Педро поспешил удалиться, унося с собой две банки свифтовской тушенки и ощущение огромной радости. Наконец-то сволочи получили по заслугам! Наконец-то они узнали, что такое гватемальский солдат!
После этого в лесах стало тихо. «Освободители» как сквозь землю провалились. Педро даже слышал от одного негра, что некоторые поселки снова заняты правительственными гарнизонами. Сам он, правда, солдат нигде не встречал, но негр уверял, что говорит правду.
Педро решил пробираться к своим. Но у него не было ни карты, ни компаса; выросший в городе, он совершенно не ориентировался в этих проклятых зарослях. Два раза чьи-то посты открывали по нему огонь. Как это ни странно, а перейти несуществующую линию фронта оказалось очень трудно.
Постепенно он опять начал падать духом. Хотя «освободители» и смылись, но война, по-видимому, не кончилась и гватемальские войска не спешили занять оставленную врагом полосу. К тому же самолетов теперь стало видимо-невидимо. Педро еще никогда не видел такого количества самолетов. И одномоторные, и двухмоторные, они теперь день и ночь гудели в небе, и все время, особенно по ночам, с севера и с запада доносился тяжкий гром рвущихся где-то бомб.
На окраине Крус-де-Ипала совершенно неожиданно Педро снова нарвался на патруль инсургентов и на этот раз чуть не пропал. Дело в том, что у него было теперь оружие — две гранаты, подобранные в канаве во время гуаланского отступления «освободителей». Они были без капсюлей, но капсюли могли найтись отдельно, и Педро таскал тяжелые железные ананасы в карманах комбинезона, по одному в каждом. А к внутренней стороне рукава, почти под мышкой, у него был хитро пристроен нож. Вздумай «освободитель» его обыскать, и все было бы кончено. Он успел заскочить в дверь полуразрушенного строения; джип с четырьмя автоматчиками медленно прокатил мимо него и скрылся за поворотом. Педро долго смотрел вслед, сжимая в кармане бесполезную гранату. Что же случилось? Почему они снова здесь? Значит, победа под Гуаланом еще ничего не решила?
— Сестра Асеведо! Сестра Асеведо, вы слышите? Вставайте, пора на дежурство!
Джоанна сердито пробормотала что-то во сне, почесала на щеке москитный укус и снова потянула на себя простыню.
— Хуанита-а! — почти закричала будившая ее сестра. — Вставай, нечего тут нежиться, освобождай койку…
— Оставь ее, Чача, чего пристала к человеку! — с досадой заметила другая, пересчитывающая за столом какие-то ампулы при тусклом свете керосинового фонаря. — Опять из-за тебя сбилась… Оставь ее в покое, еще полчаса до смены.
— Ну и опять проспит, — возразила Чача, — опять не успеет поесть и потом будет ходить, как сонная муха! И откуда такая сонливость?
— От молодости, от усталости, — сказала сидящая за столом. — Посмотри на себя, ты даже во время налета не просыпаешься…
— Джоанна работала весь день сегодня и вчера, а накануне вечером, вместо того чтобы отдыхать, поехала к мужу, — раздался неодобрительный голос из темного угла палатки.
— Тсс! — укоризненно сказала сидящая за столом. — Может быть, она не спит…
— Ну и что? Я говорю то же, что сегодня утром сказала ей самой, когда она вернулась и вот с такими глазами стала на дежурство. Супруг, видите ли, просил приехать… Мужчины в своем эгоизме доходят уже черт знает до чего!
— А вы спросите у самой Хуаниты, — не без ехидства заявила Чача, — кажется ли это ей таким уж большим эгоизмом со стороны мужа. Может, она и сама была не прочь?
— В таком случае это эгоизм в квадрате! Сейчас не время думать о… о семейных радостях.
Чача закусила удила.
— Простите, пожалуйста, сестра Гонсалес, вы так не говорили бы, будь вы сами замужем! И вы не можете сказать, что Хуанита небрежно относится к своим обязанностям, нет, не можете! Она ведь поехала в свободные часы, правда?
— Чача, я прошу тебя не забывать о нашей разнице в возрасте…
— С вашего позволения, сестра Гонсалес, об этом довольно трудно забыть — разве что в темноте!
— Иначе я в один прекрасный день надеру тебе уши. Вот увидишь!
— Ну конечно, — обиделась та, — слова уже нельзя сказать, чтобы на тебя не взъелись…
— Что вы там кричите? — сонным голосом спросила Джоанна. — Это ты, Чача? Который час?
— Час вашего дежурства, сестра Асеведо, я уже повторяю это вам в тысячу первый раз, но куда там, разве вас добудишься после ваших вчерашних похождений!..
