— Только “Голд”! — кричал Боря, запальчиво выставив вперед черную с проседью бороду.
— Только спирт! — стоял на своем Леша. — Причем неразбавленный!
Но эстетика эстетикой, а география географией. Новая “Башня”, нежданно-негаданно выросшая на востоке, растревожила лешино воображение настолько, что в один прекрасный день, рассовав по карманам и побросав в рюкзак самое необходимое, он отправился в Иерусалим. Самое необходимое не включало денег, что нисколько не смущало поэта: так или иначе, настоящее паломничество в Святой Город полагалось совершать пешком.
— Погоди, Леша, — сказали ему в магазине, куда он зашел вернуть книжки и заодно предупредить, чтобы в ближайшие две недели на него не рассчитывали. — Вон тут товарищ все равно в Ерушалаим едет. Он тебя подвезет, если не возражаешь.
Леша не возражал: от судьбы все равно не уйдешь, не так ли? Таким образом, из всей многокилометровой дороги собственно пешком паломнику пришлось проделать не более нескольких сотен метров, оказавшихся, впрочем, весьма утомительными с непривычки. Но черт с ней, с усталостью! Горькое разочарование мучило тель-авивского поэта гораздо сильнее любой усталости.
— Почему ты назвал этот барак “Башней”, Боря? — с упреком повторил Леша, выцеливая хозяина острыми стрелками мушкетерских усов. — Я шел к тебе пешком под палящим солнцем от самого моря!
Квасневич смущенно крякнул. Вообще говоря, его интересовала в тот момент совсем другая тема, и он твердо намеревался покончить прежде всего с нею, а уже затем приступать к прочим обсуждениям.
— Я тебе все объясню, — сказал он. — Но сначала, с твоего позволения… нет ли у тебя с собой… это… чего-нибудь?..
Вздохнув, Леша Зак безнадежно покачал головой и извлек из рюкзака едва початую водочную бутылку со знакомой красной этикеткой.
— Ах! — воскликнул Боря и покачнулся, как влюбленный, пораженный в самое сердце невыносимым очарованием своей красавицы. — Давай!
В наступившем молчании он нежно овладел бутылкой, крутанул пробку и налил всем четверым — немного торопливо, но, как всегда, исключительно точно.
— Ну, будем… — буднично произнес Леша.
По простительному незнанию местных ритуалов он не стал дожидаться бориного представления, а взял стакан первым и отхлебнул из него с отсутствующим видом, как отхлебывают воду. Леша Зак ждал обещанных объяснений.
Но хозяину было пока не до него: Квасневич священнодействовал над своим сосудом. Слегка сдвинув на сторону лоснящийся нос, он любовался игрой света в гранях стакана и любовно причмокивал, а борода так и ходила ходуном, словно лопата в руках начинающего землекопа. Дима и Илья наблюдали, привычно затаив дыхание. Наконец в бориных глазах мелькнуло знакомое отчаянное, как перед прыжком с вышки, выражение, он резко выдохнул, и пропасть души его разверзлась — всего лишь на долю секунды, то есть ровно настолько, чтобы идеально сопрячься с молниеносным движением руки.
Все это полностью соответствовало обычной бориной рутине, но далее произошло нечто совершенно непредвиденное. Вместо того, чтобы зажмуриться подобно сытому коту, Квасневич вдруг дико выкатил глаза и распахнул рот. Руки его вздернулись вверх и застыли, страшно трепеща пальцами, словно Боря вознамерился сбросить их, как дерево сбрасывает отжившие листья, волосы встали дыбом, а борода удивительным образом раздвоилась, воскрешая в памяти образы российской империи. В наступившей тишине слышалось лишь, как Леша Зак невозмутимо хрумкает соленым огурцом, запивая его мелкими глоточками из своего стакана. Первым пришел в себя Дима.
— Что?! — вскричал он, вскакивая с места. — Боря! Что случилось?!
Боря, словно разбуженный, хватанул воздух и опустил руки, так и не сбросив ни единого пальца. Глаза его медленно возвращались в орбиты, но говорить он по-прежнему не мог.
— Что?! — Дима схватил его за плечо. — Не в то горло?
Боря с трудом перевел на друга подрагивающие зрачки.
— Это… — захрипел он и смолк, как-то по-детски обиженно покачивая головой.
— …“Голд”? — подсказал Дима.
— Это не “Голд”! — проревел Боря, поворачиваясь к Леше. — Это! Не! “Голд”!
— Что? — не понял Илья и понюхал свой стакан. — Гм… и в самом деле…
— Это не “Голд”! — в третий раз повторил Квасневич.
На этот раз ему удалось придать голосу крайнюю степень возмущения. Леша пожал плечами.
