– На что тебе?
– На один красивый и отчаянный поступок.
– Не пугай меня…
– Мне надо в Сочи. Там Полина.
– То, что Полина в Сочи, меня не удивляет. Тем ветром, что у нее в голове, ее могло занести и в Петропавловск-Камчатский, а вот что тебе там делать?
– Где? В Петропавловске-Камчатском?
– Не валяй дурака! Ладно, я с тобой поделюсь одним секретом быстрого и надежного обогащения.
– Да?!
– Вот смотри. – Бабушка достает из-под скатерти обеденного стола десятирублевую купюру. – Видишь червонец?
– Слава богу, не слепой, – говорю.
– Типун тебе на язык! Что это за буквы?
– «Т», «Э», – читаю.
– Да, это мои инициалы! Тебе надо найти купюру с твоими инициалами и положить ее дома под скатерть…
– И что?
– Иногда мне кажется, что ты немного туповат. Как что? Деньги сразу и повалят. Это работает! Проверенно. Помнишь Тамару Павловну – мою соседку?
– Которая недавно умерла?
– Ну, да. Она все так и сделала.
– И умерла?
– Да, но это абсолютно не важно. Ее дочь мне рассказала, что примета все равно сработала, потому что Тамара Павловна скончалась в феврале. Так? Так! А в марте, в марте ей на книжку все равно поступила пенсия.
15
Мы с Борькой идем по пляжу. Пахнет морем и шашлыками. Многие девушки загорают топлес. В смысле без лифчиков. Но я всем своим видом демонстрирую, что мне нет до этого никакого дела. А вдруг и Полина загорает топлес! Смогу ли я в этом случае с ней разговаривать? Не будет ли мой взгляд все время соскальзывать на торчащие в разные стороны соски?
А Борька идет и вертит шеей, как будто она у него без костей.
– Я так и не решил, что ей сказать, – говорю.
– А ты импровизируй. В конце концов, к чему слова? Посмотришь на нее взглядом тигра, как Рэмбо.
– Очень остроумно.
– Ты уже сделал самое главное – совершил поступок, приехал к ней. Она, как женщина, должна это оценить. А слова придут.
– Откуда они придут?
– Из богатого внутреннего мира. Смотри, вон она. Вон! Полина! Полина! – машет ей рукой!
Слава богу, Полина в купальнике и соски не торчат в разные стороны. В этом смысле все хорошо начинается.
– Мальчики, что вы здесь делаете? – удивляется, когда мы подходим.
– Так, мимо проходили…
– Нет, серьезно. Знакомьтесь – это Алик. (Алик перебинтованный в разных местах, распластался на лежаке, подставив спину солнцу.)
– Алик, это мои друзья: Кирюша и Боря.
Алик, практически не меняя позы, машет нам рукой в гипсе.
Какое-то у этого Алика очень знакомое лицо. «Где-то, – думаю, – я уже видел этого Алика. А может, у него просто такое лицо: ничем не примечательное, обезличенное лицо, лицо, каких много, просто физическое лицо».
– Ну, раз вы мимо проходили, – говорит Полина, явно сбитая с толку нашим внезапным появлением, – раздевайтесь, располагайтесь.
Я внимательно разглядываю свои ногти:
– Полина, мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Наедине.
– Это не очень удобно. К тому же у меня нет секретов от Алика.
– А ты можешь допустить, что у меня есть секреты от Алика?
– С чего бы?
– Вы отойдите в сторонку, а я побуду с Аликом, – говорит Борька. – У меня от Алика тоже нет никаких секретов.
– Вообще-то мы уже собирались на обед.
– Вы идите, а я догоню чуть позже, – предлагает Алик.
– Ты обгоришь, у тебя уже спина красная.
Обо мне она никогда так не заботилась.
– Ничего-ничего… Спина – не проблема. Спина меня сейчас меньше всего волнует. Идите, идите…
Наконец мы с Полиной сидим за столиком в открытом кафе, а Борька стоит в очереди за обедом.
– Я приехал, чтобы забрать тебя от этого мутанта.
– Кирилл! – обрывает меня.
– Посмотри на него! – говорю. – Он же состоит из одних анаболиков.
– Неправда, ты так говоришь из зависти. У него прекрасная фигура.
– Ты что-нибудь слышала о законе сохранения энергии. Если в одном месте прибывает, то в другом обязательно убывает. Это же очевидно!
– Если ты приехал, чтобы говорить мне гадости, – заявляет, – то можешь уже уезжать.
Подходит Борис с подносом еды:
– Что, воркуете, голубки! А я вам принес кое-чего поклевать.
– Я волнуюсь, что Алика так долго нет, – жалуется ему Полина. – Он мог заснуть и обгореть.
– Не волнуйся, я сейчас за ним схожу, – успокаивает Борька.
– Постой, я с тобой, – говорю.
– Ты чего за мной увязался? Я специально вас оставил, чтобы вы поговорили.
– Мы уже поговорили, – отвечаю.
– И что?
– И ничего.
– Ты смотрел на нее взглядом тигра?
