Поскольку погода стояла очень жаркая, передняя дверь была распахнута настежь. Эрмин и ее отец могли видеть часть сада и дорожку, окруженную желтыми розами и ведущую к калитке в форме арки.
– Входите, господа! – крикнула Эрмин полицейским, чувствуя, что сердце у нее сжимается от дурных предчувствий.
У обоих полицейских было мрачное выражение лица – как у тех, кто пришел сообщить плохие новости. Жослин уперся дрожащей рукой в стену.
– Начальник полиции! – пробормотал он. – Моя бедная Мин, я чувствую себя совсем уж плохо.
Эрмин, которая предпочла бы устремиться навстречу полицейским, была вынуждена подойти к отцу, чтобы его поддержать.
– Добрый вечер, господа, – сказала она слабым голосом. – Проходите в гостиную.
Тот из полицейских, у которого было более высокое звание, показал жестом, что в гостиную они заходить не станут. В руке он держал листок бумаги.
– У нас есть некоторые новости, – сказал он. – Нам позвонили коллеги из Онтарио. В лесу неподалеку от строительной площадки компании «Редфорд» было обнаружено тело молодого человека. Бригадиру сообщили о том, что там лежит это тело, в записке, которую подбросили под дверь его кабинета. Было проведено расследование, и выяснилось, что тело принадлежит некоему Делсену, внешность которого соответствует тому описанию, которое дано в вашем заявлении, месье Шарден. По словам китайской семейной пары, фамилия которых Фан, у них на кухне работала молодая девушка, говорившая, что ее зовут Киона. Они наняли ее на железнодорожном вокзале в Шамборе. Так что все сходится.
– Получается, ваши коллеги из Онтарио плохо выполнили свою работу, когда ездили на эту строительную площадку! – проворчал Жослин.
Он вздрагивал, рот его был приоткрыт, а глаза – вытаращены. Эрмин попросила его сохранять спокойствие.
– А этот молодой человек… Вы упомянули о его… теле. Он что, мертв? – спросила Эрмин, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание.
– Нет. Его доставили в больницу в коматозном состоянии. Медики, осмотревшие его, полагают, что он выживет. У него в черепе глубокая рана – по-видимому, от удара топором, который валялся на земле в том месте, где произошел данный инцидент.
– А Киона? Где она? – снова задала вопрос Эрмин.
– Судя по первым результатам расследования, она украла у своих хозяев велосипед и пустилась в бега. Именно она и написала ту записку, о которой я упомянул. Девушку сейчас активно разыскивают. Мы будем держать вас в курсе. Если эта девушка появится здесь у вас, вы должны сообщить нам, чтобы мы могли ее задержать. Она рассматривается как подозреваемая и как важный свидетель в данном деле, потому что эти двое молодых людей утверждали, что они муж и жена.
Эрмин и Жослин, оторопев от изумления (но при этом и чувствуя некоторое облегчение), молча слушали начальника полиции Роберваля. Из кухни к его словам прислушивалась и Мирей. Сообщив все, что намеревались, полицейские ушли.
– Боже мой! – вздохнула Эрмин. – Что там произошло? Папа, иди-ка лучше присядь. Мы теперь, по крайней мере, знаем, что Киона жива и здорова. Она вернется, вот увидишь.
– Иисусе милосердный, у меня от такого известия аж во рту пересохло! – заявила Мирей, заходя в прихожую. – Это тем не менее хорошая новость. Да, месье? Да, Мимин?
– Даже и не знаю, – процедил сквозь зубы Жослин. – Вполне возможно, что череп этому проходимцу раскроила моя малышка. Ее посадят в тюрьму.
– Нет, папа, ты ошибаешься. Делсен, должно быть, подрался с каким-то другим рабочим на этой стройке. Киона вряд ли смогла бы совершить подобный поступок. Лично я в этом уверена. Как только сюда приедет Тошан, мы отправимся в Онтарио и разыщем ее. Она не могла исчезнуть бесследно. Я даже уверена в том, что она позвонит нам либо сегодня вечером, либо завтра.
Она закрыла на пару мгновений глаза. Очень скоро они узнают правду, и очень скоро она обнимется со своей сводной сестрой.
Провинция Онтарио, понедельник, 17 июля 1950 года
Проснувшись, Киона почувствовала, что у нее все тело затекло. Она еще не знала, что проспала как убитая, не видя никаких снов, более суток. В щели между бревнами хижины проникали оранжевые лучи солнца, свидетельствующие о том, что день клонится к вечеру. Птицы устроили в близлежащей мелкой поросли настоящий концерт, и их пение – разноголосое, но гармоничное – заставило Киону вспомнить об Эрмин и о различных вечерах из ее прошлой жизни, которые в большинстве своем были очень приятными.
