– А я обожаю готовить.
– Ого, – говорит девица. – Впервые вижу мужчину, который любит готовить.
А я продолжаю:
– У меня даже есть блендер.
– Оу, – говорит девица и смеется.
– Хочешь, посмотрим, как он работает?
– Хочу, – отвечает она.
Да и все равно, что спрашивать на такой ответ. Мой личный рекорд – двенадцать минут от начала знакомства до оргазма.
Да, я, наверное, наркоман. Только наркотиком мне служит влюбленность. Я много чего в жизни перепробовал – от алкоголя до адреналина, но такого подсаживающего впрыска, как от ощущения того, что мне нравится женщина, не испытываю больше ни от чего.
Вот эта! Сейчас! Хочу!
И огонек в глазах, и последний стольник бросаешь на гостиничную стойку, и без расчета.
А потом ты начинаешь разбираться в ней глубже… Хорошо если сразу все понимаешь и относишься просто – как к очередной попутчице на «ночной экспресс». Хуже, если отношения затягиваются надолго. Хуже – потому, что влюбленность проходит, а организм привык поддерживать в себе высокий уровень этого фермента. Становится физически плохо.
Едем ко мне домой. Я прикидываю: Рэн сказал, что приедет не раньше десяти, так что часа два у нас точно есть.
* * *
– Ну, а теперь давай познакомимся, – говорю и отпиваю вина. – Боже, что это такое?
В бутылке не вино, а какая-то смесь клюквенного сока с подсолнечным маслом. Девушка тоже морщится.
– Junk, – говорю я.
Мы выливаем жидкость в раковину. Разговор я веду чисто автоматически. Мне не до разговоров в последнее время.
– А почему тебя прозвали Стаут? – спрашивает Жанна (так ее зовут).
– Потому что я пиво люблю, – говорю я. – И еще, потому что я такой здоровый.
– Потому что у тебя такой здоровый чччленнн, – говорит Жанна страшным шепотом.
Она хочет сделать мне приятное.
И тут я слышу звонок.
– О, – говорю, – это мой приятель Рэн де Грие со своей девушкой.
Тащусь открывать.
И застываю, как соляной столп. Потому что это никакой не Рэн. На ступеньках лестницы сидит эта бестия Лина. Сидит себе, зажигает с бутылочкой пива, в наушничках, со старым плеером своим. Сидит себе, помахивает сигареткой. Ножонки составлены коленками вместе, пыльными босоножками врозь. Крашеные пряди падают на лицо, набеленное, с зачерненными глазами и красными губами, как у клоуна.
– Привет, Стаут, – индифферентно говорит Лина, выпячивает губу и смотрит на Жанну.
– Это кто?! – изумляется Жанна и показывает на Лину наманикюренным ноготком.
– Это Лина, моя подруга, – говорю я. – Лина, это Жанна.
– Твоя подруга… – хохочет Лина, подходит к Жанне и смотрит ей прямо в глаза. Взгляд у Лины бешеный. Жанна морщится от отвращения и отталкивает Лину.
– Ста-а-а-аут, – говорит Лина издевательски и вцепляется Жанне когтями в лицо.
Жанна визжит и вцепляется в Лину. Тарантино отдыхает.
– Хватит, – говорю я. – Брейк.
Я беру их за руки. Они пытаются вырваться, но я, черт возьми, не поддаюсь. Моя мама меня о таком не предупреждала. Думаю, что и папа не предупредил бы, если бы таковой имелся. Отделяю Лину от Жанны. Девчонки извиваются, держу их запястья.
– Слушайте, – говорю, – хватит размазывать дерьмо по стенкам, я не виноват, что сегодня вас двое, я не специально это подстроил, но мне кажется, что из этого может кое-что выйти.
* * *
И только еще часа через три, в полночь, когда обе девчонки уже дрыхнут на моем диване, а я выхожу из ванной с полотенцем вокруг чресл, раздается новый звонок в дверь, и теперь это уже действительно не кто иной как Рэн де Грие собственной персоной, похудевший и загорелый, как черт, а с ним, действительно, девчонка, и, действительно, не Вике.
Ух, ребята, и девчонка же с ним.
Бывает такая внешность, такая ослепительная, среднестатистическая красота, когда на бабе просто написано: «Меня родили на свет для того, чтобы все мужики падали, укладывались в штабеля, катали меня на кабриолете, и никто никогда не сможет меня бросить или там забыть». При такой внешности, к сожалению, лицо обычно бывает стервозное, а в глазах – беспросветная блядская тоска. Но у этой-то девочки, вы понимаете, в чем штука, еще ничего такого в глазах нет, потому что и еще опыта нет, потому что эта клубничка только-только с грядки, и авантюры ее еще по-честному увлекают. И вот в глазах у нее сплошное увлечение и чистый восторг.
Блин, какая девчонка, охренеть.
Бедный Рэн.
– Знакомься, – говорит Рэн. – Моя Манон. Мы путешествуем вдвоем.
– И далеко собрались?