– Нет, это она смотрела на меня взглядом тигра.
– Он так и лежит, – говорит Борька, указывая на Алика. – Странный какой-то. Алик, ты не спишь?
– Мужики, помогите, – стонет.
– Что с тобой?
– Загляните под лежак.
– Что там такого, чего мы не видели? – говорю.
– Загляните, – просит.
Мы с Борькой наклоняемся, и тут с нами случается смеховая истерика.
– Как они туда попали? – спрашивает Борька.
– Не знаю, – говорит Алик. – Я спал, а они, наверное, вывалились из трусов и как-то перекрутились, что ли… Не вытаскиваются. А руками я не достаю, – демонстративно обхватывает лежак. – Хорошо, что вы пришли. Полине неудобно было сказать…
Я говорю:
– Какой ужас! Что же делать?
– Попробуйте их покрутить… – предлагает Алик.
– Руками?! – спрашиваю.
– Ладно тебе, – говорит Борька. – Помоешь потом.
– Мужики, помогите. Я уже обгорел весь. Очень вас прошу.
Мы возимся под лежаком, пыхтим, пытаемся как-то помочь. Периодически Алик коротко вскрикивает. Мы ничего не можем сделать.
– Ничего не получается, – говорит Алику Борька. – Они у тебя опухли и не пролезают между досками.
– Что же делать?
– Надо в МЧС звонить, – говорю.
– Не надо в МЧС, – просит. – Вон там, на лодочной станции… Может, у них есть какой-нибудь инструмент… Ну, кусачки или что-то в этом роде…
Я в ужасе:
– Кусачки?
– Ну да – доски отодрать…
– А…
Вскоре мы возвращаемся с огромным гвоздодером.
Борька спрашивает на ходу:
– Ты когда-нибудь видел такие огромные яйца?
– Только у памятника Юрию Долгорукому, – отвечаю.
– Так то же конь!
– Вот именно… Я понял: у меня нет шансов.
Борька говорит:
– Алик, как ты думаешь, это нам поможет? – И показывает гвоздодер.
– Попробуйте отодрать доску. Только, пожалуйста, осторожнее.
– Конечно. Что ж мы, не понимаем?
– И это… – говорит, – постарайтесь не привлекать внимания.
Мы долго возимся. Пытаемся не привлекать внимания и отодрать доску. У нас не получается ни то, ни другое.
– Я думаю, надо отдирать лежак целиком, – говорю. – Нужно отнести его куда-нибудь в кусты и там попробовать провести более тонкую операцию.
– Да, это правильно, – соглашается со мной Борька. – Смотри, он уже красный, как рак.
С помощью инструмента мы отделяем лежак с Аликом от ряда лежаков и несем его, как санитары носилки с больными. Люди, загорающие поблизости, неодобрительно наблюдают за происходящим. Кто-то говорит, что нужно вызывать милицию. Какая-то женщина, выбежав из лодочной станции, припускает за нами.
Она кричит на весь пляж:
– А ну стойте! Верните лежак на место! Хулиганье!
К ней присоединяются еще какие-то люди. Все они галдят, окружают нас и лежащего на оторванном лежаке Алика. Слышен свисток милиционера. Сквозь толпу протискивается Полина:
– Что случилось? Что с Аликом?
– Не знаю, как тебе и сказать… – говорит Борька.
Он похож на хирурга в коридоре лечебного учреждения, который после многочасовой операции выходит к заждавшимся родственникам и сообщает им о том, что все, что было в силах врачей, они сделали и даже больше, но спасти больного не удалось.
– Полина, уходи! – кричит Алик со своего лежака.
– Полина, я приехал за тобой, – говорю я. – Я должен тебе сказать что-то очень важное.
– Полина, уходи! – кричит Алик.
Тут появляется милиционер:
– Так, граждане, расступитесь! Что здесь происходит?
– Полина, я хочу тебе сказать… Я тебя люблю.
– Это как-то не вовремя, – говорит.
– У меня уже нет секретов от Алика, – отвечаю.
– Что с ним?
– Полина, ты уйдешь когда-нибудь или нет. Уходи! – кричит Алик.
Я говорю:
– Ты слышала, что я тебе сказал?
– Ему плохо? Что с ним? – явно игнорирует мои слова.
– С ним все хорошо, – говорю. – А мне плохо. Ему всего-то яйца прищемило, а мне – сердце. Мужчина, – обращаюсь к стоящему рядом пенсионеру, подержите, пожалуйста, – передаю ему свой конец лежака. – Я ненадолго. – Я беру Полину за руку: – Полина, у меня нет ни сестры, ни брата, – зачем-то говорю я, плохо соображая. – Я не умею играть на саксофоне. У меня не такие большие яйца. Я не бизнесмен. Но я очень тебя люблю. Ты будешь полной дурой, если…
Все дальнейшее тонет в вое сирены «скорой помощи», которая увозит Алика и Полину. Толпа тут же рассеивается, а я и Борька, мы еще продолжаем некоторое время молча стоять.
