Девочка в коляске зашевелилась и загулила. Твоя жена взяла ее на руки, покачала, назвала всеми ласкательными прозвищами, а потом — по имени. Я тоже сказала что-то милое и мамское… А тебя, наверное, вдруг страшно заинтересовали деревья на том берегу пруда, потому что ты пристально глядел в ту сторону.
У твоей дочери было мое имя.
На следующую встречу группы я пришла. Тебя там не было, но через некоторое время ты появился у меня в «аське», и мы стали переписываться.
Еще через год я перешла работать в одну из компаний холдинга, на благо которого ты трудился уже довольно давно. В параллельную структуру, но со схожими обязанностями — все-таки профессия у нас с тобой одинаковая. Корпоративная пьянка по случаю Нового года была одна на всех, и на двух этажах ресторана маялись чужие друг другу люди. Мы столкнулись случайно, я совсем потеряла своих, и ты пригласил меня танцевать, а потом познакомил с ребятами из своего отдела. Кого-то я немного знала заочно — переписывались и перезванивались по работе, так что вечер прошел приятно. Кажется, ты был не прочь проводить меня домой, но твой начальник оказался проворнее.
Геннадий был старше меня лет на шесть, ухожен, вальяжен и похож на ленивого сытого кота. Позже я узнала, что сравнение с котом более чем уместно — в деловой обстановке с Геннадия слетала вся ленца, глаз был зоркий и когти острые. Думаю, как начальник он был далеко не сахар.
Но для меня-то он начальником не был, так что никаких неудобств я не испытывала. Мы прекрасно проводили время, ходили на выставки, презентации и в театры, ездили в рестораны и за город. Гена умел красиво ухаживать, придумывать развлечения и был потрясающим любовником. Впервые за очень долгое время я почувствовала себя желанной и беззаботной. Ни ему, ни мне не надо было большего, чем нечастые встречи в уютной обстановке, это было так ценно, что совершенно не хотелось менять на какие-то там обязательства по отношению друг к другу. В моей жизни обязательств и без того хватало. В его, думаю, тоже.
Ты как-то отловил меня во время обеда и взволнованно говорил, что я буду несчастна, и так нельзя, и Геннадий меня бросит, и все это меня недостойно. Я с удовольствием ответила, что давно уже не вспоминала манеру разговора моей бабушки, и спасибо, что ты напомнил мне про покойницу — очень я ее любила. Ты надулся и надолго прекратил писать мне в «аську».
Расстались мы с Геной спокойно, без напряжения и выяснения отношений — просто встречи как-то незаметно прекратились. Теперь мы только иногда выходили во время рабочего дня попить кофе и поболтать в кафе по соседству, и это тоже было очень приятно.
Когда наш с Геной роман подошел к концу, меня внезапно перевели из «дочки» в головную структуру холдинга. Повлиял ли он на это каким-то образом, сказать не могу. По статусу я теперь оказалась почти равной Гене, он же получил источник неформальной информации в непосредственной близости к начальству.
Ты совсем прекратил со мной общаться, кроме как сугубо по рабочим моментам. Сплетничали, что на мою должность ты целился сам.
На новом месте я познакомилась с Валерой, и наш роман продлился несколько лет. Мы даже некоторое время жили вместе, и Степа отчаянно меня ревновал. Я работала, Степа учился, родителей я вполне могла поддержать, и жизнь казалась привлекательной, как никогда.
Вскоре после моего повышения ты ушел в компанию поменьше, на должность замдиректора по чему-то там. Якобы тебя пригласили знакомые, они же владельцы компании, чтобы через полгодика убрать генерального и поставить тебя на его место.
Через несколько лет я поднялась до должности советника при хозяине — известном владельце «заводов, газет, пароходов», вхожем к президенту; теперь таких называют «олигархами». Работать с ним тяжело, пахать приходится как негру на плантации, риски большие — но и платит он щедро. За Степку и родителей я теперь могу быть спокойна — пока я здесь, одеваться в секонд-хенде и сажать картошку им не придется.
Ты по-прежнему работаешь у знакомых. Повысили тебя или нет, «и если да — какою ценой, а если нет — почему», я не узнавала. Некогда, честно говоря, дел слишком много.
Сейчас в городе жара, и если бы не кондиционер, я бы предпочла умереть, но не работать. Отец с мамой на даче, они там теперь живут круглый год, благо дом мы построили капитальный, а им очень нравится «на воздухе». Степка повез свою девушку в Хорватию: они сдали сессию и решили месяц провести на берегу моря. У меня там квартира, давно купила, все-таки цены на тамошнюю недвижимость с московскими несравнимы. Пусть развлекаются, я не стала возражать.
