Антон заканчивал Бауманку, шел на красный диплом. В его жизни главным и почти единственным смыслом была наука, он свято верил, что только она плюс системный подход смогут хоть что-то изменить в стране. Ученые – вот новый влиятельный орден, аристократы духа, вершина социальной пирамиды. Какой там партхозактив с семью классами? Какая идеология, после Двадцатого-то съезда? Кто в нее поверит? Хватит уже.
Но в какой-то момент Антон вдруг понял, что большим ученым ему не стать. А иных вариантов в науке он для себя не видел. В этот момент ему и поступило предложение. Он сразу же согласился – из интереса.
Кирилл учился в МГУ на филологическом, правда, смог поступить лишь на отделение фольклора, мешало его не очень правильное происхождение, как говорили когда-то – «из бывших». Перспектива мотаться после института по экспедициям, собирая умирающие пословицы и поговорки бесчисленных народов СССР, как и идти протирать пыль в музеях, его не устраивала. Кира любил все живое и настоящее: девушек, своих друзей, книги, которые поглощал без счета, стихи, знал про все важное, что происходило в театрах, не пропускал ни одной выставки, благо в Москве все очень быстро менялось – случалось то, о чем вчера и подумать было нельзя. Он был легкий и относился ко всему легко. За это его и любили.
Согласился Кира на предложение по очень простой причине – тут было тоже настоящее. Он много читал про декабристов и считал, что новая жизнь должна быть разнообразной, духовной и честной. В его роду все сплошь были интеллигентами, и Кира не сомневался в том, что его дореволюционные прадедушки и прабабушки, живи они в сегодняшней Москве, спокойно могли бы сочетать свою строгую мораль с советскими законами. Не вызывала сомнения главная мысль Эренбурга в его недавно вышедших воспоминаниях – будущее, конечно, принадлежит Советскому Союзу.
* * *
Филиппыч смотрел на них весело – казалось, он поведет их сейчас в турпоход.
– У нас тут впервые такое творится. Мало того что с улицы набрали, да еще и сами по себе будете вариться. Курировать и направлять вас буду я, как непосредственный начальник. Но дел у меня и без вас хватает, поэтому запущу вас в автономку, а потом буду выдергивать периодически и снимать показания…
Он быстро спросил:
– Итак, кто вы? И чем, как вы думаете, будете заниматься?
– Ну, может быть, обрабатывать и анализировать научную информацию в открытых зарубежных источниках? – после некоторой паузы предположил Антон.
Филиппыч улыбнулся:
– Холодно.
– Внедрять научную организацию труда?
Филиппыч покачал головой:
– Вы называетесь «Группа по анекдотам».
– По анекдотам? Мы что, с анекдотчиками будем работать? Ловить и в тюрьму сажать? – В голосе Антона зазвучало разочарование.
– Работать – да. Но ловить их и сажать не будете. Наоборот. Будете целыми днями для них анекдоты придумывать.
«Турпоход, похоже, начинается», – подумал Петя.
– А зачем им придумывать-то? Они что, сами не справляются? Да и вообще, какой в анекдотах смысл?
– Смысл есть, мои дорогие. Одна веселая шутка может опрокинуть трон и низвергнуть богов. Не я сказал. Анатоль Франс. Так, понятно. А что вы вообще знаете про анекдоты?
– А зачем про них что-то знать? Важно их просто знать, – пожал плечами Петя. – И зачем их еще придумывать-то? Их и так столько стало в последнее время… Что ни случись – сразу лавина…
– Если я правильно помню, функций у анекдотов несколько, – вступил в разговор Кирилл. – Главная – смягчать или усиливать агрессию. Можно успокоить, а можно и наоборот. Далее – уравнивание. Тот, кто внизу, смеется над своим начальством, делая его себе равным. Есть и сигнальная функция, здесь, как я понимаю, и работают политические анекдоты и юмор. По ним сразу видно, популярный политик или у него проблемы.
– Черчилль пошутить любил. И Линкольн, – добавил Антон.
– Но это на Западе. А азиатские правители не терпят подобных вольностей. Им все равно, над ними смеются или они сами, важно, что их при этом могут перестать уважать, а главное – бояться.
– Мы опять где-то посередине, – заключил Петя.
– Анекдоты – это еще и защитный клапан в паровом котле. Если для пара нет других выходов – все идет туда, – продолжал Кирилл. – Если об этом можно свободно говорить на радио или трубить на каждом углу, анекдоты не появятся.
– Геббельс поощрял политические анекдоты, – вдруг сказал Антон. – Хотя иногда сажал за них для отвода глаз.
Все замолчали.