«Мне нужно отречься от своего прошлого», – решила Киона.
Все ее тело ныло и болело, а разбитая нижняя губа распухла. Она прикоснулась к ней пальцем и нащупала ранку. Затем она почувствовала, что ей хочется пить. Очень хочется пить. Ее рюкзак лежал рядом с головой. Не приподнимаясь с пола, она нашарила маленькую металлическую флягу, которую, покидая стройку, наполнила водой из имеющегося на кухне крана.
«Мне нужно сесть на поезд сегодня вечером или завтра утром. Но я все еще чувствую себя такой усталой! – мысленно сказала она самой себе, делая жадные глотки из фляги. – Интересно, сколько я проехала миль?»
Отец когда-то говорил ей, что велосипедист со средним уровнем подготовки может преодолевать за час расстояние от пятнадцати до восемнадцати километров. Поэтому она подумала, что отъехала от места совершенного ею преступления на довольно приличное расстояние. Впрочем, этого все равно было мало. Нужно было уехать еще дальше. Намного дальше. Причем она не боялась полиции – она спасалась бегством от своих родственников, потому что страшилась тех упрекающих взглядов, которыми они станут на нее смотреть.
– Я ведь наверняка доставила им немало беспокойства! – вполголоса посетовала она. – Меня считали ангелом, а я ступила одной ногой в ад. Я едва не провалилась в бездонную пропасть и едва не сгорела в пламени стыда.
Она приподнялась и села на полу, морщась от боли. Перед ее мысленным взором вдруг предстал Делсен, лежащий на поляне, с забрызганными кровью красивыми черными волосами. Киона почувствовала, как к ее горлу подступает ком, и ей очень захотелось плакать.
– О Иисус, несущий людям свет, о Иисус милосердный, которому я так много молилась, которого я любила всей своей душой, ну почему это произошло? Ну как я могла совершить самый ужасный из всех возможных поступков – лишить другого человека жизни?
Она произнесла эти слова шепотом, но ей вдруг показалось, что они отразились от леса эхом. Мгновением позже она поняла, что это просто откуда-то поблизости донесся громкий лай. Судя по его зычности, собака была немалых размеров. Чуть позже Киона услышала, как эта собака ходит вокруг хижины и нюхает почву. Скорее всего, она нюхала след от велосипедных колес. Животные никогда не вызывали у Кионы страха, поскольку ей неизменно удавалось наладить с ними контакт при помощи своих удивительных способностей по части общения с другими живыми существами. Даже если у животных и не было своего языка, они легко понимали телепатические послания.
«Надеюсь, эта собака прибежала сюда одна», – подумала Киона, глядя на приоткрытую входную дверь, у которой отсутствовал один петельный крюк, и из-за этого она висела немного криво. Однако в тот самый момент, когда Киона увидела в дверном проеме коричневый силуэт с желтыми глазами, со стороны близлежащей тропинки донесся топот лошадиных копыт.
«Уходи, ты, уходи отсюда!» – прошептала Киона.
Собака в ответ залаяла глухим и равномерным лаем.
– Ко мне, Гризли, ко мне! – позвал молодой пронзительный голос по-английски.
Топот копыт стих, затем раздалось короткое ржание и характерное лошадиное фырканье. «Там кто-то есть. Похоже, девушка, которая прогуливается на лошади с собакой!» – с тревогой подумала Киона.
Она поправила свою кепку, надвинув ее до бровей, и проверила, застегнуты ли все пуговицы рубашки с длинными рукавами, которую она носила под своей полотняной спецовкой. «Если меня здесь обнаружат, мне следует сделать вид, что я парень, и – самое главное – говорить по-английски», – решила она, радуясь своему многоязычию: она ведь умела говорить на французском и английском, а также на языке монтанье.
Собака, которую, как выяснилось, звали Гризли, замолчала. Она, видимо, засомневалась, как ей следует поступить. Ее коричневато-желтые глаза смотрели прямо в глаза беглянки.
«Да уходи же ты, уходи и уведи отсюда свою хозяйку, не выдавай меня!» – попыталась Киона пообщаться с собакой телепатически.
– Гризли, ко мне! Ты почему меня не слушаешься? – снова раздался голос всадницы. – Что там, в этой хижине? Енот? Или лиса?
Киона невольно сжалась. Собака завиляла хвостом и заскулила, чтобы продемонстрировать свою симпатию. Вдруг она переступила порог и, подойдя к Кионе и обнюхав сначала ее полотняные туфли, затем лицо, лизнула ее в щеку. Снаружи донеслись звуки легких шагов, а потом в эту маленькую полуразрушенную хижину заглянула с заинтригованным видом девушка-подросток.
