Судья Голландец, чьи очки запотели уже до полной непрозрачности, только хмыкнул. Бойс продолжал:
— Вы уволили мисс Скатт за то, что она подслушала ваш разговор о… воображаемом хирургическом лечении губернатора?
— Нет, — сказала Бет, посмотрев прямо на свою обвинительницу. — Мисс Скатт отлично знает, за что ее уволили.
— Возражаю.
— Снимается, ваша честь. Вопросов больше нет.
В тот вечер общее настроение на Бойсовом командном пункте было немного получше. До тех пор, пока Бет не шепнула Бойсу:
— Знаешь, что может рассказать Деймон? Как-то раз я кое о чем заговорила с Кеном.
* * *
Деймон Джубал Эрли Блоуэлл по-прежнему был похож на военного, а не на политического консультанта из сериала «Кей-стрит». Этот человек лет пятидесяти пяти носил короткую, не длиннее сантиметра, стрижку и имел обыкновение выдвигать вперед подбородок. У него были настороженные карие глаза, губы, стиснутые, словно в предчувствии чьей-нибудь дерзости, и комплекция, которой недоставало солидности. Когда он улыбался, вся его физиономия, казалось, собиралась посередине в глубокую складку, почти теряя сходство с человеческим лицом. В нормальном же состоянии лицо его было угрюмым.
На вопросы он отвечал «так точно» и «никак нет», а концы фраз откусывал, как кусочки прессованного жевательного табака. Когда секретарь привел его к присяге, Блоуэлл встал навытяжку и закончил свой ответ словами: «И да поможет мне Бог». Позже Влонко сообщил Бойсу, что, когда Блоуэлл начал давать показания, все девять присяжных-мужчин выпрямились на своих местах.
Бойс внимательно изучил все публичные заявления Блоуэлла, сделанные после смерти президента. Ни в одном из высказываний Блоуэлл не обвинял Бет в убийстве впрямую, но для человека, так преданно служившего президентской чете, его холодность по отношению к Бет казалась попросту леденящей.
Блоуэлл начал работать у Кена Макманна сразу, как только Кен объявил, что баллотируется в президенты. Живя в Алабаме, он сочинял речи для тамошних политиков и беспробудно пил. Когда он добивался избрания своего соратника, ветерана войны во Вьетнаме, на пост президента, жизнь снова обрела для него смысл. Он бросил пить и стал новообращенным христианином. Если бывший «зеленый берет», награжденный двумя «Бронзовыми звездами», вновь вступает на праведный путь, становиться ему поперек дороги неблагоразумно. Приказ о его награждении был засекречен. Бойсовы агенты в Пентагоне выяснили, что медали были вручены за убийство восьмерых высокопоставленных вьетконговцев.
После ухода из Белого дома Блоуэлл разбогател. У него появилась клиентура во всем мире. Однако смерть президента Макманна подействовала на него угнетающе. Бойсовы сыщики выяснили, что он стал пять раз в неделю посещать собрания «Анонимных алкоголиков», тогда как, работая в Белом доме, ходил туда раз в неделю. Бойс надеялся, что ему не придется упоминать об этом в суде: у присяжных четыре, семь и четырнадцать были родственники, посещавшие собрания «АА». Кроме того, он надеялся, что ему не придется, как говорится, «бросать тень» на боевые заслуги Деймона. У присяжных один, три, шесть и пятнадцать были друзья и родственники, погибшие или получившие ранения на Второй мировой войне, в Корее и во Вьетнаме. Ему очень не хотелось сморкаться в орденские ленты военнослужащего.
ЗГП Клинтик не торопясь расспросила Деймона о некоторых фактах его биографии.
— Вы прослужили во Вьетнаме два срока?
— Так точно, мэм.
— Это необычно?
Бойс отлично знал, что она просто пытается вынудить его возражать.
— Возможно, нетипично.
— Почему вы прослужили во Вьетнаме два срока?
— Я хотел, чтобы мы победили.
Присяжные один, шесть и пятнадцать кивали.
Бойс подумал: Этому типу палец в рот не клади, и против нас он настроен решительно.
— Чем вы занимались во Вьетнаме, мистер Блоуэлл?
Бет прошептала:
— Почему ты не возражаешь?
— Тс-с.
— Моя работа заключалась в том, чтобы уничтожать противника.
— Вы руководили избирательной кампанией мистера Макманна, а когда он стал президентом, получили должность его политического консультанта в Белом доме. Что входило в ваши обязанности на этой работе?
— Уничтожение противника.
Весь зал разразился смехом. Даже судья Голландец — и тот ухмыльнулся. Бойс подумал: Хитер, очень хитер.
