Могло ли такое случиться? Неужели цензура наложила запрет на упоминание об убийстве полицейского? Но зачем? — Да по тем же причинам, по которым ограничивают публикацию сообщений о самоубийцах. Возможно, это даже взаимосвязано. Ну, например, дабы потенциальные самоубийцы перед тем, как сигать с моста, не запрессовали бы в качестве последнего экологически доброго дела всех попавшихся под рНет, навряд ли — решил я после некоторых колебаний. Знаете, есть предел удушению свобод в истинно свободном обществе, и прежде всего это касается свободы грязи. Остальные-то — черт с ними, не жалко, а вот свободу грязи топтать никак нельзя: во-первых, она сразу начинает очень громко и неприятно чавкать, а во-вторых, слишком уж многих она кормит, эта свобода. Моя правота в данном случае подчеркивалась несколькими живописными заметками о зарезанных, сбитых машинами, застреленных полицейских. Итак, рассказ Милонгеры о мусорном баке был, скорее всего, вымыслом. Поняв это, я снова начал сомневаться и в правдивости истории о первом убийстве.
Враньем могло оказаться все, от начала до конца, включая само падение с моста. Понимаете? Не только никто никого не сталкивал, но и вообще ничего не было, ничего, никакого трупа.
А как же тогда объяснить рассказ паренька из милонги? Он тоже врал?
Нет, он явно не врал. Не врал… но он ведь тоже говорил о чем-то таком, чего не видел собственными глазами: ему всего-навсего нашептали что-то, нашептали на ухо, по секрету. Наверняка кто-нибудь пустил слух, и тот пошел гулять по округе, зажил собственной жизнью, вызывая живые реакции живых людей и обретая таким образом настоящую, обыденную реальность. В точности как виртуальные люди блогосферы… И вот он результат: у меня вполне конкретно едет моя конкретная крыша вследствие события, которого, возможно, не происходило вовсе!
Да, но что делать с проституткой?
А что делают с проститутками? — Послать ее туда, куда она и так ежедневно ходит! Ты вспомни, она ведь была замастулена не меньше твоего дредноута-охранника. В таком состоянии любая сплетня, любой слух начинает казаться не только реальным, но и происходящим прямо сейчас и лично с тобой. Охранник-то вон — твою тень за Фредди Крюгера принимал; отчего бы этой несчастной, обкуренной и затраханной до полубессознательности, не узреть на аялонском мосту целый сюжет с продолжениями? Ну?
Гм… возможно, возможно… и все-таки, такое совпадение в деталях с блогом Милонгеры: погода, время, место, грузовик-семитрейлер внизу… кстати, в блоге упомянута и проехавшая машина…
Да как же деталям не совпадать, если их источником является одна и та же сплетня! Или, знаешь что, вот тебе еще вариантец: эта сбруйная ночная бабочка и есть та самая таинственная Милонгера! А?! Как тебе нравится такая возможность?
Я потряс головой: конечно, такое совпадение было малоправдоподобным, но все же, все же… вот ведь как получилось: я полез в газетные архивы отыскивать дополнительные подтверждения своей, уже почти сформировавшейся уверенности, а в результате разуверился вовсе. Ха! Что, вообще говоря, характерно: чего нет в архивах, того, почитай, и не было.
Как, например, самоубийств. Так?
Так. Или не так: самоубийства-то происходят…
Откинувшись в кресле, я устало глядел на последнюю просмотренную архивную страницу. Какой будет вывод, господин охотник?
А никакого… Надоело. Это ведь уму непостижимо: проклятые блоги незаметно подчинили себе все мое время! Теперь я неделями мог думать только об этом! Речь шла о чертовщине, о натуральной чертовщине, с которой следовало немедленно покончить. В конце концов, есть какая-никакая работа, которую я совсем забросил… вернее, перебросил на своего ушастого напарника. Стыдно. Я посмотрел через проход, туда, где за огромным монитором розовели гиршунины уши.
— Гиршуни…
— Да? — он высунулся ровно на один очкастый глаз.
— Ты не помнишь, когда мы обновляли подписи антивируса?
— Разве это не автоматически?
— Нет, в зонах безопасности.
— А-а… я делал на прошлой неделе. Ты хочешь проверить?
— Да, вроде как было предупреждение об атаке. Я обновлю, ты не возражаешь?
— Конечно, конечно… — он снова спрятался за монитор.
Ну вот. Теперь я обеспечил себя скучной рутинной работой, причем как минимум на три часа, а если растянуть, то и на целый день. Верный способ забыть о сюрреалистическом мире блогосфер. Я снова взглянул на экран. Сбоку, на полосе интернетовских ссылок бронзовело чье-то резко очерченное лицо. «Медальный профиль» — вспомнил я что-то недавно читанное. Под картинкой было написано: «Отдел розыска пропавших». Рука сама потянулась кликнуть — задолго до того, как я успел напомнить самому себе о том, что еще ровно минуту назад намеревался покончить с темой розысков раз и навсегда.