— Конечно, — сказал он. — Ты же знаешь, что я пью спирт. Покупаю по пять литров, так дешевле. Но из канистры прихлебывать неудобно, вот и разливаю по бутылкам из-под всякого дерьма. Так что, это, конечно, не “Голд”… Но и это… — он обвел рукой унылый интерьер барака. — Это не “Башня”! Это не “Башня”, Боря! Не “Башня”.
— Почему? — сипло спросил Дима.
Он только что осторожно попробовал на вкус содержимое своего стакана и теперь мог хотя бы отдаленно представить себе величину пережитого Борей потрясения.
— Я жил рядом с “Башней”! — объяснил Леша. — Там семь этажей. Выход на крышу. Купол. Ахматова. А это… это… Влагалла какая-то…
— Вы имеете в виду Вальгаллу? — поправил его Илья, еще хорошо помнивший материал обзорного курса “Мифы народов мира”.
Леша Зак презрительно фыркнул и налил себе еще полстакана.
— Если бы я имел в виду Вальгаллу, юноша, то я бы так и сказал. Но ваш… ээ-э… барачный бардак следует называть именно “Влагаллой” и никак иначе.
Он отпил несколько мелких глоточков и замер, размышляя, не побаловать ли себя еще одним соленым огурцом или, напротив, не злоупотреблять столь редким деликатесом ради сохранения остроты грядущих вкусовых ощущений, но в этот момент из-под миски высунулась строчка, и Леша забыл закусить вообще. Задумался и Боря, собирая в горсть и протаскивая через кулак бороду, словно выдаивая из нее мысль. Дима и Илья в почтительном молчании ожидали решения старших товарищей.
— Ладно, — сказал наконец Боря. — Будем разбавлять.
— А как насчет имени? — напомнил Илья.
Боря равнодушно пожал плечами.
— Насчет имени? Да черт с ним, пусть остается по-лешиному… — он хлопнул Лешу по спине. — Леш, пока не напились: матрацы у нас в соседней комнате сложены. Выбери себе какой посуше. Слышишь?
— А? Что? — рассеянно переспросил Леша, роясь по карманам. — У тебя, случаем, клочка бумажки не найдется?.. А впрочем, не надо, не стоит того…
Так барак остался Влагаллой, а Леша — во Влагалле. За принципиальное нежелание идти на компромиссы, то есть работать за деньги, мстительный Боря окрестил его “влагаллищным паразитом”. Впрочем, грузчицкое ремесло было так или иначе противопоказано пышному букету лешиных болезней.
— Оп!..
— Взял!..
Илюша Доронин спускается с коробкой по лестнице — в который уже раз? — сбился со счета… да и кто считает? Пот заливает лицо, лезет в глаза; уже давно не видны внизу отдельные линии, исчезли каркасы, тугие пучки растворились в безразличном, неразличимом болоте цветного фона. Жалко-то как… Прав Леша: жить надо без компромиссов. На фига тебе эти деньги, болван? Для чего?
— Давай!.. Ох… — охает Боря, кое-как пристраивая коробку в почти полный уже фургон. — Уже и места не осталось. На фига людям столько вещей? Для чего? Много там еще?
— Эта последняя…
Илюша обессилено опускается на край тротуара. А ведь еще разгружать…
— Встань с бордюра, чего расселся! — у подошедшего Димки есть еще силы шутить, задираться.
— По-русски это называется “поребрик”, деревенщина…
— Поре-е-ебрик… — передразнивает Рознер. — Слыхал, Боря?
После прихода Леши Зака во Влагалле господствует питерский выговор, но в настоящий момент москвичей большинство, чем Димка и пользуется абсолютно беззастенчиво. А вот и хозяйка с сумочкой, в руке — мятый листок бумаги.
— Мальчики, вы, случайно, не знаете кого-нибудь, кому жилье срочно нужно? Студентку предпочтительно или студента. Квартира напротив моей… бывшей. Две девушки, так одна съехала, а та, что остается, ей одной не потянуть… Поспрошайте там у себя, ладно?
— Давайте, поспрашиваем… — вежливый Илюша берет бумажку.
“Требуется компаньон на съем квартиры”.
Телефон.
Имя: Рахель.
И тут Рахель. Что ж, Рахель, так Рахель. Чья-то младшая дочь, не иначе. Старшие-то у нас все больше Лии. Не забыть бы прикнопить тебя на доске объявлений в университете, Рахель… Хотя, возможно, ты сама там учишься и давно уже прикнопила все, что надо и всех, кого надо…
В кабине фургона Илья зевает, откидывается на спинку сиденья, прикрывает глаза. Вчерашний вечер ветром гудит у него в голове, гребет воздух лопата бориной бороды, задорно топорщатся мушкетерские усы Леши Зака, занудно бубнит свои многословные доказательства Димка… спать хочется — страсть как!.. Завтра надо бы на лекцию сходить, для проформы… студент ты или не студент? Хотя, на фига он тебе, этот диплом? Компромиссы все, компромиссы — прав Леша…