— Вы вели откровенные разговоры с президентом?
— Вряд ли есть какой-то смысл вести разговоры, если они не откровенные.
— Разумеется. В конце концов, вы были его доверенным лицом. — Мисс Клинтик улыбнулась. — Он вам доверял.
— А я доверял ему.
— Президент Макманн когда-нибудь разговаривал с вами о своей жене?
— Возражаю.
Совещание у барьера.
ЗГП Клинтик продолжала:
— Президент Макманн когда-нибудь признавался вам, что недоволен своим браком?
— Признавался. Он сообщил мне, что хочет развестись с миссис Макманн.
Шум в зале.
— Он сказал, когда хочет с ней развестись?
— Сразу после переизбрания.
Судье Голландцу пришлось восстанавливать тишину при помощи молотка.
— Сказал ли он, что известил о своем намерении миссис Макманн?
— Он сообщил мне, что обсуждал с ней этот вопрос.
— И как она реагировала?
— Она была недовольна. Он сказал, что она обозвала его нехорошим словом.
— Каким словом?
— Это довольно соленое словечко.
Судья Голландец скрепя сердце дал Блоуэллу разрешение продолжать.
— Она обозвала его «разъебаем».
Изумленные возгласы, стук молотка. Цензоры телесети принялись поспешно — но слишком поздно — нажимать на кнопки «забивалок». По всей Америке матери предупредили детей, что дома подобные слова повторять нельзя. В Европе из миллиона окон послышался смех. В Азии возникло замешательство при попытке точного перевода. Судья Голландец наконец-то снял свои бесполезные очки.
— Значит, есть основания полагать, что, узнав о намерении президента, миссис Макманн была раздосадована.
— Думаю, да.
— А президент не сказал, добавила ли что-нибудь при этом миссис Макманн относительно своих намерений?
— Он сообщил мне, что она сама собирается баллотироваться на государственную должность — на пост губернатора, который раньше занимал он, — после того, как его вновь изберут президентом. По его словам, она сказала, что не согласится на развод, пока не добьется своей цели. Она сказала ему, что готова покинуть Белый дом только на своих условиях.
Шум в зале.
— Благодарю вас, мистер Блоуэлл. В настоящий момент вопросов к свидетелю больше нет, ваша честь.
Бойс предавался мечтам: в зал суда врывается его помощник — запыхавшийся, весь в синяках, галстук сбился набок, даже в одном башмаке. В руках он сжимает армейское досье с грифом «Совершенно секретно». В нем содержится рапорт о том, что сержант Деймон Блоуэлл с позором уволен из армии за зверское убийство всех миролюбивых детишек, учившихся во вьетнамской начальной школе, а заодно — и школьного талисмана, буйвола Фонга. Маленькими косичками школьниц он украсил бар в сержантском клубе. Мало того, он еще…
— Адвокат!
— Ну что ж, — сказал Бойс, как только они вернулись в гостиницу и скрылись от посторонних глаз, — твоя кампания по восстановлению собственного доброго имени проходит успешно.
— Не заводись.
— По-моему, мне превосходно удается не заводиться. Тебе еще повезло, что у меня нет под рукой плевательницы.
— В своих показаниях Деймон начисто стер всю суть того разговора.
— Нет, дорогая. Это он нас стер. В порошок.
— Ты с лихвой вернул утраченное преимущество. По-моему, ты блестяще провел перекрестный допрос, то и дело намекая, что Деймон — религиозный фанатик и военный преступник.
— Сегодня мы ничего не «вернули». Всё это было сказано только ради присяжного номер три.
— А кто он?
— Она. Пора бы тебе знать этих людей лучше, чем собственных родственников. Лесбиянка, которая ненавидела своего отца, баптиста и военного.
— Ах, эта.
— Если все остальные присяжные влюбились в Деймона, она — наша единственная надежда. Боже мой, какая катастрофа!
— Деймон кое-что присочинил. Он не врал, но всё это звучало еще хуже, чем на самом деле.
— Ты обзывала Кена «разъебаем»?
— Да. Причем за дело.
— Когда будешь снова давать показания, можешь сообщить присяжным, что это просто ласкательное прозвище. Мой маленький разъебайчик. Ты хоть понимаешь, что если бы не твои показания, Блоуэлл не выступил бы в качестве свидетеля? Его адвокат мне так и сказал. Именно твои показания вывели его из себя и заставили выступить со всеми этими разоблачениями.
Бойс снял галстук и зашвырнул его в другой конец комнаты, словно отделавшись от змеи, которая обвилась вокруг горла и мешала дышать.