– Я думаю, у нас есть еще одна причина для анекдотов, – сказал Филиппыч. – В нашей советской системе полно недостатков. И это для всех очевидно.
Петя подумал, что как-то странно у него начинается первый рабочий день в органах.
– И об этих недостатках с некоторых пор все спокойно говорят. Иногда серьезно, но чаще смеясь над всеми нашими нелепостями и уродствами. При этом оставаясь вполне лояльными гражданами. Анекдоты – это не просто про пошутить. Это по сути одна-единственная возможность сформулировать и передать другим свои оценку и наблюдения. Раньше как было? Больше трех не собираться. Каждый третий стучал. Компании в Москве были герметичны, максимум две-три семьи, пара друзей, все боялись. А сейчас? Придешь к кому-нибудь, а там человек сорок в квартире, все на головах друг у друга стоят. Всем весело, все счастливы. Хочется улыбаться. И шутить. И противостоять очень глупому и назойливому вмешательству государства в твою частную жизнь…
Все трое смотрели на Филиппыча зачарованно.
– Идеальная среда для того, чтобы анекдот, как вирус, разлетелся по стране! Но есть еще одна, самая важная причина, почему у нас в стране анекдот может мгновенно сразить сотню миллионов людей… – Филиппыч сделал эффектную паузу.
– У нас одна программа телевидения, – догадался Петя. – Вернее, две, но это неважно.
Филиппыч кивнул:
– Верно. У нас общее поле общения. Все одновременно видят одну и ту же передачу, один и тот же фильм. И одновременно это проживают и обсуждают. А когда люди смотрят пятьдесят разных программ, то общего становится в пятьдесят раз меньше. Поэтому при желании с нами очень легко работать: вбросил что нужно, и страна в коме. Так они и делают.
– Кто? – не понял Петя.
– Тарапунька и Штепсель. – Филиппыч весело посмотрел на них. – Будем с ними бороться.
* * *
Филиппыч положил перед ними небольшую папку:
– Это все дело рук веселых ребят с прекрасным русским языком. Сидят себе в Лэнгли, анекдоты сочиняют. Часто, правда, халтурят, перелицовывают на новый лад то, что ходило лет тридцать – сорок назад. Есть в анекдотах тоже вечные сюжеты. Они у них иногда смешные получаются, иногда нет, но всегда злые. Посмотрите.
Петя открыл наугад и вслух прочитал:
– Дал Хрущев указание выпустить почтовую марку со своим изображением. Через некоторое время запрашивает Министерство связи, пользуются ли советские граждане этой маркой. «Совсем не берут», – был ответ. «А почему же?» – «Говорят, что не приклеивается». – «Почему же не приклеивается?» – «Видимо, плюют не на ту сторону».
– И что они с ними делают? – не понял Петя.
– Скажи мне, что бы ты делал, если бы рядом был злодей, который хотел тебя убить?
– Я попытался бы его убить первым, – опередил Петю Антон.
– Хорошо, а если у вас силы равны и тебе он не по зубам?
– Ну, я бы дождался, пока он спать ляжет, и все равно бы убил.
Филиппыч улыбнулся:
– Бессонница у него.
– Тогда я напоил бы его и попытался внушить, что я его друг. Ввести в заблуждение.
– Морально разложить. – предложил Кира.
– Это как? – не понял Филиппыч.
– Ну, чтобы он силу потерял и не смог бороться.
– Отлично. Теперь представьте себя на месте некоего человека из-за океана, проклятого империалиста, который страшно нас боится, но поделать уже ничего не может – у нас ракеты стоят на боевом дежурстве. Путь у него теперь один – всеми силами пытаться нас ослабить. Разрушить изнутри. Но как? Как влиять на людей в чужой стране, не имея доступов к средствам массовой информации? Ходы есть. И анекдоты в том числе. Эти ребята не только анекдоты сочиняют, в основном слухи. А потом все это оказывается здесь, и по специальной, совсем нехитрой методике производится «посев» в питательной среде. А это, – Филиппыч положил на стол другую папку, – то, что в итоге появляется здесь. Большая часть – местный самосев, но есть то, что привито оттуда и неплохо взошло. В общем, суть вопроса в том, чтобы все это анализировать – внешние агентурные данные, то, что имеем на входе, и все, что мы собираем здесь. Сравнивать, делать выводы. Знаете, как большие лесные пожары тушат?
– Встречный огонь пускают, – сказал Антон.
– Вот вам и нужно будет пускать встречный огонь. Придумывать анекдоты, в том числе встраиваемые в зарубежные схемы, но уводящие в сторону, не опасную для нашей системы.
