавать новости и секреты - они для меня все на виду. Мне достаточно просто посмотреть. Ты убийца, колдун. На тебе повисло слишком много чужого горя и страданий. Потому что твои поступки причинили слишком много зла. Так что ты будешь делать со своими грехами, а?
Маг знал, что последует за его словами. Хриплое: "Возьми!" Протянутая рука. Молящий взор. Как всегда. Его могут презирать, ненавидеть, но когда знаешь, что на твоей душе лежат страшные в своей жути поступки, а рядом стоит тот, кто может тебя от них очистить, избавить навсегда - неизменно попросишь о помощи. О спасении.
А у Йена никогда не было выбора. Он собирал чужие чувство вины, злобу, ненависть, обиду, досаду, зависть. Брал, раз за разом, убивая в себе тот малый свет, что еще оставался. Это - его жизнь. Сейчас он заберет у колдуна зло, которое его переполняет, как ливень полноводную реку, и уже через миг Глен снова будет смотреть на него с ненавистью и презрением, потому что собственные грехи перестанут над ним довлеть, они станут грехами Грехобора.
И это было главной причиной человеческой ненависти. В маге люди видели лишь скопище пороков и зла. А о том, что пороки и зло эти - их собственные - страждущие, избавившись от них, забывали. Навсегда. Лишь оставалось где-то в душе смутное воспоминание о нескольких мгновениях беспомощности и унижения, да и то оно блекло со временем, выцветало, стиралось, а потом и вовсе забывалось навсегда.
Маг уже привычно вскинул руки, собираясь выполнить то, что было предначертано, когда взгляд упал на кольцо.
Венчальное украшение.
Он более не изгой. Не бесприютный странник. Он - муж. Он имеет право выбора. И у него есть та, ради которой он может и должен жить. Поэтому он отступил от колдуна и ответил, чувствуя несказанное облегчение от возможности впервые в жизни отказать:
