— Где он?
— А он потом на улицу вышел, там бомж собачку продавал, так он вначале около него крутился, а потом их обоих милиция забрала.
— Как милиция? — заволновалась Анна Дмитриевна.
— Они вообще-то бомжару забирали. Стали мальчишку расспрашивать, типа ты с кем? Он сказал, что с бабушкой. Где бабушка? В магазине. Пришли к нам. Бабушки нет. Забрали на всякий случай, сказали, что если кто пацана искать начнет, чтобы отправляли в отделение. Это тут, за углом недалеко.
Анна Дмитриевна поблагодарила конопатую и пошла в отделение. Этот отрезок пути дался ей с большим трудом. В висках стучало, ноги отказывались идти, сердце рвалось наружу.
В отделении она сразу увидела внука. Он сидел за решеткой рядом с бомжом и гладил спящего щенка.
Вот тоже, додумались, ребетенка закрыли вместе со всякой швалью.
Пашка ей обрадовался.
— Бабуля, бабуля, я здесь! — закричал он.
Когда решетку открыли, и мальчик бросился к ней, она первым делом надавала ему по заднице, приговаривая, что нельзя уходить, если сказано стоять.
Пашка зарыдал.
Дежурный сержант неодобрительно посмотрел на Анну Дмитриевну и попросил документы. У нее с собой оказалось только потрепанное морщинистое пенсионное удостоверение. Сержант записал с него данные в журнал и хотел было отпустить старушку с внуком восвояси, как по рации сообщили, что дежурный наряд выехал в супермаркет по вызову о пропаже ребенка — мальчика в желтой шапочке с пампушкой и зеленой куртке. Заявитель бабушка, которая ожидает его в торговом комплексе.
Минут тридцать Анна Дмитриевна доказывала сержанту, что это она и есть бабушка, и что она добежала до них быстрее, чем наряд прибыл в магазин. Сержант поверил только после того, как начальник охраны супермаркета подтвердил, что бабушка именно такая, какая по приметам находится в милиции. При этом милиционер вначале созванивался с администратором, который долго тыгдыкал в трубку.
— Идите, гражданка, — сказал на прощание сержант, — и больше внуков не теряйте. Скажите спасибо патрулю.
— Вы — скопище навозных придурков, — вместо благодарности сообщила старушка ошарашенному милиционеру.
На улице Анна Дмитриевна обессилела, села на нижнюю ступеньку крыльца, прижала к себе Пашку и закрыла глаза.
— Ты чего, бабуля?
— Устала.
— А что ты делала?
— За тобой, дураком, бегала.
Мимо проносились машины, проходили люди. Анна Дмитриевна слушала шум улиц и думала о том, что городу нужен снег, и ей нужен снег и Пашке тоже нужен снег.
Из отделения вышел бомж. Он спустился по ступенькам, поднял из-под ног Анны Дмитриевны окурок, прикурил его от фирменной желтой зажигалки и потрепал грязными, покрытыми цыпками руками Пашку по загривку.
— Ну, че, малец, — сказал он, — я же говорил, что они меня выпустят. Потрясут, потрясут и выпустят, потому что у меня денег нет. А вот если бы пса продал, то точно бы отобрали бабки. Ладно, пошел я. Ты бабка, больше внука не теряй.
— Да пошел ты, — откликнулась Анна Дмитриевна.
Бомж высморкался и пошел в сторону магазина.
— Эй, — позвала его бабушка, — погоди-ка.
Тот остановился.
— Иди-ка сюда, — поманила она его.
Мужик подошел. Анна Дмитриевна встала.
— А ну покажи, что у тебя там за порода.
Алкаш протянул в ее сторону спящего щенка.
— Французская болонка. Высшей масти. Кобель.
Анна Дмитриевна недоверчиво прищурилась.
— Болонки они вроде лохматые должны быть.
— Так ты подожди, мать, молодой еще, подрастет, закучерявится.
— А че он не двигается? Может, сдох?
— Нет, бабуля, — радостно встрял Павлик, — он просто устал. Его милиционеры покормили, вот его и разморило. Знаешь, сколько он шкурок съел!
Щенок пискнул в подтверждение его слов и заперебирал ногами.
— И чего ты за него хочешь?
— Штуку, — смело попросил бомж.
— Тыщу что ли?
— Да и то, по знакомству.
Анна Дмитриевна открыла сумку и увидела, что в ней лежит фарш, тот самый из подмышки, которым время показывали.
Она за него так и не рассчиталась.
«Прибыль», — подумала Анна Дмитриевна.
Она достала кошелек, заглянула внутрь и соврала:
— У меня только пятьсот рублей.
— Не! Так не пойдет! Я его лучше съем! — сообщил бомж.
— Ну и вали, — посоветовала Анна Дмитриевна.
Пашка заплакал. Бомж сделал пару шагов, потом вернулся.
— Ладно, бери, в честь праздника, я сегодня добрый.
Бабушка отдала ему деньги, забрала пса и передала внуку. Пашка, сквозь слезы, до конца не веря в происходящее, захихикал и прижал к себе блохастика.
— Откликается на кличку Джек, — сказал бомж и пошел в сторону супермаркета.
Бабушка и внук тоже двинулись. Медленно, медленно.
— Бабуля, — позвал Пашка, — дай я тебя поцелую.
Анна Дмитриевна нагнулась, внук поцеловал ее в подбородок.
«Ласковый, как телок», — подумала бабушка, — «в папашу».
Шагов через пять Павел спросил:
— Бабуля, это ты мне его купила?
— Конечно, тебе. Только жить он будет у меня.
— Почему?
— Так он мне тоже нравится. Он и мой и твой — наш.
— А как же?
— Ты будешь ко мне приезжать и играть с ним.
— Джек, милый, Джек, — сказал Пашка и погладил щенка.
Они прошли еще пять шагов.
— А маме теперь, наверное, не надо покупать собачку? — спросил Павел.
— Не знаю.
— Мне никто кроме Джека не нужен. Собака должна быть одна, как друг.
Анна Дмитриевна пожала плечами.
— Я теперь часто буду приезжать, — сообщил Пашка.
У Анны Дмитриевны затенькал телефон. Она посмотрела на дисплей. Длинный, странный, незнакомый номер.
— Алло.
— Мама, это я. Как там дела?
— Нашелся.
— Ну, слава Богу. А я в море был на экскурсии, пока вернулись, пока местную симку купил, вот только что смог позвонить.
— Не беспокойся, все нормально.
— Ну ладно, пока.
— Ага. Постой.
— Что, мам?
— А я собачку купила.
— Какую собачку?
— Обыкновенную.
— Живую что ли?
— Нет, дохлую.
— Пашке?
— Конечно.
— А мне ты в детстве не разрешала покупать собачку.
— А ты просил что ли?
— Еще как.
— Не помню.
— Тебе Лада привет передает.
«Какая в жопу Лада»? — подумала Анна Дмитриевна. — «Наверное, его новая выдра».
— И ей большой привет.
Анна Дмитриевна нажала на отбой. Щас будем тут сопли разводить. Нет, Алькина Лариска все-таки лучше.
Дома бабушка положила собачку в коробку из-под обуви, покормила Пашку, помыла его самым тщательным образом и под предлогом, что почитает ему книжку, усыпила в спальне на диване.
У Анны Дмитриевны все болело. Каждая косточка, каждая мышца. Надо бы сходить в душ, но она беспомощно сидела в кресле и смотрела на спящего внука.
В это время в коридоре по паркету зацокали когти. Бабушка встала и пошла посмотреть. Пес выбрался из коробки, походил кругами, понюхал, потом встал посреди ковра и пописал.
Сука.
Анна Дмитриевна подошла к псине, взяла за шкирку и перевернула.
Точно, сука. А то — Джек, Джек! Найда. Она поставила ее на пол.
Анна Дмитриевна подумала, что прежде чем мыться самой, нужно продезинфицировать животное.
Сучка заскулила. Бабушка пошла на кухню, собачка поцокала за ней. Отыскав старое колотое блюдце, старушка положила его на пол перед раковиной, потом открыла морозильник и отломила от еще не успевшего замерзнуть фарша смачный, с кулак, кусок, бросила его в блюдце и ткнула в него носом собаку.
Сучка изумилась размерам куска, доверчиво и благодарно посмотрела на Анну Дмитриевну и зачавкала. Бабушка улыбнулась и погладила собачку.
В это время зазвонил домашний телефон. Звонила Алевтина.
— Ну, что? Лариска-то родила?! — в первую очередь спросила Анна Дмитриевна.
— Родила, родила, — заверила сестра. — Как и говорили — пацан, три кило на пятьдесят.
— Чё-то дохлый.
— Шустрее будет. Слушай, я тут лекарство новое нашла от суставов. Коленку вылечила. Все забываю тебе сказать.
Она с упоением начала рассказывать про то, как у нее теперь ничего не болит. Анна Дмитриевна еще раз подумала о том, какая Алевтина счастливая. Четверо внуков. Конечно! Что ей переживать? Можно и про коленку поговорить.
— А как назвали? — поинтересовалась она.
Алевтине Дмитриевне послышалось: «как название», она поднесла к глазам заранее приготовленный листок и прочитала:
— Ибупрофен!
Первого сына Лариска с Олегом назвали Прохор, поэтому в принципе от них можно было ожидать чего угодно. Но чтоб такое!!!!!
— Как?! Как?! — ошалело переспросила Анна Дмитриевна.
— И-бу-про-фен! Запиши. Диктую по буквам. И-бу-про-фен!
Сестра немного подождала и спросила:
— Записала?