Страница раскрылась, показывая шапки статей о пропавших людях. Пункт о человеке с медальным профилем стоял третьим сверху. Барух Хульдаи по прозвищу «Боб». Возраст — сорок три года. Следователь центрального округа. В последний раз Боба видели декабрьским вечером в Иерусалиме, в районе площади Сиона. Семья и сотрудники по работе будут благодарны за любую информацию, которая помогла бы пролить свет… и так далее, и тому подобное.
— Аркадий? — тут только я понял, что Гиршуни давно уже предупреждающе скрипит, на свой обычный манер сигнализируя о начале контакта.
— Да?
— Тебе нужен пароль?
— Какой пароль?
— Чтобы войти в зону безопасности, — удивленно сказал он. — Мы ведь меняем каждый раз, когда…
— Ах, да, конечно… — вспомнил я. — Слушай, я давно хотел у тебя спросить…
— Да?
— У тебя есть координаты Ореха? Телефон, почтовый адрес, имейл?
— Ореха? — Гиршуни изумленно смотрел на меня из-за монитора, на этот раз полным комплектом очков, ушей и полураскрытого рта. — Какого ореха?
— Грецкого. Нашего с тобой одноклассника. Помнишь такого?
Гиршуни хмыкнул и посмотрел в потолок. Возможно, он ждал, что я начну объяснять, зачем это мне вдруг понадобились координаты Ореха. Но я молчал. Передо мной на экране светился профиль бесследно пропавшего человека, полицейского следователя по прозвищу Боб. Где боб, там и орех. Я не мог больше сидеть сложа руки, не имел права.
— У меня нету, — проговорил, наконец, Гиршуни. — Но ты и сам можешь узнать… сейчас почти все тусуются на сайте «Одноклассники», кроме разве что нас с тобой… кхе-кхе-кхе…
Меня мороз продрал по коже. Гиршуни смеялся! Верите ли, но никогда до того я не слышал его смеха — за все эти годы, с самого детства — ни разу! Почему именно сейчас? Почему? Я хотел привстать, чтобы получше разглядеть это редчайшее явление природы — и привстал бы, когда бы не был парализован внезапным приступом страха — как тогда, в пустом здании.
Ореха я и в самом деле довольно быстро нашел на «Одноклассниках» — и почтовый адрес, и электронный, и целую россыпь телефонных номеров. Чувак явно ни от кого не скрывался. Он проживал в Бруклине, как и Жуглан, его блоговский прототип. Я дождался тамошних одиннадцати утра, а заодно — пока Гиршуни уйдет домой, и позвонил на мобильный.
— Алло! — даже резонирующая на американский манер вторая гласная не помешала мне узнать его голос.
— Господин Грецкий? — спросил я на всякий случай.
— Погоди-погоди, — отвечал Орех, немного помолчав. — Не говори, я сам узнаю. Так… Витька — точно нет. Сашка помер, собака. Игорек? Нет, не Игорек…
Он перечислил еще несколько знакомых и незнакомых имен.
— Да ладно, не пытайся… — начал было я, но Грецкий тут же прервал меня восторженным воплем:
— Арик! Это ты, старикан? Ну конечно, это ты! Ну ты молоток! Так вовремя позвонил! Так вовремя, так вовремя! Ты сейчас где, в Штатах?
— Я звоню из Тель-Авива. Слушай, нам надо поговорить…
— Конечно, надо! — кричал он. — Мы обязательно поговорим, и намного раньше, чем ты думаешь. Причем лично, а не по телефону!
— Ты что, приезжаешь?
Он рассмеялся знакомым ореховским смехом — гулким, дробным, где каждое «ха» представляет собой отдельную звуковую единицу.
— Нет, старикан, не я. Приезжаешь ты. Я свою старшую замуж выдаю. За брокера, блин! «Мама, я брокера люблю…» Свадьба будет — на весь брокер… тьфу! — на весь Бруклин! Через две недели, так что времени мало. Билеты за мной и гостиница тоже. Все, решено! Диктуй — как ты пишешься по паспорту, латинскими буквами?
— Подожди, Орех… — пробормотал я, ошарашенный этим внезапным неудержимым наездом. — Как-то это все… неожиданно… я так не могу…
— Еще как можешь! — заверил меня он. — Знаешь, ладно, мне сейчас бежать надо, ты пока привыкни к самой идее, а я тебе потом перезвоню. Давай телефон, быстро! Дел невпроворот.
Я послушно продиктовал Грецкому свои номера и повесил трубку. Оставалось надеяться, что следующая попытка предупредить его об опасности окажется более удачной.