Обрадовавшись новой жертве. Чача набросилась на Джоанну, выволокла из постели и немедленно растянулась на ее месте, закинув руки под голову. Джоанна накинула халатик и присела к столу, протирая глаза.
— Как душно! — вздохнула она. — Я совершенно не отдохнула… Ни днем, ни ночью нет прохлады… Как только люди могут жить в этих низинах? Вы пересчитали ампулы, сестра Агирре? Все правильно?
— Правильно, — отозвалась та, укладывая ампулы в коробочку. — Не знаю, надолго ли их хватит. Пойди умойся, там привезли свежую воду… относительно свежую, я хочу сказать.
— Сейчас… Ох, как я устала!
— Что тебе снилось? — с интересом спросила Чача.
— Что снилось?.. Не знаю, какая-то чепуха. А-а, да, бейсбольный матч…
— Матч?
— Ну да, Колумбия против Харварда. Вообще, какая-то глупость…
— Счастливая ты, — вздохнула Чача, — воображаю, сколько там было интересных ребят… Почему мне никогда не снится ничего приятного? Вчера приснилась мисс Холт: вроде я плохо выстирала простыни, и она меня за это разносила.
— Так оно и будет, — кивнула Джоанна и вышла из палатки, взяв умывальные принадлежности.
— Он интересный, ее муж? — спросила Чача. — Вы видели, сестра Агирре?
— Так себе, человек как человек.
— Хуанита — настоящая дура! С ее внешностью, живя в Штатах, я подцепила бы самого Марлона Брандо! По меньшей мере Роберта Тэйлора…
— Перестань молоть языком. Между прочим, его хвалят, этого Асеведо… Обычно все эти сублейтенанты из резерва никуда не годятся, а этот показал себя очень хорошо.
— Что ему дали?
— Кажется, взвод.
Чача пренебрежительно фыркнула.
— Для этого достаточно быть капралом, чтобы командовать взводом.
В палатку, причесываясь на ходу, вошла Джоанна.
— В стороне Пуэрто-Барриос опять что-то горит, — сказала она, вешая на крюк полотенце. — Не летали, пока я спала?
— Летали, где-то стороной. Я слышала несколько взрывов.
Джоанна застегнула халат и повязала косынку.
— Ничего не осталось поесть, сестра Агирре?
— Садись, я сейчас дам.
Аккуратно перевязав коробку шпагатом и сделав пометку на крышке, она отнесла ее в угол и поставила перед Джоанной котелок.
— М-м… Опять бобы… — разочарованно пробормотала та, заглянув внутрь.
— Что ж делать, — пожала плечами сестра Агирре, — консервированного мяса не хватает даже для раненых, а свежего вообще нет.
— Я знаю, — вздохнула Джоанна, с неохотой принимаясь за еду.
— А ты ешь и воображай, что это жареное седло дикой козы! — посоветовала Чача. — Или королевский фазан в соусе из мадеры… есть и такое блюдо, я сама читала. Или осьминог по-филиппински!
— Это я ела, — кивнула Джоанна, старательно пережевывая жесткие бобы. — Молодой осьминог — вкусная штука, если его хорошо приготовить. С белым соусом.
— Ой, ты знаешь, — закричала Чача, — что я раз ела в одном ресторанчике в Чамперико!
— Тише, девушки, — прервал ее раздавшийся у входа в палатку резкий голос с сильным иностранным акцентом. Мисс Холт, старшая сестра госпиталя, подошла к столу и строго взглянула на обеих. — Должны ли вы кричать всю ночь, как… дрозды, хочу я сказать, когда все кругом находятся спящими? Hurry-up,[59] Джоан, это есть ваше время….
Она постучала ногтем по циферблату ручных часов и продолжала, перейдя на английский:
— Джоан, поторопитесь, вам придется вместе с другими ассистировать доктору Мачадо. Сегодня много раненых, и есть с ампутациями.
— Да, мисс Холт… — побледнев, кивнула Джоанна, на секунду прикрыв глаза.
Присутствие при операциях, совершаемых почти без применения анестезирующих средств, было для нее пыткой.
— Я уже должна идти, мисс Холт? — спросила она, отодвигая котелок.
— Через десять минут придете с сестрой Агирре в операционную, она вам покажет, что нужно приготовить. Пока кончайте есть. Теперь, куда вы спрятали бинты, что я вчера велела вам выстирать?
Джоанна закусила губы и с ужасом подняла глаза на старшую сестру.
— О, мисс Холт… — прошептала она наконец. — Эти бинты, я… я, кажется, забыла их приготовить…
Увядающее лицо американки ничего не выразило, она только чуть вскинула брови.