А меня ждет вечер с холодным пивом и очередным матчем чемпионата мира. Жить, как говорится, хорошо!
Не успела включить телевизор, как позвонила Милка — она у нас активистка, еще с первого курса. Всех организует, собирает, а мы, такие солидные и расслабленные, посмеиваемся над ее энтузиазмом. На самом деле она молодец, думаю, во многом благодаря ее усилиям мы до сих пор и держимся вместе — знаем, кто из группы женился-развелся, кто кого родил, кто где работает. И встречаемся тоже благодаря ей.
Она сказала, что ты умер. Деловито сообщила, когда и во сколько похороны, попросила денег — а дальше из трубки полилось такое, чего я никак не ожидала услышать.
Твоя бывшая жена отказалась тебя хоронить, но, к счастью, дала Милкин телефон твоему соседу.
Инсульт. Ты свалился в коридоре и лежал, пока сосед не зашел узнать, почему входная дверь нараспашку. Жена с тобой развелась и увезла детей, когда ты стал слишком много пить. Пьешь ты давно, просто раньше держал это в рамках. Поэтому тебя не продвигали по службе, поэтому ты остался только замом. Собственно, ты и на последней работе держался только потому, что владельцы тебя жалели, но потом ты спьяну то ли кому-то набил морду, то ли где-то не там упал, так что и их сочувствию пришел конец. После этого все покатилось очень быстро — новой работы ты не нашел, семья развалилась. Пил дома, потихоньку продавая то, что не забрала жена. Если бы протянул дольше, скорее всего, опустился бы окончательно — сосед рассказал Милке, что тебя видели с окрестными алкоголиками, и он уже переживал, что квартира скоро превратится в притон. Наверное, инсульт можно считать благословением божьим — и для тебя, и для соседа.
Я сказала, что дам столько, сколько надо.
Похороны и поминки организовала Милка, оплачивали мы с ребятами из группы. Твои жена и дети так и не появились — а мне очень хотелось еще раз увидеть твою дочку.
Завтра — девять дней. Точнее, уже сегодня: после совещания я вышла из кабинета в полдвенадцатого, на то, чтобы закончить дела, собраться и доехать до дома, потребовалось явно больше получаса. Я сижу в своей весьма неплохой машине, около хорошего дома в престижном районе. У меня завидная работа, есть сын и родители. Я люблю их, а они любят меня. А ты лежишь там, где тебя оставили. Оставили мы, а твои родные даже не пришли тебя проводить. Потому что еще при жизни ты убил все хорошее, что было в тебе, около тебя и в воспоминаниях о тебе.
Я вспоминала все это, но еще одно очко к счету никак не прибавлялось. Все же повод настолько глобален, что неизвестно, сколько прибавлять — одно очко или сразу сотню. Или нисколько, ведь ты уже выбыл из борьбы.
И тут мне пришло в голову — а может быть, борьбы на самом деле не было? Нам незачем было подсчитывать очки, незачем радоваться чужим промахам и придавать этот гнилостный привкус своим удачам. Просто у каждого из нас была своя жизнь, мы случайно пересеклись в ее начале и пошли каждый своим путем. Судьи не было, борьбы не было, и нечего было считать.
Хотя нет, борьба все-таки была. И ты, и я знали, что она была; и ты, и я вели счет и не гнушались болевыми приемами. И радость приносила не столько своя удача, сколько чужой проигрыш.
Но если борьба была, значит, ее могло и не быть… Можно было не пытаться заработать лишние очки, не пытаться скрыть злость и обиду от проигрыша, не бояться проиграть, в конце концов. На старте мне не пришлось бы натужно придумывать сказку о семейном счастье, в финале тебе не пришлось бы прятаться в бутылку от того, как «удалась» твоя жизнь. Не вести счет. Можно было бы без борьбы. Раньше. А теперь уже нельзя. Потому что борьба была, и я выиграла — по очкам. И это так больно, ведь мир уже не предложишь.
0:0
Жила-была Одна Разведенная Женщина (ОЖ) не первой молодости с тремя детьми, которая зимним вечером отправилась на романтическое, как она полагала, свидание к нестарому сочному мужчине с бычьей шеей и ростом под два метра, с каковым училась когда-то в школе. Только он был ее помладше лет на пять (как и ее бывший второй муж) и звали его милым редким именем (как ее бывшего первого мужа). Прелюдией к поездке была двухмесячная волнующая переписка и телефонные разговоры, киндерсюрпризы младшим детям, навороченные наушники для старшей дочери, полутораметровые розы без шипов и тэдэ.