– Мы далеко собрались? – мурлычет Рэн, наклоняясь к ее ушку.
– В Италию, – говорит Манон.
– Сам-то как? – говорит Рэн.
– Отлично, – отвечаю на автопилоте. – Ох, Рэн, да это же ты. Короче, хреново. Валить надо обратно в Америку.
– Да ну? – Рэн сдвигает брови. – Это почему?
– Не нравятся мне местные нравы. Коммунизм какой-то построили, пока меня не было. Только средства осваивать умеют. «А давайте размещать городские облигации».
– Точно, – говорит Рэн. – У нас то же самое. Городские облигации.
– У вас-то как раз, – говорю, – жаловаться не на что. Такие бабки варите.
Де Грие морщится. Так, понятно, работу не будем трогать.
– Давайте, – говорю, – нажремся. Сдвинем стаканы, товарисчи. Манон, тебе наливать?
Манон негромко и понимающе смеется. Славная девчонка.
– Манон, тебе же пить еще нельзя, – говорю. – Лет-то тебе сколько?
– У женщин этого не спрашивают, – возражает Манон кокетливо.
– Она бизнес-школу закончила, – говорит Рэн. – Мы ее на стажировку взяли. В мой отдел.
– Да ладно, – я не верю. – Манон, бескупонные облигации – это какие?
– Дисконтные, кажется, – говорит Манон и улыбается обаятельно. – Но вообще-то я, честно говоря, не очень разбираюсь во всем этом.
– Ничего, – говорю, – разберешься. Ты умная и красивая!
– Ай, ладно, – говорит Манон, смеется, подносит рюмку к губам и отпивает пять миллилитров.
Мы тоже пьем.
– Ты зря думаешь, что в RHQ так круто, – говорит Рэн. – Завидовать-то особенно нечему. Один и тот же круг клиентов, – он выразительно смотрит на меня. – Чем дальше, тем мне меньше все это нравится.
– А как там Кнабе?
– Кнабе киснет и размножается, – говорит Рэн.
– Поддает?
– Да. Поддает.
– Зачем Инга четвертого родила?
– Понятия не имею. Кнабе уже на стенку от нее лезет.
– Инга ведь не работала никогда?
– Никогда, – кивает Рэн. – Курица полнейшая. Ответственности нуль.
– А это у всех так, – сообщаю я. – Ведь, блин, если государство берет на себя заботу о наших детях, какого хрена мы тогда нашим детям нужны. И родителям тоже. У них пенсия… социалка, все дела. Зачем им еще и мы?
– Нет на них Мэгги, – говорит Рэн.
– Точно. Леди навела бы здесь порядок. Все дела.
– Давай с тобой организуем консервативную партию, – говорит Рэн.
– Для партии нужно пять человек.
Я некоторое время считаю: я, де Грие, Манон, да еще в комнате Лина и Жанна – вряд ли они дрыхнут, скорее всего, смотрят телевизор.
– Кстати, нас как раз пятеро и есть, – сообщаю я. – Вполне.
– А кто четвертый и пятый? – интересуется Манон.
Мы с Рэном переглядываемся.
– Девочки, – поясняет Рэн. – Стаут дружит с двумя девочками сразу. Представляешь?
Между прочим, Рэну тоже всегда это нравилось – две девочки на одного мальчика. Но я, разумеется, молчу. И взгляда на Манон достаточно, чтобы понять: никакие оргии Рэну больше никогда не понадобятся. Никогда, точно.
– Эй, Лина, Жанна, идите сюда, дело есть, – зову я.
Сначала из комнаты выходит Лина – во всей своей красе. Значит так: юбка со стразами, местами мини, местами макси; черная шляпка с розой; ярко-зеленый топик с зеленым же мехом; и туфли на пятнадцатиметровых шпильках.
– Классный наряд! – с места делает комплимент Манон. – Где ты все это купила?
– Вот это, – оживляется Лина и тычет пальчиком в бедро, – я сшила сама, а вот это – из Miu-Miu…
– Это моя любимая марка! – радуется Манон и показывает свои кожаные сабо.
Ту т выходит Жанна, которую я подхватил в супермаркете.
– Ох, боже мой, сколько народу-то, – говорит она.
Рэн закуривает, опускает руку куда-то за окно, пепел летит во тьму; Манон сидит рядом с ним, положив голову ему на плечо. Лина дует мартини из бутылки.
– Значит, так, – говорю я строго. – Я пригласил вас не для того, чтобы нажираться. Мы тут с моим другом, будьте знакомы, Рэн де Грие, и с его девушкой Манон решили организовать партию. Серьезно.
– Оу! Политическую партию? Как называется? – интересуется Жанна.
– Партия R amp;B, – предлагает Манон.
– Отличное название, – одобряю я. – «Богатые и красивые». Ты ухватываешь саму суть дела, Манон. Мэгги одобрила бы.
– Суть дела в том, кто будет нашим лидером.
– Конечно, Манон, – говорит Рэн, любуясь на нее.
